Имидж старой девы, стр. 57

Я приоткрываю рот, чтобы спросить, но мне мешают губы Бертрана.

Александр Бергер, 9 октября

200… года, Нижний Новгород

Бело-розовая подруга Александра Васильевича Бергера обладала не только утонченным интеллектом и множеством достоинств, в которых воплощалась ее безусловная женственность. Она имела невероятное количество знакомых среди городских юристов, и стоило Бергеру обмолвиться, что он хочет встретиться со следователем, ведущим дело о происшествии в парке Кулибина, но не знает, как сделать это потактичнее, чтобы не восстановить против себя коллегу, его приятельница вызвалась помочь. Кстати, давно пора открыть ее имя, тем паче что никакого секрета в этом нет. Алина – ее звали Алина. Фамилия, честно говоря, не играет в нашем повествовании никакой роли. Так вот, воздушная Алина воскликнула:

– Какая это прокуратура, Нижегородского района? Нет проблем! У меня там подружка работает – мы с ней учились на одном курсе. Таня Пояркова. Хочешь, я тебя к ней свожу?

– Да я бы не хотел тебя затруднять, – пробормотал Бергер, слегка ошарашенный такой любезностью. – Может, ты ей позвонишь, а я сам приду?

– Нет уж, лучше я с тобой, – категорично заявила Алина. – Танечка у нас дама одинокая, ей уж замуж невтерпеж, однако ж, а ты парень холостой и, что самое главное, мне совсем еще не надоел!

Бергер был глубоко польщен: его подруга не часто делала ему подобные признания, а если честно, то не делала их никогда. И вот – сподобился услышать!

Честно говоря, он был заинтригован и представил себе следователя Пояркову роковой женщиной. Но она оказалась никакая не роковая. В то же время Татьяна не была и фригидной, бесцветной занудой с больной спиной. То есть с типичной героиней телесериалов встретиться не удалось. Татьяна Пояркова была просто-напросто женщина – замотанная жизнью и работой, делающая свое следовательское дело с той же тщательностью и упорством, с какой бы она лечила, учила, проектировала дома, продавала телевизоры или итальянскую обувь – словом, занималась бы любым другим делом, ежели бы не поступила однажды на юридический факультет ННГУ. Как и Алина, она была лет на шесть старше Бергера, как и Алина, пыталась казаться моложе – по мере сил и возможностей. У нее были красивые глаза – увы, окруженные усталыми веками. По отношению к Бергеру она держалась приветливо, но спокойно, если не сказать равнодушно. Видимо, ее желание как можно скорей решить свои личные проблемы было добренькой подружкой весьма преувеличено. А впрочем, не исключено, что она не любила брать чужого. Знала небось о неформальных отношениях Алины и ее протеже!

Бергер кратко изложил причину своего интереса и еще раз извинился за то, что суется в чужой монастырь со своим уставом. Татьяна пожала плечами:

– Так или иначе мне пришлось бы вас самой вызвать. Но, кажется, дело и впрямь не тянет на преднамеренное убийство. Типичное аллергическое удушье – это все наши врачи подтвердили. Похоже, этот Кича… – Она сверилась со своими записями и кивнула: – Да, его фамилия именно Кича… Показывает все верно. Наверняка Симанычев, который был, как рассказывают, большим любителем прекрасных дам, начал приставать к своей случайной спутнице – ну, и она превысила пределы необходимой обороны, даже не сознавая этого.

– А описывал вам Кича эту женщину? Высокую, полную…

– Конечно.

– Пробовали ее поискать среди окружения Симанычева? Насколько мне известно, он был замешан в нечистых делах по месту службы, готовился его арест. Может, ему отомстил кто-нибудь, кто вымогал у него взятки? – робко спросил Бергер, прекрасно знающий, как не любят следователи, когда непрошеные подсказчики начинают лезть с советами. Кстати, Бергер и сам этого терпеть не мог.

– Эта версия разрабатывается, – кивнула Татьяна. – Хотя, надо сказать, около Симанычева крутилось много женщин: повторюсь, он был большим бабником! А что касается конкретно высокой, полной женщины с небрежной прической, то мы на нее, можно сказать, наткнулись в первый же день. Это бывшая жена Симанычева – Людмила Васильевна Трегубова. Строго говоря, они еще не разведены, но дело шло к тому. Больше года они жили отдельно, Людмила снимала квартиру, которую оплачивал муж, – и вот буквально месяц назад Симанычев дал ей пятнадцать тысяч долларов на покупку отдельной квартиры на Мещерке. У них была договоренность: Симанычев покупает ей жилье, а Трегубова дает ему развод и отступается от своей доли в их приватизированной квартире, которая находится на улице Володарского. И вот сделка состоялась. Квартира куплена, отремонтирована и даже обмыта. Новоселье происходило именно в тот вечер, когда погиб Симанычев. Десять человек гостей охотно подтверждают, что Людмила беспрестанно находилась у них на глазах. То есть у нее стопроцентное алиби.

– Пятнадцать тысяч долларов! – тихонько присвистнула доселе молчавшая Алина. – Немало же он взяток набрал!

– А бог его знает, откуда у него эти деньги. Людмила не знает – или уверяет, что не знает. Ее, дескать, мало волновало, каким образом муж зарабатывает. Он никогда не бедствовал – где бы ни трудился. А где он только не трудился! В инвестиционном фонде «Глобальная экономика» – была такая пирамида, конечно, развалилась в пыль, – корм кошачий продавал, в риелторской конторе «Ваш выбор» долгое время подвизался – с большим успехом, между прочим. В Государственную жилищную инспекцию он пришел всего лишь полгода тому назад, так что если и заработал такие деньги на взятках, то не здесь. Здесь он, как та курочка, по зернышку клевал.

– Вот и подавился, – пробормотал Бергер.

– Вас все же донимает версия о том, что его смерть связана с профессиональной деятельностью? – улыбнулась Татьяна. – Может быть, может быть… Одно знаю доподлинно: нам предстоит искать в его окружении еще одну фактурную и непричесанную особу. Похоже, Симанычев был до них особенно падок.

«А вот это не факт, – подумал Бергер. – То есть падок-то Симанычев, возможно, до них и был, но совсем не обязательно, что в тот вечер рядом с ним была именно такая женщина, какую описывает Кича. Ох, Шурик, Шурик, загадочный эпилептик… Похоже, доверять его словам нельзя. Какая жалость, что Кирилл ничего не видел тогда, в парке Кулибина, слышал только женский крик… Ладно, одно утешает, что искать надо именно женщину, а не мужчину!»

В свои сомнения он, впрочем, следователя Пояркову посвящать не стал. Тем более что он и сам видел однажды рядом с Симанычевым особу, точно походящую к описанию Шурика! Может статься, ее и надо искать следователю? Нужно рассказать об этом Татьяне Поярковой.

– Тань, а вы к жене его не пробовали присмотреться с точки зрения заказа? – проговорила Алина, осторожно укладывая сдобный локоток в лилово-розовом шелковом рукаве на край довольно-таки обшарпанного стола и садясь поудобнее на колченогом стуле. – Квартира на Мещерке – это, конечно, неплохо, но на Володарского всяко лучше. Что, «великая стена»? – спросила она, имея в виду дом, прозванный так в народе за свою невероятную длину.

– Она самая.

– Ну вот. Престижное место, хоть и квартиры маленькие. Не могла эта самая мадам Трегубова захотеть поиметь и то, и другое? Ведь теперь так оно и вышло: она может вернуться на Володарского. А квартиру на Мещере продать либо сдать и иметь постоянный доход.

– И эта версия отрабатывается, – кивнула Татьяна. – Что бы там ни говорили наши эксперты, а нельзя исключать и такой вариант: кто-то знал об аллергии Симанычева на перец и нарочно прыснул ему в лицо из баллончика. Конечно, жена в этом смысле самый благодатный объект, потому что она-то о его аллергии знала наверняка. Но если доверять интуиции… Я почти убеждена, что здесь все в порядке. Ни намека на ограбление, барсетку его мы нашли…

Вот! Вот что он хотел спросить у следователя, вдруг вспомнил Бергер. Насчет барсетки!

– А нельзя ли взглянуть на список вещей, которые были обнаружены в карманах Симанычева? – перебил он.