Прекрасна и очень опасна, стр. 46
Майя слышала, что Лида вернулась из-за границы, когда узнала, что брат убил Майданского и теперь сидит. В принципе, они могли столкнуться на улице, в магазинах, в театре – в театре! – вообще где угодно: Нижний Новгород, по сути, всего лишь большая деревня, особенно его верхняя часть, в которой жили и Лида и Майя. Да и в том, что она оказалась в тот вечер в «Красной волчице», не было, строго говоря, ничего особенного. Ну, подумаешь, работает девушка в «Мэри Кей»… Однако потом Майя сообразила, что этого быть не могло: Лида сидела за отдельным столиком, чуть в стороне от прочих барышень. Значит, она пришла не с компанией, а сама по себе.
Да и в этом тоже не было ничего особенного, тем более пугающего! И все же Майя не могла отделаться от смутного страха. Успокаивая себя, даже подумала: а вдруг ей почудилось? Спросила у администратора: кто заказывал тот столик и то место? «Евгения Поливанова», – был ответ.
Майя озадачилась. Это была Лида, Лида! Но почему она назвалась Евгенией Поливановой?
Ответ мог быть один: пришла посмотреть на Майю. И нарочно назвалась этой самой Евгенией.
Впрочем, был и другой вариант ответа: это была именно некая Евгения Поливанова, которая очень, ну очень, просто до тошноты походила на Лидию Погодину.
Постепенно Майя убедила себя в этом, постепенно изгнала из памяти образ сестры Сергея. Но образ этот волей-неволей воскрес два дня назад на Покровке, просто оттого, что какую-то незнакомую девочку звали Лидочкой, а сегодня, при упоминании о какой-то Женьке, возник снова.
Конечно, Лида выглядит совершенно иначе, чем безумная Женька, описанная Надеждой Федоровной столь карикатурно, но… Но это неумеренное количество косметики, шуба явно с чужого плеча, вызывающее поведение… А что, если это маскарад?
Глупости, наверное.
Глупости? А красавчик с зачесанными назад волосами, немного похожий на Андрея? Он возник рядом с Майей на Покровке – и ее шуба оказалась облита полынным маслом. Он возник в ее доме – и в квартире прочно поселился губительный запах полыни. А что красавчик при этом оставался внизу, так ведь его спутница поднималась наверх. Он заговаривал зубы падкой на интеллигентных мужчин консьержке, а в это время Женька… вернее, загримированная Лида…
Что делала? Поливала полынным маслом дверь?
Майя сбросила шубку, сапоги прямо на ковер и прилегла с краешку кровати.
Бред. Паранойя. Мания преследования. Полынный психоз усугубляется!
Наслушалась сегодня ужасов от Виталика, вот и… От Виталика?.. А Виталик, между прочим, бывший муж той же Лиды Погодиной.
Ну и что? Они разошлись так давно, что, наверное, совершенно забыли, как кто выглядит. Смешно и предполагать…
Смешно предполагать – что? Что Виталий позвонил Майе по просьбе Лиды? И выманил ее к себе на рентген?
Бредятина какая-то.
Просто вспомнил вдруг о старинной подружке, встревожился за ее здоровье…
Правда что – вдруг. Через столько лет! И очень кстати, надо сказать, вспомнил. Именно в тот день, когда она заходилась в кашле. Словно знал заранее о ее внезапно возникшей аллергии.
От кого знал?..
Сущий детектив. Триллер! Зачем бы Виталию заманивать Майю в свой кабинет, зачем стращать ее всякой жутью?
Вопрос, кстати, не праздный: врал он или говорил правду?
А если у нее нет никакого «изменения в левом легком»? Тогда, получается, Виталик решил ее просто напугать до полусмерти? Отравить ей Новый год?
Очень глупо, между прочим. Очень глупо! Чего ради?!
Ну, подергается она день-два, даже три, но после праздников явно ринется на эту самую томографию, и с врачом-специалистом встретится, и даже повторный рентген сделает…
Рентген!
Майя резко села.
Сколько она простояла там, под прицелом этого самого «преобразователя»? Беззащитная… в полном смысле слова. А Виталий в это время был облачен в какой-то защитный балахон, явно утяжеленный свинцом. Утяжеленный…
А ведь тот «передничек», лежавший на топчане, тоже был тяжелый, словно свинцовый. Наверняка это тоже было средство защиты – только не для врача, а для пациента.
Точно! Теперь Майя вспомнила: когда-то давно ей делали снимок сломанной ключицы, и рентгенолог заставил ее надеть вот такой же «передничек» – он называл его «юбочкой»! – на область, как он выразился, гениталий. Майя была тогда совсем девчонка, и ей было жутко стыдно этого слова.
Виталий не предложил ей надеть «юбочку».
Почему? Забыл?
Профессионалы о таких вещах не забывают.
Что он там делал, щелкая тумблерами около пульта? Почему оставил Майю внутри аппарата так надолго?
Страх стиснул сердце – не продохнуть! Вспомнилась жуткая история, приключившаяся в больнице Семашко: несколько больных и сам рентгенолог оказались жестоко облучены, потому что кто-то (кто? зачем?) снял в аппарате все изолирующие фильтры, и пресловутое гамма-излучение так и перло во все стороны, поражая всех подряд.
А если…
Нет. Не может быть! Виталий не способен… Лида тоже…
Почему?
Слишком утонченно для них? Слишком коварно?
Пора перестать считать других людей глупее себя. Пора начать судить людей по себе!
Для тебя ведь ничто не было слишком!
А как напуган, как неуверен в себе был Виталий… Кто же его так напугал? Лида или…
Майя закрыла глаза, и совпадения, которые только что казались невозможными и непостижимыми, выстроились в пугающе стройный и логичный ряд.
Парень, похожий на Андрея. Евгения Поливанова с лицом Лиды и какая-то загримированная Женька, которая бесконтрольно поднимается на второй этаж, подходит к двери Майиной квартиры, и… И – полынь, полынь. И Виталий! Чем-то напуганный Виталий, вдруг выпавший из колоды долгих лет забвения, словно крапленая карта из рукава шулера!
Майя свесилась с кровати, достала из кармана куртки телефон. Набрала номер.
– Андрей? Слушай, это я… Да, привет, не перебивай, слушай! Пойди прямо сейчас…
Она едва успела договорить и сунуть мобильник снова в карман, как в комнату вошел Олег.
– Маечка, ты что тут затихла? – Он с тревогой поглядел на нее. – Что, опять худо стало?
– Нет, ничего, – прошептала Майя. – Иди ко мне. Давай полежим, немножко отдохнем, чтобы ночью спать не хотелось.
– Давай отдохнем, – кивнул Олег, который вообще очень любил поспать днем. – Тогда раздевайся?
Майя посмотрела на него снизу вверх:
– Лучше ты меня раздень…
23 мая 2002 года
Через дорогу от Лидиного дома, на любимой улице Дунаева, одной из тех, на которой еще оставались старинные, купеческо-мещанские домишки, за заборами в палисадниках цвела, как ошалелая, сирень. И как-то так дружно ударило майское тепло, что и сирень распустилась чуть не вся одновременно, не чередуя сортов, а враз обрушив на землю разноцветное цветенье: и бледно-сиреневое, и лиловое, и тускло-красное, и белоснежное, воистину бурное кипенье своей благоухающей, тревожной, загадочной красоты.
Лида, которая после телефонного звонка этого Григория никак не могла успокоиться, нарочно пошла на маршрутку не на площадь Свободы, вернулась к оперному театру, чтобы пройти старыми улочками, надышаться сиреневым запахом. От этого сладкого дурмана сердце заколотилось быстро-быстро, так, что иногда удушье подкатывало к горлу.
«Вот те раз, – с мрачной усмешкой подумала Лида, – хоть бы не сделаться аллергиком на сирень, подобно Майе Майданской, которая задыхается от полынного духа».
Вдобавок в маршрутке почему-то как минимум трое пассажиров держали в руках охапки сирени, наломанной в каких-то садах, а может, и вовсе на заповедном Щелковском хуторе, и это сочетание аромата цветов, запаха бензина и теплого ветра, врывавшегося в растворенные окна и лохматившего волосы, привело Лиду в удивительное состояние. Она была сейчас готова ко всему. На душу снизошло какое-то странное, почти наркотическое спокойствие. Так бывает, когда мы заранее ждем удара от судьбы и готовимся к этому, собираемся с силами, чтобы встретить его во всеоружии, укрепляем дух, чтобы не упасть, даже если окажемся раненными в самое сердце. Она знала, что получит рану, чувствовала это… но даже отдаленно не могла вообразить, что же это будет!