Страшное гадание, стр. 33

Вопрос без ответа

Если Марина не грянулась без чувств тут же, то лишь потому, что поддерживала Урсулу. Может быть, побоялась придавить ее своей тяжестью; может быть, картина двух бесчувственных дам, валяющихся на заброшенной галерее в лунную ночь, отрезвила ее своей нелепостью. А вернее всего, взбодрил страх: ведь в беспамятстве она сделается легкою добычею и призраков, и любой другой злой силы, которая, уж конечно, обитает в замке, что бы там ни говорила здравомыслящая Джессика. Так или иначе, в обморок Марина не грянулась, а только привалилась к стене и приготовилась дорого продать призракам свою и Урсулину жизни. Конечно, леди Элинор алкала крови бедной невесты, но Марина не собиралась отдать на растерзание беспомощную, несчастную даму, вдобавок в некотором роде свою родственницу, а потому она собралась с силами и произнесла как можно спокойнее, надеясь, что призрак поверит и отправится восвояси:

– Урсулы здесь нет. Она ушла.

Стон, донесшийся из стены, выражал даже не разочарование, а такой ужас, что у Марины сердце сжалось от невольной жалости. Похоже, леди Элинор возлагала какие-то надежды на эту ночь, и ее жестоко потрясло, что они оказались призрачными. Впрочем, как можно знать, что думает призрак?

Затаив дыхание, Марина ждала. Она надеялась, что разочарованное привидение уберется восвояси. Может быть, даже уже убралось. Все тело ее затекло от неудобной позы и от тяжести бесчувственной Урсулы. Она шевельнулась, невольно охнув, когда мурашки вцепились в замлевшую ногу, – и тут же вновь обратилась от ужаса в соляной столб (если, конечно, бывают сидячие столбы), услышав голос из стены:

– Кто здесь? Кто это?

Настырный, однако, попался призрак! Марина разозлилась – и вдруг ощутила, что страх ее поуменьшился. Более того! Она вспомнила, как сбивают с толку нечисть в России. Скажем, повадился мертвец хаживать в дом, где живет его родня, на которую он злобствовал до смерти и с собой в могилу забрал эту злобу; или посадили смертельно больного под березою хворь избывать, а она возьми да подступись вплотную; или просто напала на неосторожного путника на росстанях сила нечистая, которой не страшен в глухую ночную пору даже крест святой, – надобно тут не растеряться, а быстренько сказать всем тем, кто тебя одолевает:

– Приходи вчера!

И остановятся злые призраки, замрут, пытаясь разрешить неразрешимую загадку и дождаться дня вчерашнего. Человек будет спасен.

Конечно, что годится для русской нечисти, может оказаться бесполезным для английской. Поэтому Марина решила еще пуще запутать следы и на новый нетерпеливый вопрос:

– Кто здесь? – ответила с изрядной долей наглости:

– Леди Элинор! И тут же, испугавшись собственной смелости, так и сжалась, прикрывая собой недвижимую Урсулу, ожидая, что сейчас раздвинутся стены и оттуда, сверкая очами и грозно воя, вырвется адская сила, оскорбленная тем, что кто-то присвоил ее имя… ожидая, словом, чего угодно, только не тихих всхлипываний, которые вдруг донеслись из-за стены, и не шепота, исполненного последнего отчаяния:

– Боже! Боже, сжалься надо мною!

В тот же миг Урсула шевельнулась, что-то пробормотала, приходя в себя… Не раздумывая, Марина опустила тело, к которому возвращалась жизнь, на пол и, бесшумно поднявшись, отступила в узкую, как гроб, нишу, оказавшуюся в стене. Лунный свет падал сбоку, и ниша казалась темным, непроглядным прямоугольником на фоне светлой стены. Сейчас Марина жалела лишь об одном: что на ней светло-голубой пеньюар, который может ее выдать. Оставалось надеяться, что взор Урсулы будет затуманен бесчувствием и она ничего не заметит, так что Марина без помех послушает ее разговор с… с кем угодно, только не с призраком, – в этом она готова была поклясться теперь! Ведь призраки не поминают имя господа всуе.

Урсула приподняла голову, попыталась сесть, но охнула, схватилась за голову.

– Урсула? – оживился голос. – Урсула, отзовись!

– Тише, тише, моя девочка, – с усилием отозвалась старая дама. – Успокойся, я здесь.

– Урсула, слава богу! – Неведомая обитательница стены едва не плакала от облегчения. – Здесь кто-то был! Кто-то говорил со мной!

– Говорил? – Урсула так и подскочила. – О господи! О господи, Гвендолин! Как ты могла быть такой неосторожной?! Ты выдала нас!

– Я… я услышала чьи-то шаги, потом грохот… он, чудилось, разнесся на много верст вокруг, его услышал даже Алан и бросился наутек.

– Ну да, я упала, – недовольно призналась Урсула. – И проклятый фонарь… от него остались одни осколки. Ужасно глупо, но мне почудилось, что кто-то схватил меня сзади за платье. Это было так неожиданно, что я чуть не умерла от страха! Значит, кто-то был. Но кто, кто? Он назвался?

– Это была она! – выкрикнула женщина из-за стены.

– Она?.. – переспросила Урсула, и даже в зыбком лунном свете Марина смогла разглядеть, что ее и без того бледное лицо еще больше побледнело. – О нет, только не это…

– Она назвалась леди Элинор! – возбужденно вскричала ее собеседница, и Урсула медленно вытащила из-за ворота распятие и приложила его к губам.

– Леди Элинор? – В ее голосе не было страха, только безмерное изумление. – А голос? Ты узнала голос?

– Нет, я слышала его впервые.

– Спасибо и на том, – прошептала Урсула. – Может быть, все еще и обойдется. Но ради всего святого, Гвен… ради Алана, в конце концов, будь осторожнее! Ведь если они только заподозрят, что я здесь бываю, они просто-напросто прикончат и меня, и тебя. Ты жива лишь потому, что молчишь.

– Я знаю, знаю, – всхлипнула Гвен. – Он так и сказал мне сегодня.

– Он приходил сегодня? – со свистом выдохнула Урсула. – И… и опять?

– Опять! Опять! – сдавленно выкрикнула Гвен. – Он истерзал меня так, что я едва смогла сползти с постели, когда он ушел. И он смеялся и просил меня продолжать молчать, продолжать хранить тайну, потому что он еще не насладился мною вполне. Он так и сказал: не насладился, ты понимаешь? Я лежала перед ним в крови, вся избитая, истерзанная, но это возбуждало его еще больше. Я молилась… молилась, чтобы в этот миг появилась его любовница, чтобы она увидела все это.

– Помилуй бог! – жалобно выкрикнула Урсула, и Марина поняла, что старая дама тоже плачет. – Она убила бы тебя на месте, ты это понимаешь?

– Она убила бы сначала его! – яростно, страстно, без слез выкрикнула Гвендолин. – И я бы еще успела увидеть это… и была бы вознаграждена за все, за все!

– Ты забыла про Алана, – устало проговорила Урсула, вытирая слезы, и ей эхом ответил такой же усталый голос:

– Ему было бы только лучше, если бы я умерла. Тогда бы никто ни о чем не узнал. – Вспомни, кто его отец, Гвендолин! Вспомни, кто надел тебе на палец венчальное кольцо! – Урсула пылко рванулась вперед и всем телом приникла к стене.

– Кольцо у меня отняли, – раздался голос-стон.

– Алан не должен вырасти, так и не узнав об отце, так и не получив…

Но тут из-за стены донесся тихий крик, исполненный такого отчаяния, что у Марины волосы встали дыбом, а Урсула замерла, ломая руки и уставившись на стену широко раскрытыми глазами, из которых так и лились слезы.

– Нет! Нет! Смилуйся… о, смилуйся надо мной! – вскричала Гвен. Вслед за тем послышался звук удара и негромкий смех… смех мужчины, уверенного в своей власти.

Урсула ринулась бежать по галерее еще быстрее, чем бежала сюда. Марина готова была последовать за ней, но вынуждена была выждать хоть несколько минут, чтобы не быть обнаруженной. Казалось, это были самые тяжелые минуты в ее жизни! Она сгорбилась, зажала руками уши, но все равно продолжала слышать безнадежный плач пленницы и тяжелое дыхание разъяренного похотью мужчины, его удовлетворенные хриплые стоны.

Марина не помнила, как миновала галерею, как спустилась по лестнице. Ноги у нее подгибались, а руки так дрожали, что однажды она не удержалась за перила и съехала по ступенькам. По счастью, это было уже в самом низу лестницы, не то Марина непременно сломала бы себе шею.