Принц снов, стр. 105
– Жемчужины Великой Богини должны быть именно здесь, – проговорил Льешо, опускаясь на колени возле пустынника, которого сумел узнать только по легким, просторным одеждам. – Иначе все эти смерти – впустую.
– Да, – глубоко вздохнул Свин и согласился: – Впустую.
Юноше не хотелось ни вглядываться, ни тем более прикасаться к телам. Но Льешо хорошо помнил рассказанную Свином историю о чудовищах, которые вырывали из груди своих жертв сердца, вставляя на их место камни. Сжимаясь от ужаса, юноша раздвинул порванные одежды и застонал от боли и страха. Он увидел, что в расклеванной, истерзанной грудной клетке воина на том месте, где должно было бы находиться сердце, тускло поблескивает большая черная жемчужина.
– Не могу, – прошептал Льешо и крепко сжал руки, отказываясь сделать то, что ему предстояло.
– Но ты должен, – напомнил Свин.
– О Богиня! – Пытаясь достать жемчужину, король не мог сдержать жалобы. – Ты требуешь слишком многого!
– Это еще не все, – заметил Свин. – Подожди немножко, скоро узнаешь.
Льешо встал, вытер жемчужину о куртку и положил ее в висевшую на шее ладанку, где уже хранились другие, найденные и в сновидениях, и наяву. Сейчас, впрочем, не хватало той из них, которая обычно держалась в одиночестве, на серебряной цепочке. Но так бывало всегда, когда рядом расхаживал Свин. Когда сон закончится, жемчужина вернется на свое место.
А пока Свин водил молодого короля по траве от тела к телу. Возле каждого Льешо останавливался и опускался на колени. Между ребер второго и третьего из убитых он жемчуга не обнаружил; вместо него там оказались маленькие камешки, которые джинн велел немедленно выбросить.
– Людские сердца – самое сладкое лакомство для каменных великанов, – объяснил он. – Когда они их сжирают, то взамен, чтобы напомнить о себе, оставляют небольшие булыжники – это что-то вроде сломанного ногтя. По этому следу и можно определить, что убийство – дело их рук.
– Нет, – возразил Льешо, – их присутствие ощущается особенно остро, когда они взлетают в небо и хватают тебя за горло.
– Тоже верный признак, – согласился Свин.
Они прошли дальше и остановились возле тела, одетого в обрывки длинной гарнской туники. Гибель гарнов не вызывала у короля Фибии острого горя. Конечно, Таючит нравился ему, но все же доверять ему полностью пока что нельзя, равно как и всем остальным гарнам. Самым надежным казался Есугей, и Льешо возблагодарил Богиню за то, что его нет среди мертвых. Еще шаг – и юноша едва не наступил на грызущего ткань горностая.
– Пошел отсюда!
Животное не послушалось, и Льешо поднял ногу, чтобы отшвырнуть его.
Свин тронул его за плечо.
– Это его сын.
Приглядевшись, Льешо заметил, что на самом деле зверек вовсе не грызет одежду убитого воина, а тычется мордочкой ему в грудь, орошая ее слезами.
– Болгая? – уточнил король. Джинн кивнул.
В разведку посылали только закаленных в боях воинов, а вовсе не юнцов возраста Таючита и его товарищей. Однако даже ровесники Есугея и хана когда-то имели отцов, хотя трудно было надеяться на встречу с ними. Должно быть, джинн понял мысли спутника, потому что глаза его блеснули мрачным, сардоническим юмором. Но ведь в том, что Льешо ничего не знал об отцах отцов, вовсе не было его вины. Жизнь сложилась так, что юноша вообще очень плохо разбирался в семейных отношениях.
– Что он делает?
– Пытается вытащить камень. – Свин опустился на землю и нежно погладил зверька по голове. – Камень удерживает душу погибшего здесь, в долине, и она не может ни спуститься вниз, в подземный мир, чтобы соединиться с предками, ни вернуться в колесо жизни, чтобы возродиться в новом теле.
Словно впервые заметив присутствие посторонних, что вполне объяснимо при столь глубокой печали, горностай положил голову на колено Свина. Тяжело дыша, он издал долгий, пронзительный крик, едва не перевернувший душу Льешо. Юноша не тронул зверька, помня о следах зубов на пальце Таючита, а просто очень осторожно опустился на колени.
Свин, издавая какие-то нежные звуки, продолжал гладить горностая, отвлекая его внимание. А король тем временем очень осторожно просунул пальцы между ребер его сына и извлек мешавший душе камень. Каково же оказалось удивление юноши, когда из груди вышла огромная, величиной почти с кулак, черная жемчужина! Она еле поместилась в мешочке.
Камень приковывал душу не только сына, но и отца. Болгай тут же принял человеческий облик. Он сидел на земле, обливаясь слезами.
– Мне очень жаль… – заговорил было Льешо, но шаман ничего не слышал.
– Спасибо, – коротко поблагодарил он и исчез в дуновении ветра.
Когда на том месте, где он только что стоял, рассеялось слабое сияние, юный король повернулся к Свину, который оплакивал убитого.
– Мне необходимо найти Харлола.
Джинн кивнул. Все еще погруженный в собственные мысли и переживания, он повел Льешо дальше, к лежавшему на залитой кровью траве телу. Узнать мечи воина и его широкий красный пояс было вовсе не трудно. Но глазницы оказались пустыми, и король упал на колени, не в силах сдержать бурных рыданий.
– Прости, прости! – без конца повторял он.
Похоже, с тех самых пор как проклятие познания собственной судьбы разверзлось над королем Льешо, он других слов и не произносил. Харлол был мертв и не мог достать из глазниц жемчужины, как это случилось в сновидении, но испытание все равно предстояло.
– Рука, – коротко произнес Свин.
– О Богиня, нет!
В смертной агонии рука Харлола проникла в грудную клетку. И там, под ребрами, она крепко сжимала заменявшую сердце жемчужину.
Льешо опустил руки вдоль тела и, раскачиваясь совсем по-вдовьи, завыл.
– Не могу! Не могу! Не могу! – снова и снова повторял он. Свин стоял рядом и терпеливо ждал, когда король поймет, что должен сделать то, что ему предстоит.
– Пожалуйста, помоги мне! – взмолился юноша.
– Таково твое желание? – осведомился джинн, и в это мгновение весь окружающий мир замер.
Тишину не нарушало ни дуновение ветра, ни дыхание, ни взмах крыла.
– Нет, не желание, а мольба моего сердца. Но я не могу платить такую цену!
С этими словами Льешо накрыл руку Харлола своей и осторожно расцепил пальцы, постепенно освобождая жемчужину. Он больше не просил прощения. Слов прозвучало вполне достаточно, так что добавить было нечего. Король просто подумал, что будет очень трудно жить без своего верного телохранителя. Не раздели воинов судьба, они смогли бы лучше узнать друг друга.
Льешо поднялся на ноги и взглянул на покрытое легкими облачками небо. В трепете чистого воздуха улетало нежное сияние. Харлол исчез. Юноша задумался: видел ли он вообще тело ташека? Или то было всего лишь сновидение, а сейчас он проснется и обнаружит, что еще сможет спасти своих воинов, если отправит их другой дорогой? Но, обернувшись, Льешо увидел, что на него пристально и печально смотрит Каду, все еще в обличье орла. А вдалеке, словно раскаты грома, раздавался конский топот.
Глава тридцать третья
– Льешо! – Тай подбежал первым, соскочив с лошади еще до того, как она успела остановиться. – Что здесь произошло? С тобой все в порядке? Не могу поверить, что ты сделал это после того, что обещал…
Гарнский юноша схватил короля за плечи, забыв даже о своем обычае обращаться к нему на «вы», и начал отчаянно трясти. Гнев его выглядел лишь маской, скрывающей искреннее волнение и беспокойство. Льсшо вгляделся в знакомое лицо.
– Ты мне снишься? Или все это правда? – растерянно спросил он.
Оглянувшись, он поискал глазами Свина, однако тот исчез. Каду же все еще была здесь и наблюдала за происходящим блестящими глазами хищной птицы. Она расправила было крылья, словно собираясь взлететь, но юноша протянул к ней руку, и она снова опустилась на землю.
– Я настоящий, – заверил Тай. – А ты?
– А я, кажется, видение, – пробормотал Льешо.
Он точно знал, когда именно начал ощущать в гарнском принце друга. Совсем недавно Болгай в образе горностая положил голову на колено Свина, оплакивая погибшего сына, которого послал на смерть именно он, Льешо. Трудно относиться как к врагам к тем людям, которые умирают за тебя. А если принц Таючит – не враг, значит, можно принять его дружбу. Логическая цепочка замкнулась мгновенно, между двумя ударами сердца. Он будет другом Тая, как тот просил. И не позволит этой дружбе убить ни одного из них, чего бы это ни стоило.