Второе пришествие инженера Гарина, стр. 18

*** 24 ***

Здесь человек в штатском, но с выправкой военного, ловкий, подвижный, среднего роста, подошел к высокому окну, бросил взгляд вниз – на сумеречную площадь-колодец (внутренний двор), задернул плотные кремовые шторы. Стало как-то тише и уединеннее. Померк дубовый штоф: темно-лакированный массивный стол с пресс-папье черного мрамора и таким же чернильным прибором отошли в тень. Не включая верхнего света, человек зажег настольную лампу с рефлектором, так располагающую к работе. Сразу вымахнули глухие, до потолка, шкафы, заблестел никелированными ручками сейф, черно залоснились телефонные аппараты. Один – «кремлевка».

Но и сама эта комната – сейф. Не исключено, что за деревянной обшивкой, дранкой, цементом и штукатуркой был еще сокрыт внутренний стальной короб. У противоположной от стола стены – вытяжной шкаф, рядом – курительный столик с пепельницей и два простых стула. Большой длинно-лопастной вентилятор лениво расталкивал воздух. Все здесь, казалось, было связанно с тайной, оттого и время мерещилось более текучим… уплотняясь с этажа на этаж затяжными коридорами, в которых всю жизнь можно было проходить как в пространстве иной среды обитания, и так ничего и не добившись. Тогда сама работа здесь превращается в сон. Оттого, верно, сейчас, под вечер, и пошло рабочее время этого человека.

Светловолосый, вихрастый, мало отвечающий сценическому образу контрразведчика, он по-мальчишески взобрался на край стола, выхватил из верхнего ящика тонюсенькую папку, бросил ее под свет лампы…

Читать-то особенно было и нечего.

Только-только начинало брезжить в деле с хищением в Радиевом институте. По первому следу – с Косторецким было более или менее ясно: скрытный враг, ренегат и перебежчик, подготовивший операцию и заранее укрывшийся за границей. Его странную гибель при пересечении контрольной полосы с Германией можно было счесть за самонадеянность, или даже (пусть) устранение Косторецкого как нежелательного сообщника и свидетеля. Но цели? Люди? Ради чего и кто? Правда, быстро взяли одного из подельников – «верзилу», того, кто натоптал сапожищами по всем коридорам Радиевого. (Их-то потом нашли подошвами вверх в нише полуподвального окна одного из домов). Как и ожидалось, «спалился» он на пустых камешках, коими одарил одну придурковатую «маньку-облигацию». Та – к оценочных дел мастеру, скупщику краденного, которые, по доброй старой петербургской традиции, через одного ходили в прилежных информаторах. Верзилу повязали: тихий карманник, драчливо затеявший с ним ссору, внезапно ловкой подсечкой послал его на заплеванный пол трактира и, применив чрезвычайно болезненный прием из джиу-джитсу, окончательно сломал. Тут и сотрудники с браслетами и стволами. В Бутырках, на предварительном следствии задержанный долго не мог понять чего от него добиваются. Пришлось применить краткую в.к.п. (б) – политбеседу, – из которой он понял, что уголовно-наказуемое хищение «пуда свинца» переклассифицируется в акт террора по заданию империалистической разведки и что он – условно и не условно говоря – виновник возможной гибели тысяч и тысяч советских тружеников. Подобная казуистика и особенно перетасовка из вора в политического не улыбалась Митькову Ивану Сидоровичу (подлинное имя рецидивиста), и он сдал подельника. Секач Данила Федорович, вор-домушник, неоднократно судимый, понял сразу, чего от него добивается следствие, но мало что мог сообщить. Та передаточная инстанция – человек, завербовавший их, – знал всю уголовку Питера, но его не знал никто. В ту ночь, вопреки инструкции положить краденное там-то и в установленное время (2 часа 15 мин.) и, буквально, «сделать ноги», он спрятался за два подъезда от места будущей рекогносцировки, рассмотрел машину и троих людей, пытающихся втащить «чугунку» за лапы. Наиболее ценным в его показаниях было то, что он смог увидеть и запомнить дорожный номер машины. Оказался – швейцарского посольства.

Итак, все сходилось, как и должно было при подлинно бинокулярном зрении: по одну сторону в «деле» – чехословацкий след предателя Косторецкого, по другую – Швейцария, по центру – ну конечно – даже чисто географически, просматривалась Германия. Только в этой стране – в которой к власти рвались наиболее реакционные силы, экономика которой милитаризовалась, а мечты о реванше были столь маниакальны, могли сыскать применение убийственным характеристикам элемента М. Ни отставшая провинциальная Чехословакия, ни тем более Швейцария, традиционно соблюдавшая нейтралитет, не смогли бы даже организовать преступление, столь по-немецки аккуратно исполненное и зловещее. Отсюда и та решимость, с которой был выведен из игры Косторецкий, и те иезуитские приемы – яд кураре, инсценировка перехода через границу. Но это было и все, чем располагало следствие. Далее географии дело не сдвинулось. Зондирование по каналам агентуры, опросы, какие только возможно были, – ни к чему не привели. Даже провокационная заметка в одной берлинской газете (не дешево купленный столбец) ставившая в известность обывателей, что в одной из сопредельных с Германией стран был похищен страшно губительный для всего живого радиоактивный элемент, следы которого обнаружены, якобы, в Тюрингии, не произвели должного фурора. Газету даже не оштрафовали за публикацию вздорных измышлений, сеявших панику среди населения. Изотоп, как сквозь землю провалился, или был погребен в сейфах таких гигантов химической промышленности, как «ИГ Фарбениндустри». Но то, что кража была организованна людьми чрезвычайно осведомленными по классу характеристик М, было предельно ясно. Здесь же намечалось и самоочевидное – след, если пройти по возможной технологической цепочки использования элемента. И эту цепочку необходимо было просчитать максимально быстро. Но какими тогда знаниями должны были обладать злоумышленники и степенью научной подготовки, чтобы пойти на риск хищения какого-то вещества (в количестве 50-ти граммов), фактически отвергнутого всей официальной наукой, и забытого в дурацком свинцовом саркофаге нищего Радиевого института. Одним словом, было над чем поломать голову кадровому сотруднику разведки, в Советской России.

*** 25 ***

И вихрастый человек с интеллигентскими замашками (привычка курение у вытяжного шкафа) – чуть вне профессионально задумался. А что, если и вообще принять физический смысл за исходное, а радиоактивность элемента за базис всех возможных манипуляций с ним, – почему тогда за все время не было сделано ни одного запроса по нему, ни какой научной работы: даже описательной, не… ни… и все на этом. Могла ли одна радиоактивность спровоцировать столь тщательно подготовленное хищение элемента? И вновь: какого уровня должен был быть интеллект специалиста и преступника, организовавшего подобное дело, и даже, что очень возможно, пошедшего на убийство своего сообщника Косторецкого. Волей-неволей по-мальчишески забравшийся на край стола военный поежился. Нельзя уже было не вспомнить и предысторию этого вещества и первооткрывателя М – геолога Манцева, так или иначе замешанного в одну из самых необычных авантюр, когда-либо имевших место на земле. Но если мотивы и состав преступлений по тем событиям были уже заявлены на суд истории, то как раз характеристики элемента оставались темны и запутаны даже для главного эксперта по этому вопросу, физика Хлынова. «Вот еще совпадение», – и подумавший так человек неловко повернулся на краешке стола. Лампа иглисто – по клинку – сверкнула… рефлектор бросил яркий, направленный луч, и он на мгновение ослеп, – чтобы через минуту, другую, попытаться слепить общую мозаичную картину, собранную из пятен зрения и не менее ярких воспоминаний. Прежде всего, это был ослепительный, тонкий, как игла луч, или отблеск его, прыгающий в волнах, скрывающийся за водяными валами и вновь выпрыгивающий до звезд… наконец, страшно вертикально падающий на постройки острова, казармы, мол, нефтехранилища – все поджигающий и рушивший… И последняя беда с ним – прострел башни большого гиперболоида и смерть мальчика Ивана Гусева, дело рук нацелившейся в атакующем выпаде красавицы-гадюки мадам Ламоль.