Рыжий Орм, стр. 69

— Да, для меня ты — совсем иной священник, — сказал Орм, — со всеми твоими грехами и безумными женщинами. Но до сих пор мы так и не узнали, почему ты пожаловал сюда.

— Почему же ты не женился, как всякий разумный человек, — спросила Ильва, — раз уж твои плотские желания столь велики?

— Некоторые считают, что священник должен оставаться холостым, — сказал магистр. — Ваш-то священник не женат. Наверное, он благочестивее меня и не подвластен искушениям.

— Вместо того, чтобы думать о женщинах, я занят многим другим, — сказал брат Виллибальд, — а теперь к тому же, слава Богу, я стар для того, чтобы впасть в подобное искушение. Но по этому поводу даже святые апостолы высказывались различно. Сам апостол Петр был женат, и в своих путешествиях к язычникам он брал с собой жену. Это не особенно радовало апостола Павла, который не имел семьи и, может быть, поэтому путешествовал больше и написал много посланий. Святые отцы еще издавна посчитали, что апостол Павел прав, и аббаты святого Бенедикта во Франции держатся того же мнения: каждый священник должен жить один и хранить целомудрие. Хотя я думаю, что много времени пройдет, прежде чем священники перестанут жениться.

— Это так и есть, — сказал магистр. — Я знаю из проповеди французского аббата Эда и его учеников, что брак — это зло для служителя Христова, и я считаю, что они в этом правы. Но проделки лукавого неисчислимы, и вот перед вами — отверженный странник в дикой стране, ибо я отказался вступать в брак. Теперь расскажу я вам о втором грехе, который нагадала мне колдунья. И мне страшно даже подумать о том, каким будет третий грех.

Все охотно желали послушать его рассказ, и после того как Ильва подлила ему в кружку пива, он начал свою историю о втором прегрешении, которое он совершил.

Глава 8

О втором грехе магистра и о том, какое он понес наказание

— Второй мой грех, — начал он печальным голосом, — был совершен из-за женщины по имени Тордис, которая жила неподалеку от Хедебю. Она была знатного происхождения и богаче всех в округе, ей принадлежали обширные земли и большие стада, но родилась и выросла она среди язычников. Из-за своего большого богатства она была замужем трижды, хотя и была еще очень молода, и все ее мужья умерли насильственной смертью в походах или боях. Когда погиб ее третий муж, она приуныла и отправилась к епископу Эккарду, с тем чтобы искать помощи у Бога. Епископ просветил ее христианским учением и крестил ее, и потом она частенько приезжала к обедне с огромным сопровождением, — шумным, бряцающим оружием, — словно бы это был сам хёвдинг. Гордой она была непомерно, и упрямого нрава, так что в начале она протестовала против того, чтобы ее свита оставляла оружие за порогом церкви. Это, по ее мнению, выглядело унизительно. Но епископу в конце концов удалось убедить ее, и он пожелал, чтобы и мы проявляли терпение с ней, ибо она могла оказаться полезной для церкви. И она действительно не раз приходила к епископу С щедрыми дарами. И все же с ней было очень трудно, и хуже всего она обращалась со мной. Ибо едва она увидела меня, как возжелала. И однажды, после богослужения, она подкараулила меня в одиночестве в притворе и подошла просить благословения. Я благословил ее. Тогда она пристально посмотрела на меня и сказала, что если бы у меня отрасли побольше волосы и борода, то я бы сгодился на нечто иное, нежели только церковную службу. «Ты всегда желанный гость у меня, приходи, когда хочешь, — сказала она, — и ты не пожалеешь об этом». А потом она схватила меня за ухо и бесстыдно поцеловала, хотя рядом в притворе находился мой дьякон. Затем она удалилась, оставив меня в смущении и растерянности. Теперь, с помощью Божией, я был безразличен к женщинам и с решимостью намеревался искупить свою прошлую вину. К тому же эта женщина не могла сравниться красотой с теми, которые соблазнили меня в Маастрихте. Поэтому я вовсе не опасался согрешить с ней. Но я испытывал страх перед ее сумасбродностью, и большим несчастьем для меня было то, что добрый епископ Эккард в то время отлучился, уехав на церковный собор в Майнце. Я попросил дьякона молчать о том, что он видел, хотя он в своем неведении долго смеялся над этим. В тот вечер я усердно молился Богу, чтобы Он не ввел меня в искушение и отвратил от меня женский соблазн. После молитвы я почувствовал в себе силу и понял, что она попалась мне на пути только для того, чтобы я показал свою стойкость в искушении плотью. Но когда в следующий раз она пришла в церковь, я вновь ощутил страх. И пока еще звучало пение, я быстро проскользнул в ризницу, чтобы не встретиться с ней. Никого не боясь, она тут же настигла меня, прежде чем я успел скрыться, и принялась выпытывать, отчего я не пожаловал к ней в гости, хотя она и приглашала меня. Я ответил ей, что занят важными вещами. «Нет ничего важнее этого, — сказала она, — ибо ты тот мужчина, за которого я хочу выйти замуж, хотя ты и бритый. Но я думала, что ты понял и не заставишь меня ждать после того, как я в последний раз намекнула тебе об этом». Я ужасно рассердился и ответил только, что занят и не имею права оставить храм в отсутствие епископа. Потом, собравшись с мыслями, я серьезно заговорил с ней о том, что служитель церкви должен жить один и что все святые отцы строго бы осудили такую женщину, которая намеревается вступить в брак четвертый раз. При этих словах она побледнела и подошла ко мне поближе, не дав договорить до конца. «Ты что, кастрирован, как бык? — спросила она. — Или ты считаешь, что я слишком стара для тебя?» Она выглядела ужасно в гневе, и я схватил распятие, выставил его перед ней и принялся читать молитву об изгнании бесов. Но она вырвала распятие из моих рук с такой силой, что сама поскользнулась и упала, ударившись головой о большой сундук с церковным облачением. Тут же вскочив на ноги, она начала громко звать на помощь. Я тоже закричал, не ведая, что делаю. И здесь настиг меня злополучный рок, ибо в самом храме и в его притворе завязался бой между ее свитой, которая кинулась ей на помощь, и добрыми горожанами, желавшими помочь мне. Много народу полегло в обеих сторон, и среди них — дьячок, которого зарубили мечом, а с ним — и каноник Андреас, который прибежал из епископского дома, чтобы утихомирить сражавшихся. Ему в голову попал камень, и на следующий день каноник скончался. Наконец эту женщину с остатками ее свиты заставили убраться из церкви. Но отчаяние мое было велико, когда я увидел, что произошло и что из-за меня были убиты служители церкви. Когда епископ Эккард вернулся из Майнца и узнал обо всем случившемся, он нашел, что главный виновник — это я. Ибо он наказывал мне обходиться с этой Тордис терпеливо, а я не исполнил его воли. Лучше всего было бы ублажить ее, сказал он. Я попросил епископа подвергнуть меня самому суровому наказанию, ибо я чувствовал за собой грех, хотя избежать его было невозможно. Я рассказал епископу о предсказании гадалки и о том, что теперь совершил свой второй грех, тогда как третий — еще впереди. Епископ заявил мне, что не желает оставлять меня в Хедебю и ждать, когда я в третий раз нагрешу. И в итоге он придумал мне наказание. Он приказал мне отправляться к диким смоландцам, чтобы выкупить у них усердного слугу Христова, отца Себастьяна, который три года тому назад отправился к ним с проповедью Евангелия и с тех пор томится у них в рабстве. Туда-то я и направляюсь теперь, и это отныне моя цель. А обо мне самом и моих злоключениях вы теперь знаете столько же, сколько я сам.

На этом его рассказ закончился, а Ильва рассмеялась и подлила, ему еще пива.

— Похоже, ты испытываешь трудности с женщинами, — сказала она, — несмотря на то, что ты вычитал из своей книги о том, как надо обращаться с ними. И вряд ли в наших краях ты научишься чему-либо полезному в этом отношении.

Магистр Райнальд ответил, что с этими глупостями он отныне покончил.

— Ты чрезвычайно наивен не только в отношении женщин, но и в других вопросах, — сказал ему Орм, — да и твой добрый епископ тоже, раз вы думаете, что ты сумеешь освободить священника и сохранить себе жизнь, если ты везешь с собой к смоландцам серебро и золото.