Похищение, стр. 39

Немного помолчав и подумав, я пришла к некоторым выводам. Я рассуждала следующим образом.

Безусловно, в словах Аполлинария Евгеньевича было нечто разумное. Конечно, утверждать, что он совершенно прав, я не могла. Итак уже столько раз ошибалась, довольно. Но все же, если представить, что такой человек, как Жорж Пряхин, уже имел опыт шантажа, да к тому же, если предположить, что он действительно шулер, как это утверждает Гвоздикин, а прежде него и Успенский, то вполне может быть, что такому бесчестному человеку ничего не стоит и ребенка выкрасть.

Тем более, если представить, что все это так, то я вполне могу представить и то, каким образом ему удалось проникнуть в дом, чтобы совершить задуманное. Имея интрижку с горничной, он вполне мог воспользоваться чувствами девушки и склонить ее к сообщничеству. Конечно, Глаша впоследствии могла раскаяться в содеянном, и именно поэтому Пряхин и мог избавиться от нее. А я даже готова была поверить тому, что Пряхин и ухаживать начал за Глашей для того, чтобы подготовить похищение Ники.

Словом, чем больше я думала о рассказе Гвоздикина, тем более склонялась к тому, что он может быть прав. Поэтому я решила, что имеет смысл теперь заняться его версией и попробовать проследить за этим негодяем Пряхиным.

– Что ж, Аполлинарий Евгеньевич, – наконец сказала я, – должна признать, что вы проявили незаурядную сообразительность. Я думаю, что ваша версия вполне может оказаться правильной, а потому хочу вам сказать, что вы всецело можете мной располагать. Я готова принять участие в сегодняшней слежке.

Гвоздикин просиял совершенно счастливейшей улыбкой и кинулся целовать мне руку:

– Ек-катерина Алек-ксеевна, вы д-даже п-представить не м-можете, как я рад это слышать! – воскликнул он. – Один я вряд ли б-бы решился на слежку. Город-то я знаю мало, н-ничего н-не стоит мне заблудиться, особенно в п-потемках. А следить, к-как вы п-понимаете, п-придется п-по темноте… Очень, очень рад.

– Не стоит благодарности, Аполлинарий Евгеньевич, дело-то еще не сделано, – попыталась я остудить его пыл. Только Гвоздикин ничего не хотел слышать, он считал, что половина уже сделана.

Теперь, однако, следовало разработать тактику. Что нам делать? Можно было бы попытаться выманить Пряхина, только в этом случае повод должен быть пресерьезнейшим… На что такой человек может клюнуть? На живца, ясное дело. А живцом в данной ситуации может быть только денежный человек, желательно такой, которого в городе никто не знает, и уж тем более, никто прежде не видел в игральном доме.

Но можно было бы зайти и с другой стороны, дождавшись того момента, когда Пряхин выйдет из клуба и отправится в свою квартиру. Если же мы установим за ним слежку, тогда сможем выяснить, держит ли он мальчика здесь, при себе.

Гвоздикину последний вариант казался безупречным, однако меня одолевали некоторые сомнения. Во-первых, мне не верилось, что такой осторожный человек, каким мне представлялся этот самый Пряхин, будет держать мальчика поблизости. Это вряд ли, слишком уж велик риск. Пряхин в городе совсем недавно, значит, должен вести себя тихо, до тех самых пор, пока не «пострижет», выражаясь языком мошенников, всю местную клиентуру. Ребенок, да еще такой маленький, как Ника, это все-таки обуза, поэтому, думалось мне, он вряд ли держит Нику в своей квартире. Скорее всего, Ника живет где-нибудь в деревне, но и не так, чтобы очень уж далеко расположенной от города.

Во-вторых, думала я, у Пряхина наверняка уже подготовлены пути отступления, а посему, он вполне может улизнуть, как говорится, буквально из-под носа, только лишь почуяв за собой слежку. Эта публика мне известна, у них, можно сказать, нюх на различные неприятности, а потому они всегда предпочитают перестраховаться. Так что, получалось, что слежка – это, своего рода, медаль с оборотной стороной. И без нее не обойтись, и с ней всю затею испортить можем. Только вот, другого выбора у нас, по всей видимости, просто не имеется. Конечно, будь в городе Петр, мне легко бы удалось уговорить его подыграть, но, увы… Жаль, именно сейчас Петруша мне бы здорово пригодился.

Можно было бы попробовать выманить мошенника и иным образом, например, организовать званый вечер, на который и зазвали бы Пряхина. Но, во-первых, времени у нас не было на то, чтобы организовывать рауты, а во-вторых, как я поняла, Пряхин отнюдь не принадлежал к высшему обществу, поэтому его появление в приличном доме вызвало бы скандал и могло бы очень скомпрометировать хозяев, кем бы они ни были. Словом, оставалась только слежка.

Таким образом, план действий у нас сложился уже к четырем часам. Гвоздикин должен был появиться в клубе, дождаться там Пряхина, а затем дать мне сигнал, когда Пряхин будет покидать заведение. Я же должна была ждать неподалеку от клуба в карете. Дальнейшее нам, естественно, представлялось довольно смутно, однако мы задались целью выследить шулера во чтобы то ни стало.

Условились мы встретиться у меня в девять часов вечера, а до того момента решили заняться приготовлениями. Из дома Селезневых мне удалось выйти незамеченной, Аполлинарий Евгеньевич провел меня черным ходом.

Собственно, мои приготовления к предстоящей слежке состояли из двух составляющих частей.

Первая – следовало вооружиться. Поскольку было совершенно неизвестно, насколько хорошо умеет господин Пряхин обращаться с оружием, то мне очень даже могла понадобиться моя меткость.

Прежде, чем отправиться на такое приключение (конечно, слово было довольно легкомысленным, но как же назвать сие иначе? Никак, поэтому и будет именоваться приключением), в первую очередь, как учил меня мой покойный Александр, следует позаботиться о собственной безопасности. «Профессия», которой владеет господин Пряхин, сопряжена с немалым, а порой и смертельным, риском, потому я вполне справедливо могла предположить, что он неплохо умеет управляться с пистолетами. А выходить против вооруженного противника безоружной?… Нет уж, увольте.

Вторая часть приготовлений заключалась в том, чтобы позаботиться и о собственном здоровии. Ночь, по всей видимости, грозит выдаться холодной, судя по тому, что весь день дул сильный пронизывающий ветер, никак не желающий ослабевать. Значит, нужно было одеться потеплее, но так, чтобы одежда не сковывала движений, мало ли что меня ожидает.