Алые крылья огня (Охота на страх), стр. 17
– Повторяю, что дальше? Одного я вот учуял. Как я могу сражаться с формой жизни, которая в тысячу раз совершеннее меня? К тому же они не входят. Они воплощаются. Человек погибает, а лойт становится его сущностью – при этом носитель приобретает новые, совершенно не свойственные ему возможности.. Более того, со временем от тела носителя не остается практически ничего, кроме внешней оболочки. А лойт, как ты сама знаешь, может воплотиться в любую форму жизни.
– Давай лучше поедим, – резко прервала его Валерия. – Мы смущаем хозяев.
Глава 5
– Итак, – Кай отставил в сторону пустую тарелку и заговорил на языке, понятном братьям, – мне хотелось бы получить ответы на целый ряд вопросов – без этих ответов наше сотрудничество не представляется мне возможным.
– Да-да, мы слушаем вас, – поспешно отозвался Кирби Зорган. – Мы ответим на любые ваши вопросы.
Кай с треском размял пальцы и вытащил сигару из принесенной Валерией коробки.
– Во-первых, – начал он, окутавшись клубом ароматного дыма, – мне хотелось бы знать, какую, э-э-э… организацию вы представляете в данный момент.
Кирби неожиданно потупился, и Валерия поспешила ответить за него:
– Видишь ли, Кай, они представляют не организацию. Они, если хочешь, представляют преступный клан. Это порождение эпохи, ты поймешь…
– Мы живем в мире, который совершенно отчетливо разделен на два этажа, – скрипуче заговорил Кирби, – внизу находятся те, кто не имеет даже тени шанса выжить в условиях, которые им навязаны. Вверху – те, кто эти условия диктует. Да, для них мы – преступники. Нас ждет страшная кара. Если, – он негромко хихикнул и потянулся за сигарой, – если они смогут до нас добраться.
– Ага, – начал понимать Кай, – и вы удрали сюда?
– Мы не удрали, – вмешался Лок, – мы делаем то, что дает нам шанс. Нам и нашим друзьям. Мы торгуем.
– Оп-па! Как славно. Я полагаю, что сия милая торговля идет лишь в одном направлении? Или вам не объяснили последствий двухсторонних, скажем так, торговых отношений?
– Разумеется. Мы поставляем товар только туда, – палец Кирби взлетел под потолок. – Этот товар – спасение.
– Род товара?
– Это… это биоматериал. – Кирби запнулся и усиленно задымил сигарой. – Это биоматериал, – повторил он сквозь облако дыма, – но, поверьте, мы не занимаемся убийствами. Все гораздо прозаичнее. Идет война…
– Я не думал, что Земля так пострадала, – ошарашенно понял Кай. – Наследственность? Боже…
Он мельком посмотрел на Лока и поспешил наполнить свой бокал.
– Я ношу признаки обоих полов, – спокойно ответил Зорган-младший, – и способен к физиологической стороне межполовых отношений в любой роли. Но детей у меня быть не может. Это бывает… редко, но бывает. Сейчас мне удобнее чувствовать себя женщиной – вот и все. Когда я захочу превратиться в мужчину, я предупрежу вас заранее.
Кай поперхнулся и едва не уронил свой бокал.
– Великая Бездна! Я не хотел сказать ничего обидного! Если вам будет угодно принять мои извинения…
– Вы меня не обидели. – Лок посмотрел на него с искренним недоумением. – Чем может быть обидна простая констатация факта?
– То, что мы сейчас ели, абсолютно недоступно даже для самых высших, – Кирби помедлил, в голосе вновь скользнула горечь, – аристократов. У нас их называют по-другому. Вы понимаете меня? Для нас важна даже кровь – обычная, здоровая кровь. А здесь можно найти все! Все, вы понимаете? Здесь можно найти надежду!
– Да, я понимаю. Я не думал, что Земля пострадала до такой степени. Я не думал, что ее жители стоят на грани вымирания. Вы ведь это хотели сказать? Да, я вас хорошо понимаю. Мои предки покинули планету незадолго до Большого Взрыва – тогда, когда стало ясно, что он неизбежен.
– Валерия рассказывала нам…
– Я готов поклясться, что она рассказала не все. Я тоже мутант. Колонизация Саргона была ошибкой, но мои предки поняли это слишком поздно. Наше светило дает поток тонких энергий, которые исподволь, поколение за поколением, меняют людей. Нет, мы мало меняемся в физическом плане, разве что становимся более выносливыми – но мы обретаем способности к прочтению информационно-энергетических линий, которые пронизывают Вселенную. Правда, эти способности проявляются по-разному. Я родился охотником, я могу и умею чувствовать приближение некоторых противников человечества, странных порождений Бездны, которые невидимы ни для глаза, ни для самых совершенных приборов. Валерия говорила вам, что у человечества нет друзей? Есть враги и невраги. Но невраг – еще не значит друг, верно?
– То, что вы называете лойтом, – враг?
– Это не просто враг. Это гораздо страшнее.
– Что это значит?
Кай глубоко затянулся и нахмурил брови, пытаясь подобрать нужное определение в новом для него языке. Слова путались, и он с досадой подумал, что внятно объяснить хозяевам, с чем им придется иметь дело, ему вряд ли удастся.
– Лойт живет вне времени, – начал он. – Мы не в состоянии понять, как он вообще воспринимает время. В пространстве матка может перемещаться со скоростью хорошего саргонского звездолета, а вот во времени… Ну, грубо говоря, так: подвижная матка способна на мгновенные перемещения вверх-вниз по оси. Пределы перемещений нам не известны.
– Что значит «подвижная матка»?
– Матка лойта – живое существо. Некоторые, впрочем, считают ее квазиживым, чем-то вроде самовосстанавливающегося киборга – хотя, конечно, единого мнения по этому вопросу не существует даже среди признанных авторитетов. В процессе перемещений она видима – для таких, как я, и очень сложных приборов – и уязвима. Но стоит ей прибыть на место и выпустить в пространство отростки-воплощения – некоторые считают их симбионтами, некоторые – создателями матки, – как она тотчас же самокапсулируется и становится невидимой, даже для моих собратьев-охотников. Вопрос ее уязвимости в инцистированном состоянии дискутируется среди охотников на протяжении нескольких столетий. Ясности здесь пока нет. Следует понять вот что: лойт абсолютно враждебен человечеству. В принципе, он враждебен всему живому во Вселенной, но его враждебность является скрытой. Похоже на то, что мы все для него просто не существуем. Лойты, путешествующие по безднам космоса, нередко «творят историю» тех или иных миров. В свободных для пользования галактических архивах хранятся несколько совершенно жутких свидетельств о хронокатаклизмах, причиной которых было вмешательство лойтов. В кругах саргонских авторитетов существует мнение, что катастрофа, вызвавшая когда-то оледенение и гибель древнейших человеческих цивилизаций, также является следствием хронокатаклизма, вызванного, естественно, действиями лойта. Оледенение, несомненно, отбросило человечество на тысячелетия назад. Зачем это было нужно – кто знает?
Кирби Зорган нервно затягивался, выпуская дым через ноздри. Не освоившийся еще в новом для него языке Кай старался говорить медленно и как можно более внятно – но тем не менее видел, что далеко не все из сказанного им доходит до сознания хозяев особняка. Вряд ли они были тупицами, нет. Но столетия, слишком разные для двух ветвей человеческой цивилизации, сделали свое дело. Они, коренные обитатели Земли, навсегда похоронили саму идею о выходе в космос, оставив вместе с нею и весь тот пугающий своим величием мир, который Кай привык именовать Бездной. Грандиозность горизонта событий, безумный вихрь информации, с детства впитанные Каем, были совершенно чуждыми для них, переживших глобальную, планетарного масштаба катастрофу, которая поставила перед выжившими задачи куда более приземленные и прагматичные: они умирали, но они так хотели жить!
Кай вдруг почувствовал себя беспомощным и опустошенным. Даже Валерия наверняка не понимала истинных масштабов опасности. Что такое время – не знает никто, и пусть споры о его природе не стихают уже не первое тысячелетие, все знают точно: шутить с ним нельзя. Глобальное изменение исторической линии, наверняка осуществляемое сейчас лойтом, может привести к катаклизму, способному смешать все, происходящее в данной плоскости. А может быть, даже и перемешать ее с остальными… Сумасшедший хронофизик Декмар, знаменитый своими бредовыми гипотезами, безапелляционно заявлял о существовании бесконечности внепространственных плоскостей, «висящих» в сфере влияния конкретного гравитационного поля. Где именно они висят, не мог сказать даже он.