Похищение, стр. 56

Нет, не может быть, думала я в отчаянии. Нет, только не это! Но туман, тем не менее, если не спал окончательно, но начал редеть. Теперь уже я видела четче, однако, для того чтобы убедиться окончательно, не хватало еще кое-каких «мелочей». У меня еще был шанс оправдать Натали, а там… Кто знает, может быть и Сержа… И наверняка… Я вздохнула и открыла глаза. Плакать хотелось ужасно. Но я себе не позволила. Нет! Ни в коем случае!

Однако чем больше я не желала верить, тем с большей ясностью в воображении возникали картины. Я приходила к выводу, что да, Серж имел возможность подбрасывать письма к Селезневым, ведь в первый раз письмо было обнаружено в тот день, когда он вернулся из деревни, если, конечно, он там был. А второе письмо… тут вообще все было понятно, ведь он сам вызвался принести в тот день почту и отсутствовал при этом достаточное количество времени… Улики, обнаруженные у Гвоздикина, кстати говоря, именно Серж мог подбросить их несчастному Аполлинарию Евгеньевичу и не далее как вчера. Да и Нику он мог спрятать в деревне. Ника! Бедный малыш!

Как это бывает, все подозрения, в которых я прежде отказывала Сержу встали передо мной, обрели четкие контуры, и теперь я уже не могла с уверенностью утверждать, что он совершенно невиновен. Впрочем, я просто могла кинуться, как это говорится, из крайности в крайность, поэтому я взяла себя в руки, запретив себе делать столь поспешные выводы.

К тому же, едва открыв глаза и успокоив графа, я увидела Сержа. Скрепив сердце, я ему улыбнулась и постаралась ничем не выдать своего состояния. Сейчас мне нужнее было другое. Почерк, вот что меня интересовало. Поэтому, под самым невинным предлогом – в память о нынешнем дне, знаменательном для него, в первую очередь, я попросила черкнуть несколько строк в альбом княжне Щербатовой.

Серж согласился. Однако мне в тот день не суждено было увидеть его почерк, потому что освободился Петр и, только лишь завидев меня среди присутствующих, поспешил ко мне. Я была очень рада его вновь увидеть. Те несколько недель, которые Петр провел в столице, показались мне довольно большим сроком, и я едва удержалась, чтобы не расцеловаться с ним при встрече. В другое время, у себя дома, например, я бы так и сделала, поскольку испытывала к Петруше, как я ласково его называла, искреннюю привязанность, но теперь, среди столького скопления народа я постеснялась. Да Петр тоже, как я успела заметить. Поэтому приветствие получилось несколько скомканным, хотя Петруша сразу же увлек меня в сторону и, после обычного расспроса о состоянии моего здоровья и краткого рассказа о своих приключениях в Петербурге, он, глядя мне в глаза ласково и радостно, вдруг принялся рассказывать такое, отчего у меня в груди похолодело, а улыбка, под конец его рассказа померкла и окончательно сошла с лица:

– Знаете, Екатерина Алексеевна, – начал он с милой улыбкой, – оказывается интересные происшествия свойственны не только столицам. Я вот, не успел приехать, как сразу попал, как говорится, с корабля на бал. Но не это самое интересное. Самое интересное я сейчас расскажу вам, с вашего, так сказать, позволения. Эх, жаль, нет здесь Михаила Дмитриевича, ему бы тоже очень понравилась моя история… Но, да ладно, я вполне буду удовлетворен и вашим, моя милая Екатерина Алексеевна, вниманием. Не соблаговолите ли выслушать?

– Петр Анатольевич, дорогой, – в тон ему ответила я, – к чему такое пространное предисловие? По вашим глазам вижу, что вам не терпится поведать мне эту историю, так и говорите, – разрешила я, по опыту зная, что Петр Анатольевич вряд ли станет впустую сотрясать воздух, тем более тотчас после приезда. Нет, за его торжественной улыбкой и радостно горящим взглядом наверняка стояло что-то определенно заслуживающее внимания. Поэтому я и решила выслушать. И правильно сделала.

– Ах, кузина, вы как всегда правы, – произнес Петр Анатольевич. – Мне действительно не терпится вам рассказать эту историю, но прежде, позвольте мне объяснить мотивы, побудившие меня к этому.

– Извольте, – коротко ответила я.

– Только давайте пройдем в кабинет, – таинственно добавил Петр.

Оказавшись в просторном кабинете князя Щербатова, который он любезно предоставил нам с Петром Анатольевичем, мы расположились в креслах напротив стола и Петр, порывисто вздохнув, начал:

– Я обещал вам объяснить причины, но теперь передумал, – я вскинула брови. – Причины я вам объясню, но как-нибудь после, – Петр отчего-то смутился, покраснел и опустил глаза. Помолчав, добавил: – А сейчас, к делу, – и поднял на меня взгляд. – Вы прекрасно выглядите, кузина.

– Благодарю, – улыбнулась я, – это и есть то самое дело?

– Нет, – снова смутился Петр Анатольевич, – это скорее причина. Поговаривают, будто вы выходите замуж? – тихо спросил он, затаив дыхание и ожидая моего ответа.

– Я? – я была удивлена. – И за кого?

– А вы не знаете? – Петр, по-моему, понял, что все это не более чем досужие вымыслы, а потому как-то сразу повеселел и расслабился. – За господина Лопатина. Так ли это? – он решил уточнить.

– Нет, Петр, это не так, – не без горечи проговорила я.

– Вы говорите об это так… – его явно интересовал этот вопрос, что ж, пожалуй, я даже понимала, почему, а потому решила не обманывать человека, чьим добрым отношением я так дорожила.

– Петр Анатольевич, неужели для вас это так важно? – ласково спросила я. Он побледнел и молча кивнул. – Нет, я не выхожу за господина Лопатина замуж, потому что господин Лопатин не делал мне никакого предложения, – спокойно ответила я, понимая, что Петр не скажет мне ничего, прежде чем эта тема не будет исчерпана. Он поднял на меня молящий взгляд, и я предворила его вопрос: – Но даже если бы такое предложение поступило от господина Лопатина, то я очень сомневаюсь, что приняла бы его. Особенно в свете последних событий. Еще что-нибудь? – все так же мягко закончила я.

– А что, в последнее время вам открылось о господине Лопатине нечто, что изменило ваше к нему отношение? – поинтересовался Петр, и по его тону я поняла, что тема закрыта и далее началась другая.