Ревнивая печаль, стр. 32
– Да ведь и Зоську знаешь, – улыбнулась Лера. – Дразнил ее как, помнишь? У нас тут вообще почти семейственность!
– Это-то и хорошо. Так куда ты от нашей дворовой семейки? – повторил Женя.
– От дворовой – никуда, – сказала Лера. – К Мите. Понимаешь, как все получилось…
И она рассказала Женьке о парке Ливнево, о директоре Таловерове, о пустыре по Волоколамскому шоссе… Женька слушал, как обычно расхаживая по кабинету и время от времени хмыкая, и Лере вдруг стало до слез жаль, что не будет больше этой «семейки», в которой все они понимали друг друга с полуслова. Впрочем, одновременно с сожалением в ее голове мелькнула еще одна мысль.
– А вообще-то еще поработаем вместе, – неожиданно для себя сказала она. – Ну конечно! Парк, театр… Не мне тебе объяснять, Жень! – И, заметив сомнение в его глазах, добавила: – Ты не думай, в Третьяковы-спонсоры я тебя не заманиваю. Ты же знаешь, Женя, я тебя обманывать не стану и златые горы там, где только бездонная яма, – тоже не буду обещать. Но мимо тебя это не пройдет, можешь не сомневаться.
– Что ж… – протянул Женька. – Может, и правда, прибавление будет в семействе. Хорошо, что ты за Митю замуж вышла, – вдруг сказал он.
– Да? – рассмеялась Лера. – Не буду спорить! – Но лицо ее тут же стало серьезным. – Женя, – сказала она, – я к тебе с подобными просьбами раньше не обращалась, а теперь придется… Мне нужна точная – из первых рук! – информация: как сейчас обстоит дело с этим парком. Чей он на самом деле, не на бумаге, чем это все кончилось. Ты понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Стрепет. – Я скажу Глушенко, он выяснит.
Глушенко, генерал КГБ в отставке, был начальником службы безопасности «Горизонта».
– Нет, не Глушенко, – покачала головой Лера. – То есть пусть он выяснит, конечно. Но я должна встретиться сама, понимаешь? Только сама должна поговорить с людьми… или с человеком, который скажет мне точно.
– Все бы тебе самой! – усмехнулся Женя. – Боишься, Глушенко тебя обманет?
– Не боюсь. Ну, считай это женским капризом, Жень! Я сама должна поговорить. Я иначе спать спокойно не буду, хоть бы мне десять Глушенок подтверждали – мне Митино лицо будет сниться…
Работая в холдинге «Горизонт», одном из самых крупных и влиятельных в Москве, Лера с самого начала была избавлена от того, от чего не был избавлен ни один предприниматель: от непосредственных контактов с бандитами. Конечно, она знала, что у «Горизонта» есть с ними связи, как есть они у всех, кто работает в бизнесе, но самой ей выяснять отношения не приходилось.
Она знала только, что «крыша» у стрепетовского холдинга не бандитская, а какая-то другая, и поэтому не стремилась понять, как именно строятся его отношения с криминалитетом.
– Ну ладно, не нервничай, – сказал Стрепет. – Насладишься личным общением! Ничего интересного, должен тебе сказать.
– Да ведь я не из любопытства, – благодарно улыбнулась Лера.
Глава 14
Никогда Лера не думала, как много будет значить в ее жизни забор.
Она физически ощущала его отсутствие вокруг парка Ливнево и просто спать не могла, думая о нем. Самые разные заборы, которые ей приходилось видеть в жизни и в книжках, мелькали в ее памяти – и она выбирала, какой ей нравится и какой подходит больше других.
Конечно, о решетке Летнего сада надо было забыть навсегда, что Лера со вздохом и сделала. Но вот, например, ограда вокруг Литературного института на Тверском бульваре – это уже было похоже на реальность. Лера даже специально прошлась как-то вдоль этой фигурной решетки, влезла на каменный постамент и пощупала пальцем острие наверху.
«Только повыше надо и почаще, – решила она. – Через такую даже я перелезу».
Задача была проста как правда: достать денег. Сейчас достать их на забор, а потом доставать постоянно – на расчистку ручья в парке, самого парка, на реставрацию ротонды и летнего павильона. И одновременно с этим – на то, ради чего все это и делалось: на музыку…
Муниципалитет давал довольно много, но все равно не столько, чтобы хватило на все. Во всяком случае, парк в этой смете не был предусмотрен, да его и передали театру только после Митиного визита к мэру.
Но что толку было сразу думать о том необъятном и нехоженом пространстве, которое перед нею открывалось! Сейчас нужен был только забор, и на нем Лера сосредоточила все свои силы.
Для начала она отправилась в организацию, названия которой не смог бы выговорить ни один человек, находящийся в здравом уме: все название состояло из набора заглавных букв, сочетание которых было похоже на унылый вой. В организации Леру встретили вежливо и, едва услышав про Ливнево, объяснили, что парк этот, к их большому счастью, не признан памятником, который должен находиться под государственной охраной.
– Только особняк, милая Валерия Викторовна, только дом! – сияя от радости, сообщила барышня в одном из отделов. – За домом мы следим, капитальные перестройки вам делать не позволим. А парк, извините, не наша забота! Вам его передали, вот вы и занимайтесь. А нам, знаете, и других вполне достаточно. В Царицынском музее-заповеднике альпинисты тренируются, прямо по стенам лазают – с ними бы разобраться!
– Скажите хотя бы, что там у нас строят в углу? – вздохнув, спросила Лера. – Что за землеотвод там просматривается?
– А это вы в префектуру обратитесь, – с той же радостной улыбкой посоветовала барышня. – Я же сказала: ваш парк нас не касается!
«Что ж, может, и к лучшему, – подумала Лера, выходя из этой радостной организации. – Хуже было бы, если бы они за каждым шагом стали следить».
Ей было совершенно непонятно, как такой парк, как ливневский, может не считаться музеем-заповедником. Не поленившись, Лера уже сходила в библиотеку и нашла не одну книгу, в которой он был описан или хотя бы упомянут. Прочитала о том, что дом выстроен в стиле русского классицизма и что под парковыми дорожками проложен дренаж, из-за которого они до сих пор не размываются дождем. И даже о том, что к ливневскому роднику ходили женщины, которым долго не удавалось забеременеть.
Впрочем, она давно уже поняла: бесполезно размышлять, почему жизнь устроена несправедливо или просто глупо. И ничего в ней не переделать в общем и в целом, и незачем тратить на это время. Зато самой, своим необщим усилием, можно сделать очень много.
Лера помнила свой разговор со Стрепетом – о том, что «Горизонт» каким-то образом примет участие в ее новом деле. Но как это произойдет, какие здесь могут быть инвестиции, она пока не могла понять. И, зная Женькину осторожность и расчетливость, не хотела идти к нему с просьбой о спонсорстве. Подобными просьбами и без того был завален его холдинг.
Но без ограды не имело смысла делать все остальное, и внутренний ремонт особняка надо было закончить как можно скорее. И Лера решила пустить на это все деньги – а там видно будет.
– Мить, я бы по ней, знаешь, вообще ток электрический сверху пустила!
Лера сидела в бывшем кабинете Таловерова – маленьком, каком-то временном и неуютном, так непохожем на ее изящный кабинет в офисе «Московского гостя» – и смотрела, как Митя сгибает и разгибает ногу, сидя напротив на стуле.
– Человеколюбивое ты существо, милая, – рассмеялся он, услышав про ток. – И ров с водой – нет, лучше с расплавленной смолой. И минное поле на подходе!
– Ты смеешься! – обиделась Лера. – А что делать? Ждать, пока все так самовоспитаются, что перестанут гадить под себя?
– Ну извини, подружка, – сказал Митя. – И делай, конечно, что хочешь. Все равно на ток денег не хватит, так что я не слишком волнуюсь из-за твоей кровожадности.
– Но оркестровую яму – я ведь не знаю… – вспомнила Лера. – Ты мне скажешь, как ее надо сделать?
– Скажу, – кивнул Митя. – Просто с хорошим архитектором сведу. Ты о чем это думаешь? – вдруг спросил он, заметив, как вздрогнули в улыбке Лерины губы.
– Да так, глупости, – смутилась она. – Ты опять смеяться будешь.