Рождение гигантов, стр. 63

Глава 29

Докай стоял, почему-то покачиваясь, Росту мигом представилось, вот еще немного, и этот не вполне представимой «направленности» и специализации шаман, уже даже напрямую – шаман, вот возьмет и запоет что-то, а то и камлать начнет. Какая-то страшная и не вполне понятная сила протянулась от него к автоклавам, от чего Ростику становилось страшно.

То есть он, конечно, многое подозревал вот в этих… «другах», но чтобы такое?.. В луче, которым Докай общупывал буквально каждый сантиметр поверхности каждого из автоклавов, было что-то и от упругой силы прутика, который не в меру шальные мальчишки иногда засовывают в муравейник, и что-то повелительное, дерзкое, даже не считающееся с мнением Зевса и жизни, которую он творил в этих автоклавах, и было там что-то… еще более неприятное, чуть ли не сладострастное или масляно-гнилое. И Докай, хотя отлично понимал, что Ростик это видит, как видят и трое аймихо, которые спустились с ними вместе в подвал, все равно продолжал свои действия.

Первой не выдержала одна из стариц аймихо, одна из тех, кто когда-то обучал Ростика, чтобы он стал Познающим, Туадхо Дну, кажется, старшая в этой группе. Она фыркнула на весь подвал и вышла по ступеням в заводской двор. За ней потянулись и другие двое, как всегда у аймихо получалось, почти незаметно для остальных. Если бы Ростик не чувствовал ментальные действия Докай, он бы этого, кажется, тоже не заметил.

Из людей после этого пришлось сначала обратить внимание на Стаса Рындина. Здоровенный, как п’ток, он спросил своим мерным, тяжким баском:

– Ну, майор, что-нибудь понятно?

Людочка Просинечка бросила на него почти гневный взгляд и зачастила:

– Гринев, ты бы хоть пояснял, что вы делаете, ведь непонятно же! А мне надо знать, ты тут постоял, а потом усвистишь куда-нибудь, и спрашивать будут с меня.

Ростик вздохнул, подошел к ней и положил руку на плечо. Людочка, даром что такая крохотная была, а все поняла, умолкла, только в свете факелов стала внимательнее всматриваться в лицо Роста, словно пыталась там вызнать, что да как. Ну и сообразить, что же ей докладывать в Боловск… об этой как бы инспекции.

Это была ее обязанность. Она почему-то была назначена тут главной по всему заводу, сначала пробовали на этой должности ее мужа, Стаса, но в конце концов оставили ему только Лагерь пурпурных с отрядом тамошнего гарнизона. Обоих супругов это вполне устраивало, они, похоже, и не расставались, хотя что могло быть общего у этой пигалицы и этого громилы – оставалось непонятным.

– Ты вот что… Куда Сонечка подевалась?

– А она к своему мужу, к Мураду, съехала, просила в Боловске разрешение и вот недавно получила. Чего же ей тут делать, если ты ее Фрему забрал?

– А чего ты спрашиваешь? – с тяжеловесной напористостью вдруг вздумал прийти на помощь жене Стас.

– А то, если бы она тут была, то знала бы, что и вам, ребята, знать не мешает, что это дело долгое, может, мы тут и обоснуемся. Топчаны эти, – он кивнул в сторону все еще возвышающейся временной постройки из досточек, которые теперь выглядели заброшенными, даже тюфяков на них не было, – стол, лежбище из шкур – все это не просто так.

– Да знаю я, – махнула Людочка, что-то при этом в ней появилось от небрежности старшей ее сестры, Иечки Просинечки, та еще была… командирша. – Когда она уезжала, то все мне рассказала.

– Тогда зачем ты… – медленно закипая, начал Ростик, но сдержался, – спрашиваешь?

Людочка стряхнула руку Роста с плеча, мотнула головой, пошла наверх. В ее сознании Ростик прочитал отчетливую неприязнь, что-то в том плане, что правду говорили – обычно от Гринева одни неприятности и неустройства. А Рост проводил ее взглядом, в котором выразил чересчур много раздражения по поводу того, что слишком спокойная и тихая жизнь завелась в Боловске у ребят, которые ничего кроме нее и не знают. Вот и не готовы… Еще бы знать – к чему именно.

Хотя и понятно было, что не готовы ко всему, что выходит за рамки этого вот гарнизонного житья-бытья. Не готовы ни к войне, ни к сложностям, от которых никогда это самое житье в Полдневье не было застраховано, ни к помощи соседям, причем быстрой и максимально эффективной… Как выяснялось, они не готовы были даже принять помощь и участие других групп, которые решали другие задачи, например, вот это использование Докай для более успешного выращивания летунов в автоклавах.

Стас немного удивленно посмотрел на Роста и бросился за женой. Докай вдруг повернул голову, прямо как сова, только шеей, не шевельнувшись больше ни одним мускулом тела, и бросил на Ростика мимолетный взгляд, словно мазнул своим жирным вниманием по лицу.

Но всему плохому приходит конец, и даже сейчас все стало как-то налаживаться. Не прошло и четверти часа, как в подвал стали приносить тюфяки, проветренные и даже с чистеньким бельем, грубоватую, но тоже свежую скатерть, которую расстелили на столе, и кувшины с едой. Кажется, Сонечка, добрая душа, Просинечку действительно проинструктировала.

Оба вырчоха воспряли духом. Они крутили экватор котла на всем полете от Боловска до завода, то есть действовали как загребные, потому что Лада отказалась тащить их просто как пассажиров, и есть им определенно хотелось больше, чем остальным. Но в любом случае было уже пора и пообедать. Даже Докай, на этот раз не поворачиваясь, спросил глуховато, не своим голосом:

– Чечевицы нет?

– Извини, друг-Докай, придется обойтись фасолью. Чечевицу я попрошу вечером.

– Не любят тебя здесь, опасаются, или… как-то иначе.

Тратить внимание на выяснение того, какие отношения у Роста сложились с Людочкой, ему было сейчас жалко. Он и про чечевицу-то спросил из-за неудовольствия, что приходилось отвлекаться.

Сверху с еще одной компанией волосатиков спустилась Лада. Она после перелета долго возилась около своей разлюбезной летающей бочки, подготавливая ее к возможному новому полету, набивая топливом и что-то регулируя в ходе управляющих штанг на антигравитационные блины. Уже с порога она почти заорала:

– Рост, ты чего так Людочке лицо перевернул? Она прямо красная вся, я даже думала, что заплачет.

– Слушай, старший лейтенант, – попросил Ростик, – отстань, а?

– Ага, значит… официально. Тогда умолкаю.

Она постояла немного, потом занялась делом, проверила, как застелены тюфяки на кроватях, поправила что-то на столе. Потом потребовала от волосатиков, чтобы они приволокли побольше воды сюда, и стала предлагать вырчохам, больше жестами и междометиями, чтобы они сходили в местный душ. Он был, конечно, холодный, горячей воды не успели приготовить, но вырчохи ее поняли, тоже каким-то непонятным образом одними взрыками пояснили, что сбегают на ближайшую речку, они видели сверху, тут такие водятся, и как следует искупаются.

– Ладно, – согласилась Лада, которая, оказывается, их поняла, – а я тогда рекомендую вам не одевать эти комбинезоны, мы их постираем, а пока подберем вам… что-нибудь подходящее по погоде, идет?

Рост, которому, в отличие от Докай, делать было почти нечего, быстренько перевел ее тираду Батат. Девушка, с толстыми висячими, почти моржовыми усами, улыбнулась Ладе, на миг блеснув зубами почти в дюйм длиной, и пояснила, мол, ничего искать им из одежды не нужно, они там же и постираются, одежда высохнет на них, они как-то ее обогреют, пока будут идти сюда, а холода они не боятся.

Когда они ушли, Лада только головой покрутила.

– Декабрь уже скоро, а этих… ничто не берет, нелюдей чертовых. – Фраза была бы грубой, но в ней отчетливо читалось и восхищение такой выносливостью, поэтому Рост не стал делать Ладке замечание. Она и сама это как-то поняла, со своей обычной чувствительностью к Ростовым настроениям, сделала неопределенный жест и пояснила, не обращаясь к нему напрямую: – Ладно, пойду, если догоню их, скажу, чтобы оружие захватили, а то гиеномедведи тут наглеют к зиме. А если не догоню… отряд волосатых с пурпурными вышлю, чтобы оградили гостей от неприятностей.