Демон Жалым, стр. 23

Огромный воин с жиденькой бороденкой на очень гладких щеках и горящими раскосыми глазами молча ткнул Лотара в грудь. Копье он не поднимал – ему было жарко, он ленился даже сказать что-нибудь этому чужеземцу с желтыми, как солома, волосами.

– Мне нужно к императору степи, – произнес Лотар заранее заготовленную фразу.

Бородатый ответил что-то, еле выговаривая слова. Казалось, они едва вываливаются у него через нижнюю губу.

– Он говорит, всем хотелось бы к господину царей, но это не положено.

– Я кулачный боец, – ответил Лотар, глядя прямо в глаза воина.

Вокруг стало тихо. Несколько других охранников с интересом повернули головы к Лотару. Потом один из них, самый молодой, что-то провизжал, и все, кто его слышал, рассмеялись.

– Он спрашивает, ты хочешь умереть?

– Очень забавно, – буркнул Лотар, потом изобразил вежливую, даже приторную улыбку. – Думаю, я докажу Торсингаю, что он не первый боец в мире.

Все, кто был поблизости, тут же выставили копья и окружили их.

Лотар еще не вытаскивал Гвинед, он лишь изучал два десятка узкоглазых лиц, которые повернулись к нему, дыша угрозой. Уголком губ он спросил у Сухмета:

– Что я сказал не так?

– Не нужно было поминать его по имени, – ответил старик, не поворачиваясь.

– Эй! – крикнул Лотар так, что кое-кто из солдат охранения даже потерял бдительность и чуть-чуть опустил копье. – Император степи, меня не пропускают к тебе!

Одинокая фигура возле реки замерла. Потом Торсингай присел несколько раз, отложил шест и трусцой побежал в сторону Лотара.

Желтоголовый смотрел на этот бег и гадал, насколько опасен Торсингай. Получалось, что он очень хорошо тренирован, с умом владеет той техникой, которую наработал долгими упражнениями, но ограничен, как почти каждый, кто слишком рано отказывается от учителей. Впрочем, может, он и в самом деле постиг все, чему его могли научить эти степняки. Откуда же такая слава? Ведь есть очень сильные бойцы на юге, есть фои, наконец, – создатели очень эффективных боевых систем.

Вблизи он оказался громадным, фунтов триста, не меньше. Ноги и руки его выдавали недюжинную силу. Но Лотару показалось, что в этом человеке жила еще просто невероятная для такой массы скорость.

Один из охранников непочтительно остановил своего господина на расстоянии трех десятков шагов от Лотара и Сухмета. Торсингай, привычно подчинившись требованию телохранителя, спросил:

– Что тут происходит?

У него был иной выговор, чем у бородатого. Его, как ни странно, Лотар понимал.

– Я хочу биться с тобой, но меня не пускают.

– Биться? – Торсингай рассмеялся, хотя, насколько Лотар мог судить, глаза его остались абсолютно непроницаемыми. – Ты не производишь впечатление силача.

– Думаю, побеждает не сила. Вернее, победа не только в силе.

– Отпустите его, – потребовал Торсингай.

Охранник уверенно и жестко заговорил. Торсингай выслушал его и кивнул:

– Да, нужно, чтобы ты снял свой меч. И дал себя обыскать.

Лотар изобразил удивление, хотя все шло так, как и было задумано.

– Мой меч стоит дорого, а твои головорезы не производят впечатление добропорядочных слуг.

Бородатый, чуть дрогнув от удивления бровями, нанес удар. От такого удара успела бы улететь даже муха. Лотар перехватил его кулак, вывернул во внешнюю сторону, а когда вояка согнулся от боли в кисти, открывая правый бок, ударил ногой в печень, под нагрудную пластину. Степняк рухнул в пыль и отключился. Впрочем, он был жив.

– Я никому не позволю себя ударить, – спокойно прокомментировал Лотар и взглянул на Торсингая: – Ну, так как?

– Можешь оставить меч своему слуге. Ему-то ты веришь?

Лотар кивнул.

– Но твои должны отойти от него на пять десятков шагов. Иначе, боюсь, они все-таки попробуют выслужиться перед тобой, а мой слуга стар.

Сухмет хихикнул, восхищенный Лотаровым замечанием, и горделиво выпрямился. То, что он, сморщенный и согнутый годами старик, мог справиться со всей этой сворой, пока должно было оставаться в тайне.

– Хорошо, – согласился Торсингай. – А потом, если мы подружимся, я попрошу тебя все-таки показать мне это чудо света, которое ты так бережешь.

– Подружимся? Один из нас, кажется, должен будет умереть. Я пришел биться с тобой за право обладать твоей властью. На кон ставлю свою жизнь.

И Торсингай, и его стража от смеха просто повалились на землю. У них очень простое чувство юмора, подумал Лотар. Если бы он знал это раньше, он бы попробовал проникнуть в их лагерь как обыкновенный шут. Хотя нет, на это потребовалось бы время, да и язык он знает плоховато. Отдышавшись и смахнув с ресниц слезу, Торсингай проговорил:

– И чего только не разнесут по степи эти болтуны. Власть свою в поединке против твоей головы я ставить не буду, слишком неравные ставки. Но если ты действительно такой боец, каким представляешься, я могу предложить тебе стать моим темником и отдам в жены одну из третьестепенных дочерей. Но могу и убить тебя, если сочту необходимым. Согласен?

Лотар, решив, что играть больше не стоит – любой степной бродяга с радостью согласился бы на эти условия, – заулыбался и принялся отгонять стражников, чтобы отдать Сухмету свои легкие доспехи и Гвинед.

Когда Торсингаева свита отошла подальше, Сухмет, сохраняя угодливую улыбочку, серьезно сказал:

– Ты говорил очень уверенно, господин. Но теперь ты должен помнить о разнице в чинах. Дай ему выиграть достойно. Это важно.

– Ты уверен, что я одолею его?

– Несомненно. Я внимательно считал его состояние, в нем нет ничего магического, ровным счетом ничего. – А если что-то получится не так?

Улыбка Сухмета стала еще шире, он с поклоном принял Гвинед и доспехи Лотара.

– Тогда я телепортирую тебе меч под ноги, будь готов. И вызову «Летящее Облако» , они задержатся не больше чем на пару минут.

– Ты видишь их?

Самому Лотару не хотелось сейчас тратить энергию, чтобы увидеть летающий корабль. По крайней мере, начать поединок он должен был как нормальный человек.

– Конечно. Они висят вон над тем высоким холмом, и у них все в порядке.

Лотар потянулся, присел несколько раз, помахал в воздухе руками и ногами. Приятно было ощущать себя без доспехов, только в легких штанах, плотной рубашке и очень коротких мягких сапожках. Они почти ничего не весили и не замедляли удар.