Наследник судьбы, стр. 43
Глава 8
Море было зеленым. Глубоко зеленым и оглушительно-серебристым одновременно. Резкие порывы горячего ветра, вздымая высокие отливающие ртутью валы, с грохотом катили их на цепочку осклизлых камней у берега. Удар! – и сверкающая пена, рассерженно шипя, обрушивалась на узкую полосу раскаленного солнцем галечного пляжа.
– Жаль, – грустно улыбнулась Энджи, – я так хотела поплавать. Чертов шторм.
– Скоро осень, – ответил Торвард, – этот шторм – ее начало. Самое начало. Вот-вот похолодает, птицы попрячутся в скалах, и штормить будет каждый день.
– Ты был здесь раньше?
– Нет. Мне рассказывал Барт. Да, впрочем, какая разница? Осень – она везде одинаковая… почти одинаковая.
Он нагнулся, поднял из-под ног пару гладких, вылизанных морем желтых камешков, рассеянно подбросил их на ладони.
– Знаешь, в детстве я искала на пляже камешки с дырочками. Такой камешек почему-то называется «куриный бог». – Энджи подошла к нему сзади, положила подбородок на обтянутое мягким белым шелком плечо и тихо вздохнула. – Я думала, этот бог принесет мне счастье…
– Ты его нашла?
– Нет… а потом детство прошло.
–…и ты стала искать другие камешки?
– Да, наверное… Кто бы мог подумать, к чему приведет мой поиск! Вот, кстати, сколько отсюда до Земли?
– Не знаю. Об этом надо спросить Кейнкросса. Лет сорок лёта – а может, и все шестьдесят. Я ведь не астронавт. Конечно, если подумать, я скажу тебе почти точно – но какой прок в этой точности? Ты… ты скучаешь?
– И да и нет, – негромко засмеялась девушка, – я просто пытаюсь привыкнуть.
Торвард вздохнул. Короткий взмах – плоские камешки полетели над пеной, врезались в набегающую волну и исчезли.
– Я тоже пытаюсь привыкнуть. – Торвард вытащил из кармана портсигар, достал короткую орегонскую сигарету, клацнул зажигалкой. – Привыкнуть к своей роли. Не думай, что мне легко.
– Разве ты хотел чего-то другого?
– Ох, малыш, если б я мог знать, чего я хочу! Чего я хотел? А хрен его знает, чего я хотел. Может быть – вот этого… а может быть, и нет. И опять-таки – этого – чего?.. власти?.. богатства?.. Сейчас я больше всего хочу отомстить. Свернуть шею этому поганцу Хэмпфри, содрать с сукиного сына его вонючую шкуру… а потом – там видно будет.
Энджи задумчиво кивнула.
– Отомстить… понимаешь, Тор, Барт был прав, когда говорил, что ненавистью жить нельзя. Ненависть разрушительна, но разрушает она в первую очередь тебя самого.
– Ради Бога… – поморщился Торвард. – Хватит. Ты слово в слово повторяешь изречения нашего мудрого идеалиста. Пойми, у Ровольта нет причин кого-нибудь ненавидеть! Разве что весь наш дерьмовый мир, черт его побери!
Королев умолк и закрыл лицо ладонью. Золотая сигарета тлела меж затянутых в черную тонкую кожу пальцев, ветер рвал ее сивый дымок; Торвард молчал. Девушка нежно коснулась прикрытой черными локонами шеи, коротко вздохнула:
– Тор…
– Я раскис, – он порывисто обернулся, отбросил в сторону окурок, прижал Энджи к себе и зарылся лицом в ее растрепанных ветром волосах, – я чертовски раскис, малыш. Мне нельзя сидеть без дела.
– Поехали лучше в поселок, – прошептала Энджи, – посидим в этом крохотном кабачке, выпьем вина…
Желтый скутер перемахнул через песчаные прибрежные холмы, сразу за которыми начиналась фиолетово-зеленая степь, ровная, как стол, и усеянная яркими островками полевых цветов.
– Совсем как там, у нас, – сказала девушка, – только вот цвет…
Торвард прибавил газу. В нескольких километрах от берега в узкой прохладной долине лежал небольшой городок, до смешного похожий на виденные им в земных фильмах городки Дикого Запада – полдесятка прямых коротких улочек, застроенных почти одинаковыми двух– и трехэтажными домами из дерева. Поселок служил центром степной скотоводческой округи. Увидев его в первый раз, Торвард с усмешкой подумал о том, что люди везде остаются людьми, вне зависимости от эпох и технологий: скотоводческая цивилизация в диком просторе малолюдного мира обречена на цитаты из ковбойского прошлого… Эпоха, впрочем, все же давала о себе знать: вместо лошадей аборигены использовали старенькие орегонские антигравы, возле каждой фермы неутомимо вертелись пропеллеры ветроустановок, дающих свет и качающих воду из скважин, а на небольшом степном космодроме раз в месяц садился потрепанный модуль орегонской торговой компании.
Это был милый, приветливый и на удивление тихий Окраинный Мир – и Торварду страшно было подумать, что в один прекрасный день прозрачное небо исторгнет ревущие орды пьяных десантников, вслед за которыми придет горе и боль… в лице очередного лорда Хэмпфри. Он видел, что творилось на захваченной Объединенными Мирами Сант-Агате, видел таких же тихих фермеров, вздернутых за ребра на Фарнзуорте, – он помнил все это, и живущая в сердце ненависть становилась ярче и острее с каждым днем пребывания на Рэндеме. Торвард знал, что будет делать после того, как выполнит данное самому себе обещание, – он знал, что будет сражаться… сражаться со всем миром, снова и снова бросать в атаку своего гигантского черного дракона – до тех пор, пока не убедится в том, что миллионы людей на этих диких, Богом забытых планетах могут спокойно жить, навеки забыв про рвущееся из глубин неба зло.
Здесь, в пыльном желтом городке, отдыхала часть экипажа «Валькирии» – люди менялись через двое суток на третьи, выдерживая график несения боевых вахт на борту линкора. Мощный десантный штурмбот забирал по семьдесят человек сразу – все свободные комнаты в поселке были заняты людьми в неизменных синих комбинезонах, и содержатели баров процветали, как никогда: гуляющие астронавты щедро платили полновесными орегонскими кронами, имевшими хождение во всей Галактике. Женщин предоставил добрейший господин Лука, разорив по такому случаю свой походно-передвижной бордель, сопровождавший его в любых поездках.
Отдыхали тихо. Постоянное присутствие вооруженных старших офицеров и, главное – зловещего и немногословного командира, окруженного группой странных головорезов, появившихся после двухмесячного торчания на далекой пыльной планетке, не позволяло людям расслабиться по-настоящему. Пить, конечно, пили – да так, что местные запасы спиртного начали подходить к концу, играли – кое-кто ухитрился продуть всю полученную от «черного лорда» (так его прозвали в экипаже) наличность – но чужих юбок не задирали и с местными почтительно раскланивались.
Торвард опустил скутер под вывеской салуна «Три луны» – его крохотный зальчик страшно нравился Энджи, напоминая ей о вечерах, проведенных в прокуренных погребках старинной Европы.
Тихонько звякнул подвешенный у двери бронзовый колокольчик – и мрачный голос Ровольта, раздавшийся из самого темного угла, заставил Торварда замереть на пороге:
– Какого черта ты вылетел без охраны?
– Дьявол, ты напугал меня. – Королев подошел к старому истертому столику и протянул руку:
– Как ты здесь очутился?
– Я? Прилетел час назад… а вот ты! Твои люди сбились с ног, они обшаривают всю степь. Что за мальчишество, Тор? Энджи, это ты его уволокла? Вам что, негде заняться любовью? Или охрана вам так уж мешает?
– Погоди не кипятись. – Торвард присел на табурет и щелкнул пальцами, подзывая дремлющего за стойкой бармена. – Что-нибудь случилось?
– Случилось… утром я разговаривал с Ярро.
– Он уже здесь?
– Какое, к черту, здесь! Он на Минге – ему пришлось перебросить туда наш товар. Но дело не в этом. У нас проблемы, Тор.
– Проблемы? С Ярро?
– Нет, все гораздо хуже. Слухи о готовящемся захвате Минга подтвердились. Из-за этого мы можем не получить наши двадцать два миллиона, черт бы их побрал! Ты знаешь, каковы интересы Луки на Минге?
– Откуда?
– Я скажу тебе – это сплит! На Минге находится один из двух известных в Галактике открытых котлованов сплита – и хитрожопый Лука торгует им с орегонскими боссами.
– И что теперь? Атаковать десантную колонну? Кто из вас сумасшедший – ты или Лука?