Стратегическая необходимость, стр. 40

Глава 2.

На большой полукруглой площади, вымощенной грубым коричневым камнем, горели костры.

Костров было много, не меньше двух десятков, на них жарились туши небольших длинноногих животных, насаженные на вертела. Ближе к краю площади, возле колодца, на огне стоял огромный закопченный котел, возле которого суетились женщины, от макушки до пят укутанные в грязные серые или черные плащи. Их лица были полностью скрыты такой же черной, но более тонкой материей. Мужчины, толпящиеся подле костров, к ним не только не подходили, но даже не смотрели в сторону котла.

Почти все они имели при себе оружие, в основном – длинные тяжелые кремневые ружья с грубыми прикладами, лишь несколько самых молодых воинов держали на плече огромные, метра по полтора, луки. Двое, очевидно, вожди, щеголяли имперскими пехотными излучателями.

В стене самого заметного на площади трехэтажного здания, сложенного из необработанных серых булыжников, раскрылись широкие ворота, и две фигуры, одетые в женские плащи, но с открытыми безбородыми лицами, выкатили пузатую бочку. Следом за ними появились еще четверо, в таких же черных нарядах – они несли несколько разнокалиберных барабанов. Мужчины у костров оживились. Один из вождей подошел к бочке, пнул виночерпия ногой и приказал ему что-то. Тот согнулся в поклоне и поспешно вытащил затычку, – вождь ловко подставил под струю большую чашу с двумя ручками, которую снял перед тем со своего пояса. Его соратники замахали руками, а молодые воины с луками, образовав круг, принялись выписывать замысловатые коленца.

– Праздник у ребят, – криво ухмыльнулся Ланкастер, – с выпивкой. Не иначе как по поводу окончательной победы над коварным и вероломным врагом. Ну, ничего. У меня тоже бывают праздники. И выпивка. Пилот, срок прибытия?

– Три сорок пять.

– Полный газ! Приготовиться к высадке!

А там, в небольшом городке у реки, уже плясала вся площадь. Неистово гремели барабаны, выбивая сложный синкопированный ритм. Задрав к небу иссиня-черные бороды, тряслись, обняв друг друга за плечи, два вождя с излучателями за спинами. Прихлопывая поднятыми вверх руками, кружили вокруг них остальные воины.

В грохоте барабанов никто не услышал тихий свист множества двигателей, возникший с трех сторон сразу. Никто не заметил, как почти восемьдесят черных теней опустились на окраинах городка, окружив его плотным кольцом. Площадь заходилась в неистовом танце, даже женщины, позабыв про свое варево, нерешительно покачивались подле котла в такт барабанам.

А в домах, прилепившихся к склону холма, в приземистых рыбацких хижинах с плоскими, крытыми неровными глиняными черепками крышами, вылетали двери, и стремительные фигуры, облитые черной броней, деловито осматривали все помещения вплоть до птичников. Четыре отряда – по числу улочек, ведущих к площади, быстро шли по серой брусчатке. Подошвы их высоких сапог не издавали ненужного шума.

Барабаны еще гремели, как вдруг отчаянно заверещала одна из женщин. Следом за ней подняли крик и остальные. А мужчины, опьяненные танцем, не могли остановиться – да и стоит ли воину, украшенному бородой, обращать внимание на вопли презренных нечистых? Они кружили и кружили, не видя ничего, кроме бесконечного ослепительно-голубого неба, и сердца их бились в такт рокочущей ярости, заполнившей собою весь мир.

Но вдруг что-то сломалось. Сперва умолк самый большой, гудящий, как далекие боги грозы, басовый барабан. За ним и остальные неожиданно потеряли рисунок ритма, и – остановились. Только что кружившееся воины едва не попадали друг на друга, встали, недоуменно глядя по сторонам. Они не могли поверить в то, что видели.

Всюду, куда ни глянь, стояли недвижные черные фигуры с круглыми безликими головами. Их были сотни, они заполнили всю площадь. Двое или трое воинов, издав крик отчаяния, рванули с плеч свои ружья – и тотчас же рухнули на камни, забрызгав кровью своих товарищей. Оба вождя ошарашено крутили головами, но везде, везде было одно и то же: громадные люди в гладких черных одеждах. Вдруг ряд чужаков раздался, и к плясунам приблизился высокий человек, за спиной которого висел длинный, почти до пят, плащ, подбитый алым. На боку у него был меч в черных с золотом ножнах. Он легко, словно ребенка, отодвинул в сторону крепкого молодого воина, попытавшегося заступить ему путь, – тот едва дорос ему до плеча, и неожиданно для всех обеими руками схватил вождей за бороды.

Старшего из вождей знали как человека, не ведающего страха. Он родился под кровом прославленного охотника, державшего у своего ложа семерых жен, которые принесли ему множество сыновей. Вождь был старшим из них. Остальных своих братьев он убил в тот день, когда их отец отправился на вечную охоту за облака, в тучные земли далеких предков. Он вырос самым сильным и самым безжалостным. Он видел черных людей далеко в горах; они были слабы и неповоротливы, они сами боялись своего могучего оружия, и он убивал их, смеясь всякий раз, когда этим безбородым и ничтожным все же удавалось подстрелить кого-нибудь из его охотников. Хороший охотник никогда не позволит, чтобы его убила дичь, а плохим не место среди гор: таков закон. Но сейчас, скосив глаза вниз и посмотрев на черные пальцы, вцепившиеся в его бороду, вождь вдруг ощутил, как подгибаются колени, а по ляжкам течет что-то горячее. Черный человек, держащий его, ничем не походил на тех безбородых, что встречались ему раньше. Те боялись его, стремились спрятаться или убежать, и иногда он позволял им это – просто ради забавы. Этот же не просто не испытывал страха, наоборот, это от него шла волна ужаса, безразличная, как ледяной ветер, за мгновения промораживающий насквозь душу самого сильного воина.

– Этих двоих отвести в сторону, – приказал Ланкастер, вытащив обессилевших от переживаний вождей из толпы воинов. – Остальных сжечь. Евнухов и женщин, естественно, не трогать. В городе есть еще кто-нибудь?

– Все мужчины здесь, на площади, – доложили ему из-за плеча. – В домах только женщины и несколько кастратов.

– Прекрасно. Дитрих, приступайте.

Подполковник Йорн Дитрих, командовавший штурмовым дивизионом, который принимал участие в сегодняшней операции, махнул рукой, и его солдаты без единого звука бросились на три с лишним сотни мужчин, растерянно топтавшихся посреди площади. Кое-кто предпочел встретить врага ножом или прикладом ружья – таким сворачивали шеи или ломали позвоночник, бросая искалеченных, но еще живых тут же под ноги. Через несколько минут все мужское население городка, уже разоруженное, было загнано в угол площади между колодцем и глухой каменной стеной и плотно спрессовано. Они стояли, тупо таращаясь на странных и ужасных чужаков: мало кто, кажется, понимал, что теперь те самые безбородые пришли к ним взыскать долги. Солдаты отбежали на несколько шагов, две роты кое-как выстроились полукругом и открыли огонь.

Когда площадь наполнилась страшным многоголосым ревом расстреливаемых из излучателей людей, когда на древние камни хлынули потоки крови, Ланкастер взял одного из вождей за шиворот, и внимательно заглянул ему в глаза.

Там не обнаружилось ровным счетом ничего, кроме тупого животного ужаса.

И еще воняло так, что пришлось включить подачу кислорода в шлем.

– Ваша милость, – вызвал его один из ротных. – Все дома кое-как почищены по второму кругу, нашли небольшой арсеналец. Что с этим делать?

– Зенитные установки есть? – спросил Ланкастер.

– Так точно, четыре древних «Ландскнехта», все пустые, ракет не нашли ни одной.

– Из пушек повытаскивайте испарители и сожгите, а стволы бросьте в реку. Ракетницы возьмите с собой.

«Ну вот и все, – с некоторым облегчением подумал Виктор. – Конечно, «Ландскнехты», а не «Панцертрапперы» или, паче чаяния, «Ундины». Вот все и встало на свои места… прямой наводкой, по визуально обнаруживаемой цели. Ну что ж… посмотрим, что вы мне расскажете, ребятки.»

– Унтер! Эту парочку – в какой-нибудь из грузовиков, от них страшно воняет. Я забираю их с собой. Дитрих, сворачиваемся!