Рыжий Орм, стр. 76

— Кто знает? — сказал Орм. — Все это было так давно, хотя я и вправду частенько вспоминаю о нем. А теперь пойдем ко мне, и мы наконец сможем спокойно поговорить. Плохо только, что у меня нет пива, чтобы угостить тебя.

— Нет пива? — поспешно спросил Токе. — Как же мы поговорим без пива? Пиво — лучший друг таких приятелей, как мы.

— Да, но у кого же на тинге найдется пиво? — сказал Орм. — Ведь оно — источник распрей. Думаю, ты знаешь об этом не хуже других.

— Сегодня вечером нам сопутствует удача, — сказал Токе. — Считай, что тебе повезло. Ибо я тот нарушитель, который прихватил с собой на тинг пива. Знай, что я богатый торговец в Веренде, и больше всего промышляю шкурами. Но какая же торговля без пива? У меня здесь пять вьючных лошадей, на которых я привез пиво. И я должен вернуться обратно домой без него. Так что пойдем-ка лучше ко мне.

— Пусть будет по-твоему, — сказал ему на это Орм, — тогда, может, я отыщу своего пропавшего священника.

— Его увели с собой женщины, — сказал Токе, — они остались довольны его заклинаниями, так что с ним ничего не случится. Он показался мне сильным человеком, раз ему удалось сбросить нашего старика с камня крестом. Но как поступить с ним после такого происшествия, будет решать тинг.

— Со мной здесь еще один священник, — сказал Орм, — и ты давно его знаешь.

Брат Виллибальд тем временем переправился через ручей, чтобы послушать, что там говорят о магистре. Токе радостно приветствовал его.

— Тебя-то я хорошо помню, — сказал он, — пойдем с нами, отведаем моего пива. Я у тебя в долгу после того, как ты исцелил мне ногу у короля Харальда, и лучше тебя этого никто бы не смог сделать. Но что же ты делаешь здесь, вдали от двора короля данов?

— Я священник Христов и живу у Орма, — сказал брат Виллибальд, — и мой долг — крестить язычников в этих землях, после того как я крестил короля Харальда. И хотя я помню, что ты — закоренелый безбожник, но скоро дойдет и до тебя очередь. Именно поэтому мы и нашли тебя здесь.

— Вот об этом можно поспорить, — сказал Токе, — но одно ясно: что мы втроем должны посидеть у меня за дружеской беседой. Бисмиллахи, эррахмани, эррахими! Так мы говорили, когда служили у господина Альмансура.

— Что ты такое сказал? — спросил его брат Виллибальд. — Что это за язык такой? Ты что же, занимаешься колдовством?

— Нет, это такой испанский язык, — сказал Токе. — И я его еще помню, потому что моя жена родом из Испании и охотно болтает на своем родном языке, особенно когда разозлится. Так что у меня осталась привычка к этому.

— Я могу перевести тебе, что он сказал, — вставил Орм. — Это означает: Во имя Бога, во имя милосердного, во имя утешителя. Милосердный — это Христос, об этом все знают. А Утешитель — Дух Святой, кто же еще? Так что можешь заметить, что Токе почти христианин, даже если сам он не обращает на это внимания.

Брат Виллибальд недоверчиво буркнул себе под нос, а потом, уже не споря друг с другом, все они направились к лагерю жителей Веренда.

Глава 11

О Токе сыне Грогулле и о его несчастье, а также о злом даре жителей Финведена

Всю ночь они просидели за пивом у Токе, пересказывая друг другу все, что случилось с тех пор, как Орм и Токе виделись в последний раз. Орм говорил о походе в Англию вместе с Торкелем Высоким, о великой битве при Мэлдоне, о добыче. О том, как он встретился с братом Виллибальдом и принял от него святое крещение, как женился на дочери короля Харальда (и здесь священник смог многое добавить от себя), а также о том огромном количестве серебра, с помощью которого английский король Этельред откупился от викингов. Потом он поведал о возвращении домой, о посещении им Йеллинге, о встрече с королем Свейном и о том, что из этого вышло и как он потом поспешно укрылся на хуторе своей матери, у самой границы, чтобы спастись от мести короля.

— Но Свейн злопамятен, и руки у него длинные, — сказал Орм, — и даже там он добрался до меня, мстя за ту отповедь, которую он получил от этого славного священника во время нашей встречи. Весной я был вынужден биться среди ночи на собственном дворе с гостящим у меня путником, по имени Эстен, из Эрестада, жителем Финведена. Этот человек плавал вместе с данами. Он появился у меня со своими людьми, чтобы тайно напасть на меня и отправить мою голову королю Свейну. Но вместо этого ему пришлось оставить на моем дворе многих из своих людей, да еще коней, товары, а самому получить удар по голове. Пожалуй, придется сказать об этом на тинге. Ибо после того, как его рана на голове зажила, я отпустил его с миром, и еще двух его людей вместе с ним. Но прежде уговорил его креститься. Все это было сделано по слову брата Виллибальда, которому я не хотел противиться, хотя лучше было бы убить этих гостей, а не крестить их.

— Бывает, что и самые умные люди оказываются иногда непонятливыми, — сказал Токе. — И тот, кто отпускает своего врага на волю, пусть потом пеняет на себя. Я знаю, что у христиан принято так поступать, чтобы не прогневать своего Бога. Но в этих краях надежнее всего старые обычаи. И может, в следующий раз тебе окажется очень трудно убить этого человека, которого ты отпустил. Ибо ясно, что он будет пытаться отомстить тебе за то, что он потерял, как и за то, что ты крестил его против воли.

— Мы совершили доброе дело, — сказал на это брат Виллибальд, — а теперь пусть лукавый сделает, что сможет.

— Рука Божия может оказаться сильнее, чем ты думаешь, — добавил Орм. — А теперь время поведать нам, что же с тобой было с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Токе начал свой рассказ. С последней их встречи он не пережил каких-нибудь дальних заморских путешествий, и уж тем более таких ярких приключений, которые выпали на долю Орма. Но жилось ему неспокойно.

— Вернуться домой в Листер было для меня все равно что упасть в яму со змеями, — сказал он. — Едва я очутился в доме отца, обнявшись с родителями, и ввел в дом жену, и разгрузил все привезенное с собою добро, как ко мне прибыли со срочным делом. И тут же я оказался в самой гуще той свары, которая охватила всю округу.

Распрю затеяли люди Орма, Эгмунд и Халле, и еще двое других, как только они вернулись из плавания домой, на корабле Стюрбьерна, от короля Харальда, когда Орм и Токе были ранены. По возвращении они обнаружили, что они не единственные, кто остался в живых после похода Крока. Уже семь лет тому назад домой вернулся Берсе со своим единственным кораблем. От его команды уцелело лишь тридцать два человека, но зато он привез бесценные сокровища из графской крепости, которые находились на обоих кораблях как раз тогда, когда андалусский флот наткнулся на них.

— Этот Берсе был на удивление смышленым и удачливым, с этим никто спорить не будет, — рассказывал Токе, — даже если правда и то, что он, вернувшись домой, разъелся так, что умер от обжорства. Ибо что касается еды, то здесь он был самым прожорливым, и жадность погубила его, когда он оказался без дела, купаясь в своем богатстве. В сражениях с андалусцами он потерял так много людей, что ему едва хватило гребцов на один-единственный корабль. С другого корабля, который он вынужден был бросить, он взял с собой самое ценное, и затем беспрепятственно добрался до родных берегов. Люди его надорвали себе пупки за веслами, но были довольны, как никогда. Чем меньше воинов оставалось в живых, тем больше была доля каждого в общей добыче. До похода Крока многие из них едва сводили концы с концами, а после возвращения их никто в Листере не мог помериться с ними богатством. Так они и жили себе припеваючи, пока не вернулись наши люди и не увидели все это.

— Но наши люди не были бедными, — сказал Орм, — у них было и золото, и серебро.

— Да, они были далеко не бедными, — сказал Токе. — Все они были рассудительными, и много прихватили с собой из Испании, помимо того, что получили за астурийских гребцов, которых мы продали в Йеллинге. И пока они не вернулись домой, они считали, что им очень повезло, и были довольны своей добычей. Но когда они прослышали о людях Берсе и увидели своими глазами их обширные пашни, тучный скот и роскошные корабли и все это изобилие, — так, что даже рабы не в состоянии были доесть свою кашу с тарелки, — тогда они совершенно изменились. Мрачно рассказывали они о своих тяготах, перенесенных за семь лет в Андалусии. И все больше разгорался их гнев к людям Берсе, которые только успели высадиться в Испании, как тут же повернули назад домой с кораблями, нагруженными золотом и серебром. Так и сидели они себе, скрючившись на скамье, поплевывали в землю и жаловались, что и пиво им уже в горло не лезет.