Страшная сказка, стр. 79
– Что вы такое несете? Что несете? Да я знал ее…
– Вы знали не ее. Вы знали не ее, а ту женщину, которая взяла ее имя. Убила и забрала все: имя, судьбу, прошлое, настоящее. Сегодня, будем уповать на это, Надя Гуляева наконец обрела на небесах свое имя и право числиться среди мертвых. Хоть и говорят, что мертвые сраму не имут и им все равно, а все же, думаю, имя необходимо даже усопшим. Теперь Надина душа упокоится с миром.
– Где? – пробормотал Егор, окончательно перестав что-то понимать. – На дне пропасти под Ребром Шайтана?
– Нет. На дне речки Кармазинки. Это во Владимирской губернии, если вы не знаете. А теперь слушайте меня. Слушайте и не дергайтесь, не то я сломаю вам руки. Не хотелось бы, потому что мне нужна ваша помощь. И не только мне…
Надежда Гуляева
Апрель 2001 года, Нижний Новгород
– Извините, – послышался рядом робкий шепоток, – извините, девушка, вас не Галина зовут?
– Нет, – автоматически бросила Надежда, не оборачиваясь. Какая-нибудь лесбиянка жаждет познакомиться, конечно. Предлог старый как мир и такой же примитивный. Женщины… Бр-р! – Нет, меня зовут не Галина, а как – не ваше дело.
– Извините… – Шепоток сделался едва слышен, однако в нем отчетливо звучало отчаяние. – Ох, господи, что же мне делать?!
С некоторым усилием оторвав взгляд от эстрады, Надежда покосилась на свою соседку. И чуть не расхохоталась. Как, каким образом проникло сюда этакое чудо природы?!
Разноцветные лучи прожекторов шныряли по залу и высвечивали лицо женщины лет примерно под тридцать. У нее были темно-рыжие, высоко взбитые волосы, так щедро политые лаком, что Надежда поняла наконец, отчего у нее щекочет в носу. Давно она не видела прически, которая придавала бы лицу столь нелепый, как бы придавленный вид. Макияж был тоже отменный: румяна – так пятнами, помада – так на сантиметр вокруг губ, глаза, конечно, обведены жирными черными линиями, а вокруг – синяки теней. И по полпуда туши на ресницах. А платье… Иисусе, да, кажется, оно турецкое? Или китайское?! Люрекса-то, мать честная! Интересно, куда смотрела охрана, когда пропускала в Надеждин… ну ладно, будущий Надеждин клуб этакое чмо? Да неужели какая-то нормальная женщина может так бездарно себя изуродовать косметикой и одеждой? Как руки не отсохли?! Стоп… А вдруг это никакая не женщина, а трансвестит? Тогда понятно, почему оно здесь, почему так выглядит, почему его пропустила охрана. Любопытно… «Он всем свистит, что трансвестит, на самом деле жалкий педик…» Все помирают по этим трансвеститам, говорят, шоу с ними самые популярные, даже выше ценятся, чем «голубые» шоу. Нельзя ли извлечь пользу из неожиданного знакомства?
Надежда повернулась к соседке и нацепила на лицо самую приветливую маску:
– У вас что-то случилось, что ли? Я не смогу помочь?
– Ой, не знаю! – Соседка по-бабьи подперлась рукой, и на глазах ее появились слезы. – Понимаете… вы меня извините, что я с вами заговорила, вы вроде бы нормальная женщина, не то что эти все… – Она с ужасом покосилась на двух лесбиянок, истово тершихся друг о дружку передками. Девушки так раздухарились, что одна уже начала лезть другой под юбку, а поцелуи их стали совершенно неотрывными. – Господи, куда я попала… Вот влипла так влипла.
«Не-а, никакой она не трансвестит, баба как баба. Надо послать ее подальше или пересесть, что ли. Угораздило же ее так вырядиться. Деревенщина какая-то. Наверное… Наверное, точно так же выглядела бы одна девчонка из деревни Кармазинка, если бы как-то раз не пошла провожать на станцию свою беспутную подружку через мост и если бы в это время не случилась гроза, а поганка-подружка не распустила бы язык… Да, это вылитая Анфиса Ососкова!»
– Извините, вас не Анфиса зовут? – спросила она чисто хохмы ради, но женщина уставилась на нее с такой признательностью за это проявление внимания, что Надежде даже как-то неловко стало за свою издевательскую ухмылку.
– Нет, меня зовут Катя. А вас?
Она смотрела так приветливо, так искательно, что Надежда невольно взяла да и ляпнула:
– А меня Надя.
– Очень приятно, Надя. – Катя сунула ей твердую ладошку для рукопожатия, и Надежда обратила внимание на ее ногти:
– Вы что, доктор?
– Почему вы так решили?
– А у вас ногти очень коротко подстрижены. Обычно такие ногти у хирургов или гинекологов. Верно?
– Ну, вообще-то я и то, и другое, – печально улыбнулась женщина. – Я ветеринарный врач. А ведь нам всем, всем приходится заниматься, вы понимаете?
«А-ах!» – словно бы воскликнул кто-то громко в груди Надежды. Ветеринарный врач! Какая удача! Ведь она не забыла, нет, не забыла тех двоих, которые по наводке предателя Васьки Крутикова нагрянули в Северо-Луцк и пытались сунуть нос в ее дела! Та женщина, о которой рассказывала Роза… как ее там?.. Ольга, да, Ольга, она говорила, что работает ветврачом в Нижнем Новгороде. И это все, что узнала о ней глупая как пробка Роза. Дурища чертова! Ни фамилии, ничего. В Нижнем у Надежды оставались два врага, к которым не было никаких подходов. То есть так казалось до этой минуты. Если чуть поближе познакомиться с этой накрашенной глупыхой, может быть, через нее удастся выйти на ту опасную и загадочную Ольгу, которая умудрилась увести своего дружка прямо из рук Равиля?
– Очень любопытно! – приветливо воскликнула Надежда. – Полезное знакомство.
– У вас кто, кошка или собака? – с профессиональным интересом спросила Катя.
– Собака… была, я имею в виду. Овчарка, классный кобель, черный такой. Он умер, бедняга.
– Заболел? Машиной сбило?
– Сбежал из дому. Предполагалось, что у него было бешенство. Ну, он и сбежал.
– Бешенство?! – Катины глаза сделались огромными. – Какой кошмар! Надеюсь, пес никого не успел укусить.
– К сожалению… – Надежда не договорила, огромным мыслительным усилием остановив себя на первых же словах. Напряглась. Когда, ну когда она наконец избавится от тех воспоминаний?
Черный пес. Черный пес… Это самые страшные сны Анфисы в последнее время: как она наклоняется над бучилом, куда только что отправила Надюшку, а когда поворачивает голову, видит, что на нее по скользкому, иссеченному ливнем мосту летит огромный черный пес. Это Веселый Роджер. Вот он прыгает на Анфису, упирается в ее грудь сильными лапами, тянет оскаленную морду к лицу… И она понимает, что еще секунда – и пес укусит ее, как укусил Алима. И тогда ничто, ничто не спасет ее, как не могло спасти Алима! Анфиса кричит, взмахивает руками, пытаясь оттолкнуть Роджера, теряет равновесие, заваливается на сломанные перила моста – и падает, медленно падает в жадно и давно ждущее ее бучило…
В огороде бузина, а в Киеве дядька! Роджер, Алим, Анфиса… Чепуха полная! Однако не потому ли Надежда всегда терпеть не могла Веселого Роджера, что в тот вечер над бучилом ее напугала какая-то черная собака, стоявшая на берегу?
Роджера больше нет, Надьки нет, Анфисы нет, Алима нет. А кто остался?..
Держи себя в руках. Пора избавиться от этой неконтролируемой болтливости, которая охватывает тебя при одном только воспоминании о Роджере. Ты как бы беспрестанно оправдываешься за то, что сделала. А что ты такого сделала? Спасала себя. Роджер не мучился, не бесился, не грыз железо, не отказывался от воды – короче, не претерпел всех симптомов своей страшной болезни. Он умер от укола, безболезненно. Алим, по большому счету, сам виноват, что его укусил любимый пес. Знал же, что тот терпеть не может пьяных, – зачем лез к нему целоваться? Ну а в том, что Роджер был уже в это время заражен, больше совпадения, больше счастливой случайности, чем стараний Надежды. И хватит, хватит об этом! Надо научиться держать себя в руках. Иначе когда-нибудь сболтнешь лишнее, и тогда… А что тогда будет? Никому и в голову не взбредет, что такое возможно! Ноу-хау в области убийства, ни в одном детективе о таком не прочтешь.
Или все-таки взбредет? Вот ведь Васька начал задавать ненужные вопросы, а потом появились те двое в Северо-Луцке… Или и впрямь был прав Руслан, настаивавший, что ей не нужно ехать в Нижний одной?