Второе пришествие инженера Гарина, стр. 89

*** 122 ***

С этим, или как он был, т.е. в манишке, брюках от фрака и в лакированных штиблетах, Гарин прошел в соседнее помещение, оказавшееся роскошной библиотекой, в книги которой никто и не думал заглядывать, – за исключением разве что Зои, все еще надеявшейся отыскать где-нибудь потерянные фолианты из дворца Золотого острова.

Здесь, открыв дверцу одного из глухих шкафов и нажав локтем скрытую пружину, он толкнул от себя всю книжную стенку и проскользнул в узкий проход. Полки встали на место. Подземный лифт унес Гарина вниз, на глубину двадцати метров.

Далее – коротким переходом, он вышел к цирку, напоминающему подземную лабораторию в горах Швабский Альб. Только здесь распростерлись железобетонные перекрытия и стальные крепежные фермы. С высоты трех этажей лился холодный свет люминесцентных ламп. По центру, в оплетке проводов, трубок, шлангов, курилась дымком чушка реактора, отдающая космическим холодом. Угол атаки, – судя по вертикальным направляющим, – был примирительно под 90 градусов – к ядру Земли. Многотонная опорная плита, с блестящим хромированным полукружием, с рисками и цифрами, сообщали всей конструкции вид мощного и точного астрономического прибора. Неподалеку находился оцинкованный рабочий стол, за которым под светом дополнительных рефлекторов засиделся Радлов, с чертежными инструментами и логарифмической линейкой под рукой. Увидев вошедшего Гарина, он привстал.

Лорд-протектор слабо махнул рукой. После коротких расспросов он вгляделся в кальку – схемы и расчеты. На чертеже был представлен срез Земли, как это подают в учебной геологической проекции. Следовали пласты, помеченные римскими цифрами; по центру – ядро, подернутое мелкой штриховкой. Ядро огибали волны, идущие от поверхности… от условного пункта расположения базы в Сахаре.

Гарин посопел, облокотившись двумя руками на стол. Зажег сигару, окутавшись дымком и роняя пепел на чертеж. Взял ручку, подписал, будто завизировал проект, отправляя его дальше по инстанции (в преисподнюю, конечно).

– Итак, вы уже не столь уверены в экранирующем действии ядра. А, господин оппонент? – высказал Гарин чуть насмешливо. – Ну да ладно. Это все пока в перспективе. Сейчас меня больше интересует европейская политическая погода. Что тут у нас… в пределах туманного Альбиона. У вас составлены прицельные таблицы? – глаза Гарина с пленительным волнением уперлись в Радлова.

Будто нехотя, тот подал что-то вроде морских артиллерийских таблиц для расчета баллистики снарядов семнадцатидюймовых орудий.

– Ага. Эти векторы, надо полагать, суть проекция гравитационного луча к длине земной окружности… Очень мило: Париж, Лондон… как под прицелом. Вероятно, трудно будет знать глубину залегания сейсмического очага в каждом отдельном случае?..

– В принципе, это не столь уж и важно, – потупившись, произнес Радлов. – Можно взять усредненные величины. Гораздо важнее выдержать площадь поражения. Чтобы активизировать горные породы, так как мы хотим, потребуется задействовать площади порядка 80-100 кв. километров…

– Но у нас все сладилось и при распределении импульса на сорока акрах, или около того… Вспомните Южную Атлантику! – живо возразил Гарин. – Геологическая стихия и вообще сплошной каприз. Это как сход лавины с гор, вызванный одним камешком. Что нам дает в перспективе атака Лондона? Актив. Пассив.

Радлов мельком взглянул на Гарина. («Неужели тот серьезно?»).

– Острова Британии относятся к одному континентальному щиту, что и Скандинавия, и в этом смысле сложены древнейшими породами докембрийской эры, – нудно заговорил Радлов, сам не зная, как бы «заболтать» тему, столь «неумно» подкинутую Гариным. – Сейсмичность района крайне незначительна и схожа с северо-западом Сибири…

Далее Радлов распространился насчет распределения масс пород в шельфовой зоне, достиг магнитных полюсов и возможной их трансмиграции; попытался закрепиться на особенностях распространения базальтов и гранита, в целях диагностики сроков формирования коры, но, не утерпев, спросил:

– Вы что же, хотите бомбардировать Лондон, Петр Петрович? – сказал он тоном, каким обыгрывают неудачную шутку.

Гарин хмыкнул:

– Если понадобится, мой друг; если понадобится… Что же, нам Англия – страна не более чем другая. Я имею уже, правда, через них порядочные хлопоты… на этот раз никакой Ла-Манш не спасет коронованных денди; даже если сама земля им будет пухом. (Радлов поморщился на столь «гробовую» шутку шефа). Надо продумать вопрос многократного увеличения напряжения гравитационного импульса, при уже отработанных параметрах.

– Но мы еще не знаем до конца последствий применения сверхсильных гравитационных полей в столь малых объемах пространства («и, быть может, времени»), хотелось добавить Радлову. – Экспериментальная база этого явления почти полностью отсутствует. К тому же в земной коре и магме вполне допустимы участки, по примеру океанических каналов Сонсора; когда даже слабый звук передается за много тысяч километров от источника. Последствием подобной детонирующей волны также могут стать очаги десятков землетрясений…

– Так что же, милейший… гуманист мой, Роттердамский; так что же? – вскинулся Гарин, в упор, разглядывая Радлова. На секунду ему показалось, что он всматривается в беззащитные глаза Рауха (как тогда – на круче Швабский Альб). Сдержавшись, Гарин продолжил. – Тем лучше, Леонид Андреевич. Возьмите это себе в толк. Моя идея – не на поражении, но на угрозе приведения в исполнение. Я делаю свои ставки совершенно по правилам войны и мира, как они были писаны за тысячелетия до нас. Я только развил и углубил самую основу этого, – вместо того, чтобы утюжить танками границы сопредельных государств и бомбить почем зря гражданское население; я установлю перманентную коллективную ответственность всего человечества. Каждый повинен во всем. А, недурно? Угроза всецелой экономической разрухи и одичания быстрее приведут нации к соглашению и подчинению мне. Теперь вот что, – и Гарин доверительно взял Радлова под локоть. – Обсудим кое-какие наши превентивные меры против возможной агрессии и экспансии…

Не вдаваясь в подробности, Гарин посвятил Радлова в разговор в Тронном зале.

*** 123 ***

Через неделю после этих событий в редакции ведущих газет европейских столиц были доставлены и вручены пакеты. Сопроводителями этих странных писем так же было добавлено, что предлагаемая к тиражированию информация крайне важна и есть то некое изъявление воли, точнее «воли Верховного лорд-протектора Петра Гарина и сиятельной мадам Ламоль». (Титул Дивная, по деловым соображениям, опускался).

По еще памятному ажиотажу, имя мадам было достаточно на слуху, – чтобы конверты незамедлительно вскрыть и содержимое их огласить.

Большей сенсации трудно было и выдумать. Уже утренние газеты вышли под заголовками, которые собирательно можно было бы свести к одному анонсу: «Гениальная мистификация, или злой гений жив и диктует свою волю миру». Мгновенно (ко времени ленча) теми же газетами было организовано несколько летучих пресс-конференций, и кое-кто из бойких полит-комментаторов сделали себе имя, выдавая желаемое за действительное. К следующему дню чуть всколыхнувшееся общественное мнение (коим столь дорожат демократические режимы) выслало в авангард себя несколько анархиствующих групп молодежи (главным образом анархо-синдикалистов, исповедующих взгляды русского Петра Кропоткина). Были усилены наряды полиции, повышена плата за пользование частными автомобильными стоянками, и мелкие лавочники сократили часы розничной торговли. На четвертый день всей этой кутерьмы (кто во что горазд) – от левого и правого крыла некоторых европейских парламентов было выдвинуто предложение: поставить на голосование вопрос о недоверии кабинету министров, «теряющего контроль над ситуацией». Но что же было в том послании Гарина; и если вкратце, то Верховный лорд-протектор извещал правительства всех государств, что берет под свое покровительство некоторые арабские племена и эмираты Северной Африки, и что будет отстаивать их интересы всеми имеющимися у него средствами. Далее приводился список этих «некоторых», в сумме которые образовывали народонаселение двух третей севера и северо-востока Африки. Напрямую, таким образом, из-под сферы влияния Англии, Франции, Италии выпадали целые народности, составляющие предмет особой эксплуатации и обогащения.