Красавица некстати, стр. 76
А потом случилось так, что рутинной перестала быть и другая часть его жизни.
Да что там часть – вся его жизнь взорвалась, перевернулась, переменилась до неузнаваемости!
Глава 15
Возвращаться домой из командировок Павел не любил.
Когда он открывал дверь в квартиру, в которой не был хотя бы неделю, ему казалось, что его встречает мертвый воздух. Это происходило не из-за того, что он оставлял квартиру неубранной – с переменой работы Павел переменил и образ жизни, и порядок у себя наводил такой, что его жилье блестело чистотой. Так что мертвое ощущение происходило не от затхлости воздуха. От чего – он не знал. Но возвращаться из командировок не любил.
На этот раз он не был дома целый месяц. Но когда, без радости ожидая привычного ощущения, открыл дверь, то в оторопи застыл на пороге.
В квартире кто-то был. Павел был в этом уверен, хотя свет не горел и тишина ничем не нарушалась. К собственному удивлению, он не почувствовал страха, который вообще-то был бы вполне естественным: мало ли кто мог забраться в квартиру за время его отсутствия! Сколько известно случаев, когда хозяева невовремя возвращаются домой и становятся жертвами грабителей.
Но ничего такого, из области криминальной хроники, Павлу в голову почему-то не пришло. Он стоял на пороге своей квартиры, и темнота, которая его окружала, казалась ему насыщенной электричеством, как воздух перед грозой. Ощущение было настолько сильным, что он слышал, как темнота эта потрескивает, и даже, ему казалось, видел, как она вспыхивает синими искрами.
– Кто здесь? – громко спросил Павел.
Он не ожидал ответа. Но ответ прозвучал – как дыхание. Как особенное, какое-то электрическое дыхание.
– Я, – послышалось из темноты.
«Кто – я?» – чуть не спросил он.
Но не спросил. Это было бы совсем уж глупо. Павел снял с плеча дорожную сумку и пошел на этот насыщенный электричеством голос.
К тому моменту, когда он переступил порог комнаты, он уже видел в темноте отчетливо, как тигр. И напряжен был, как тигр – весь был взведен каким-то странным ожиданием.
Женщина стояла посередине комнаты. Он видел не только очертания ее фигуры, но и абрис лица, и даже его черты во всех подробностях. Она была так красива, что у Павла замерло дыхание. Он не подумал в тот момент, что она может быть форточницей, наводчицей, кем угодно, – он видел только ее невозможную красоту. Тут он и понял, отчего возникло ощущение предгрозовой насыщенности воздуха: электричество буквально исходило от этой женщины, даже, кажется, потрескивало в ее длинных темных волосах.
– Вы кто? – хрипло спросил Павел.
И подумал, что зря задал этот вопрос. Ему все равно было, кто она.
Женщина сделала шаг к нему, еще шаг. Подошла совсем близко. Темные глаза поблескивали, отличаясь этим ярким блеском от той темноты, что царила в комнате и за окном.
– Карина, – сказала она. – Включить свет?
– Как хотите, – с трудом выговорил Павел.
– Мне все равно. Как скажете. Вы же здесь хозяин.
Сейчас Павел не был в этом уверен. Даже включить в комнате свет в присутствии этой Карины он не мог.
Он прошел в кухню и включил свет там. Через минуту Карина пришла в кухню тоже.
Павел думал, что при ярком свете будет чувствовать себя с нею спокойнее. Но ничего не изменилось: нервы его по-прежнему были взведены. Причем не самим фактом появления постороннего человека в его квартире, а именно ею, этой электрической женщиной.
Она же ничуть не была смущена. При взгляде на нее становилось понятно, что в мире едва ли существуют вещи, которые могут ее смутить. Она была так же притягательна, как шаровая молния, и так же, как молния, опасна.
И тут Павел впервые понял, что означают слова, которые он знал еще со школы: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог!»
Он понял это не умом, а всем своим существом, потому что Карина притягивала к себе все его существо, и притягивала тем сильнее, чем очевиднее грозила гибелью.
Но невозможно ведь было предаваться таким отвлеченным и странным размышлениям, глядя с открытым ртом на женщину, которая невесть как появилась в твоей квартире! Павел не привык выглядеть глупо и уж меньше всего хотел выглядеть так перед нею. Немного придя в себя, он окинул Карину уже не таким безумным взглядом и понял, что она появилась здесь не пять минут назад. Во всяком случае, на ней была его рубашка, трогательно сползающая с ее узких плеч, и его джинсы, которые она сильно подвернула, чтобы не наступать на них при ходьбе.
Все это он разглядел, как только перестал смотреть в ее глаза. Пока он в них смотрел, то не замечал больше ничего. К ее глазам подходили лишь какие-то немыслимые в своей банальности определения – что они бездонные.
– Давно вы здесь? – поинтересовался Павел.
– Три дня.
Она смотрела не только без смущения, но и вообще без каких бы то ни было обыденных чувств. Ее темные глаза сверкали. Чем? Да вот именно необыденностью, необычностью! Этим она, наверное, и поразила его. Но это уж потом, много позже, Павел пытался анализировать свои тогдашние ощущения. В тот момент он был лишь потрясен, поражен, смятен.
– И как же вы сюда попали? – стараясь выглядеть спокойным, спросил он.
– С верхнего балкона. Спустилась на простынях.
Павел жил в этом доме много лет, но, не отличаясь бытовой общительностью, не знал почти никого из жильцов. О соседях сверху ему было известно лишь то, что они любили погудеть от заката до рассвета и дважды заливали его, забывая в процессе гудежа выключать воду в ванной.
– Интересный способ появления в квартире, – усмехнулся он.
– Мне ничего другого не оставалось.
Карина повела плечами. У него дыхание занялось от этого ее движения.
– Почему?
– Они уже ничего не соображали. И собирались меня убить. Но уснули. Если бы они проснулись, то убили бы обязательно. Двери были заперты, ключей я не нашла. Связала простыни и спустилась на ваш балкон.
– Что-то я не помню, чтобы оставлял его открытым.
– Я выдавила стекло.
Что он должен был на это сказать? Что нехорошо бить стекла в чужих квартирах?
– А если бы вы упали? – сказал Павел.
– Ну и что? – Карина снова повела плечами, и дыхание у него снова занялось. Если бы она повторила этот безотчетный жест сто раз подряд, он, наверное, задохнулся бы. – Я не дорожу жизнью.
– Почему?
– В ней нет смысла.
– В вашей жизни нет смысла? – уточнил Павел.
– В любой. И в моей тоже. Я не понимаю, зачем пришла на этот свет. А вы разве понимаете?
– Я об этом не думаю.
– Вы волевой человек. А у меня вот не получается об этом не думать.
– Зачем вы приходите в гости к людям, которые спьяну собираются вас убить? – поморщился Павел.
Он не любил возвышенных разговоров. По его мнению, были темы, обсуждать которые имели право только люди, могущие перевести эти обсуждения во что-то действительно значимое. В стихи про залог бессмертья. В музыку, похожую на лунный свет, после которой снятся необыкновенные сны. В картины, на которых изображено что-нибудь совсем простое, вроде охотников на снегу, но в этой простоте отражается вся жизнь, как она есть. Себя он к таким людям не относил. И возвышенных тем старался в своих разговорах избегать.
– Я не пришла к ним в гости, – сказала Карина. – Они подобрали меня на улице.
– Что значит подобрали? – не понял Павел. Она не была похожа на бомжиху. – Вы были больны?
– В каком-то смысле. У меня сместилось сознание. И со мной можно было делать все, что угодно. Они отвели меня к себе.
– Надолго?
Павел судорожно сглотнул. Нетрудно было догадаться, что происходило с ней в квартире этажом выше.
– Я не помню. Да, наверное, надолго. Потом я им надоела, и они сказали, что меня нужно убить. Я сейчас уйду, – сказала она. – Просто когда я попала в вашу квартиру, мне стало как-то спокойно, поэтому я не ушла сразу. Да и дверь открыть не смогла. А спускаться дальше по балконам у меня просто не было сил. Извините, я съела то, что было у вас в холодильнике.