Тотальное преследование, стр. 12
7
В той ватной среде, накрывшей Извекова с головой, как огромное ватное одеяло, из-под которого не было выхода, у него появлялись странные идеи.
Неожиданно для себя Том стал задерживаться на работе после смены и рассматривать вот какую проблему. Уже давно, еще весной, на дне реки установили сигарообразные водяные генераторы, они крутились под действием нормального течения воды и вырабатывали электроток, которого в целом хватало станции водоочистки. Но проблема заключалась в том, что сброс воды даже в такой реке, как Волга, уже давно не был плавным и неизменным, диктуемым только сезонными изменениями, например таянием снега на всем водосборе после зимы. Сброс воды осуществлялся лишь при спуске ее из Рыбинского водохранилища, помимо нормального потока, естественно. Кроме того, весной, когда начиналось половодье, воды этой было для их системы энергопитания больше, чем нужно.
А Тому на глаза как-то попалась удивительная штучка, которой раньше человечество не изготавливало. Оказывается, на космической станции, устройство которой Том узнал из одного научно-популярного журнала, была примерно та же проблема. Огромные экраны, вырабатывающие энергию при солнечном освещении, почти ничего не давали во время нахождения станции в теневом конусе, отбрасываемом Землей. Там, на космостанции, инженеры вышли из положения, придумав накопители энергии в виде огромных маховиков, которые раскручивались до частоты более десяти тысячи оборотов в минуту, а потом, в тени, возвращали эту энергию в систему, продолжая крутиться по инерции, и к тому же сохраняли для станции столь необходимую ей устойчивость по принципу гироскопа.
По расчетам, которые показались даже увлекательными, у Тома выходило: если между этими самыми гидрогенераторами, установленными на дне Волги, и системой токопотребления поставить подобные маховики – те же накопители энергии, что стояли в космосе, – тогда можно из уже построенной системы качать энергии чуть не на двадцать процентов больше. Конечно, возникала проблема криостатического обеспечения, потому что волчки эти в космосе работали в условиях естественного вакуума и близкой к абсолютному нулю температуре, но если те же двадцать процентов выигрыша направить на криогенную и вакуумную систему волчков, которые можно было установить и тут, на водяной станции, это все равно оказывалось выгодно. Вот только сбереженной энергии оставалось примерно процентов восемь-девять, но все равно… Водоснабжение тогда уже не отбирало энергию у города, а добавляло ее в общую сеть.
И те же конструкции, которые исправно служили в космосе, окупались приблизительно месяцев за шестьдесят, естественно, с учетом всех сезонных перепадов воды. Конечно, изначальный проект, который Извеков пробовал пересмотреть, тоже делали не дураки, а нормальные инженеры. Они-то должны были подумать о том, чтобы всандалить такую удобную штуку, как маховиковые накопители энергии, в общую систему… Но вот почему-то этого не сделали.
Тогда под разными предлогами Том поездил по проектным конторам и узнал, что проект этот главным образом делали гидрологи, а подтверждение на него давали какие-то химики по воде, технологи и спецы по силовым разводкам. И было это давно, еще зимой, так что выходило, что машина эта, скорее всего, просто не попалась им на глаза, как попался Тому тот журнальчик. Кстати, в том же газетном ларьке, около которого он встретил Ларису.
И когда идея вызрела, Извеков принялся чертить и писать, составляя пояснительную записку, и к концу зимы второго года Завоевания, к его собственному изумлению, проект был готов. Он даже получился не очень громоздким, просто – проект. Вот тогда для Тома началось самое трудное. Следовало все эти расчеты довести до начальства. Сначала он потолковал с главным инженером водозаборной станции. Когда тот признался, что ничегошеньки толком не понимает, а работа его состоит в том, чтобы вентили не текли и вода оставалась в пределах кондиций, Том пошел к начальству «повыше». И в конце концов добрался до институтов, которые проект на станцию и составляли. При этом ему не раз приходилось выслушивать мнение, мол, зачем он все это придумал? Никто ему такого задания не давал, никто не предлагал над подобной задачей думать… Извеков и сам не знал, зачем. Идея была простая, как гвоздь, и так же надежна – неубиенно надежна, как говорили картежники.
Разумеется, «чужие» проектировщики не очень-то и вникали в его предложение, для них эта работа была проделана год назад и снова загружаться ею они не хотели. Но… административные препоны, сильные при прежних властях, после Завоевания не действовали, и постепенно информация о том, что Извеков изобрел нечто полезное, медленно, но верно докатилась до тех, кто принимал решение.
Вот тогда-то у него проект забрали, а самого с водозабора сняли и перевели уже без всяких консультаций с Зурабом в спокойный строительный трест, который имел собственное проектное подразделение. Примерно такое же, к какому Том привык еще на верфях, где все поголовно сидели за кульманами. Правда, уже с довольно мощным компьютерным парком. К слову, на верфи компьютеров не было, как не было и такого количества кабинетов, в которых сидели инженеры.
В прежние-то времена всех, кто должен был много чертить – а чертить и считать Извекову раньше приходилось очень много, – всех старались загнать в одну общую комнату, чтобы легче было отслеживать, кто действительно работает, а кто ваньку валяет. «Как будто по выработке этого было не видно», – думал Том в прежние годы. Но сейчас ему стало казаться, что для прежней организации труда это было правильно: присутствие начальства за стеклянными перегородками в рабочих помещениях заметно повышало производительность и укрепляло дисциплину.
На новом месте Том покрутился и освоился уже к началу нового, ноль второго лета. Тем более что работы теперь у него было навалом, и довольно творческой. Так, однажды уже в середине июня Извекова вызвали в главное управление энергоснабжения города и предложили, а может быть, и приказали – в нюансы этого начальственного вызова он не очень вникал – заняться серьезным анализом городской разводки энергопитания, разумеется, с учетом перспектив лет на десять-пятнадцать, не дальше. При этом его снова выдернули из треста, в котором Том почти обжился, и перевели в новое здание в центре города, где работали чистенькие девушки, где была отменная столовая и куда, кажется, подъезжало больше машин, чем было работающих. Только сам Томаз да еще человек двадцать являлись на службу пешком, то есть на общественном транспорте. И оклад сразу стал каким-то поднебесно высоким – Том и не подозревал, что такие возможны при его-то инженерной должности.
А Лариса вдруг расцвела. Она была настолько просто, по-коровьему, счастлива, что все так удачно сложилось для ее маленькой семьи, что Том втайне позавидовал ей. Он был бы не прочь, чтобы такие простые вещи и на него оказывали подобное приятное действие. Сам же он как был, так и остался откровенно и разочаровывающе неустроенным.
Нет, конечно, он тоже был доволен, что Лариса по-женски светится каждое утро перед работой, что ему готовят отличные завтраки и ужины, покупая отменные и свежие продукты преимущественно на рынке, а не в грязноватых и темных магазинах, где все выглядит даже не несвежим, а каким-то ненужным, словно людям и кормиться уже стало необязательно. Разумеется, был доволен, что Лариса почти тут же перевела свою дочь в школу получше, хотя для этого приходилось теперь ездить на автобусе три остановки – далековато для девчушки. Какие такие проблемы дочери Лариса при этом развязала, Том не знал, просто не спрашивал об этом, но что-то в этом решении оказалось правильным, потому что Лета стала спокойнее, менее напряженной и настороженной.
А потом, когда Извеков уже и сам решил, что все в его жизни потихоньку стало устраиваться, пришел приказ пройти какую-то совершенно новую, невиданную ранее тарификацию. В прежние годы разные подобные мероприятия тоже проводились, но они бывали настолько формальны, что и не вспоминались через неделю-другую, истинные возможности людей почти не выявляли и служили лишь для того, чтобы кто-то из верхних чинов мог доложить, что дело сделано.