Пора свиданий, стр. 1
Жюльетта Бенцони
Пора свиданий
Часть первая. ГОТЬЕ
Глава первая. ЗАКЛЯТЫЙ БРИЛЛИАНТ
На ладонях у Катрин сверкал гранями черный бриллиант, отбрасывая свет на потолок и стены большого зала крепости Карлат, где Катрин и ее близкие нашли приют после того, как был превращен в руины замок Монсальви.
Молодая женщина смотрела на игру камня при свете свечей. Ее рука покрывалась удивительным переливом лучей, пронизанных кровавыми ручейками. Перед Катрин на бархатной скатерти лежали другие драгоценности, ее украшения тех времен, когда она была королевой Брюгге и Дижона, любовницей всесильного и всеми почитаемого Филиппа Бургундского. Но они не прельщали ее.
А между тем здесь были редкие украшения из уральских аметистов, которые Гарэн де Брази, ее первый муж, подарил ей на свадьбу, рубины и сапфиры, аквамарины, топазы из Синая, карбункулы с Урала, венгерские опалы, бадахшанская ляпис-лазурь, огромные изумруды из рудников Джебль Сикаит, подаренные Филиппом индийские алмазы. Но только черный бриллиант — самое дорогое сокровище главного казначея Бургундии — привлек ее внимание, когда брат Этьен Шарло вытащил из своей потрепанной рясы и высыпал на стол сказочное богатство.
Когда-то Гарэн де Брази купил драгоценный камень у капитана, который похитил его в свою очередь со священной статуи в Индии, и был рад отделаться от него: бриллиант приносил несчастье.
Гарэн, приговоренный к смерти, отравился в тюрьме, чтобы избежать петли и позорного шествия в кандалах через весь город. А разве Катрин, его наследницу, не преследовал тот же злой рок? Несчастья следовали за ней по пятам, за ее близкими, всеми, кого она любила.
Арно де Монсальви, ее муж, объявленный трусом и предателем за то, что хотел освободить «колдунью» Жанну д'Арк, был брошен в яму с нечистотами по приказу всевластного Жоржа де Ла Тремуйля, фаворита Карла VII. Он чуть было не умер там, а когда друзья помогли Арно выбраться из его тюрьмы и он вернулся домой, замок Монсальви оказался разрушенным по велению короля. Потом их постигло горе, страшное горе, и, хотя уже прошло восемь месяцев, Катрин начинала дрожать от отчаяния, вспоминая об этом: в грязной тюрьме де Ла Тремуйля Арно заразился проказой. Навсегда отвергнутый, он влачил жалкое существование в лепрозории Кальве — мертвый для дорогих ему людей, один со своими страданиями.
Пальцы Катрин сжались в кулак, скрыв от ее глаз бриллиант. Теперь он был согрет человеческим теплом. Какая злая сила таилась в этом черном великолепии? Люди станут драться за него, и не один век будет литься кровь. У нее появился соблазн бросить камень в огонь, уничтожить его, но могли ли понять этот поступок старый преданный монах и эта пожилая женщина, ее свекровь, безмолвно восхищавшаяся редкой драгоценностью? Бриллиант являл собой целое состояние!.. А замок Монсальви требовал восстановления.
Катрин раскрыла кулак и бросила бриллиант на стол.
— Какое чудо! — восторгалась Изабелла де Монсальви. — За всю жизнь не видела ничего подобного! Это будет наша семейная реликвия.
— Нет, матушка, — задумчиво возразила Катрин. — Я не оставлю этот черный бриллиант. Это проклятый камень… Он приносит одни несчастья, и к тому же за него можно выручить много золота! В этом черном камне есть и замок, и люди для охраны, есть на что переделать Монсальви и вернуть ему прежний блеск, вернуть моему сыну положение, которое дает деньги и власть… Да, все это заключено в бриллианте!
— Как жаль! — сказала мадам де Монсальви. — Он такой красивый!
— Но еще более опасный! — добавил брат Этьен. — Вы слышали, мадам Катрин, что Николь Сон, торговавшая женскими нарядами, которая приютила вас в Руане, умерла?
— Как умерла?
— Ее убили! Она отвозила драгоценный хеннен, весь в золотых кружевах, для герцогини Бедфордской. Ее нашли в Сене с перерезанным горлом…
Катрин ничего не ответила, но ее взгляд, брошенный на бриллиант, говорил сам за себя. Даже оставленный на хранение проклятый камень приносил смерть! С ним надо было расстаться — и чем раньше, тем лучше.
— Однако, — добавил монах с доброй улыбкой, — не будем преувеличивать. Возможно, это только случайное совпадение. Согласитесь, что я его провез почти через все королевство, через страну, где свирепствует нищета и хозяйничают бандиты… и со мной ничего плохого не случилось.
Действительно, это было какое-то чудо, что в разгар зимы 1433 года монах-францисканец из Мон-Бевре сумел пересечь несчастную Францию, нищую, залитую кровью бандами головорезов и солдатами английских гарнизонов, и никто не догадался, что в грубом холщовом мешке, спрятанном под рясой, он перевозил прямо-таки королевское богатство.
В день казни Орлеанской Девы, когда Катрин и Арно де Монсальви скрылись из Руана, сказочные сокровища молодой женщины были спрятаны у их друга мастера-каменщика Жана Сона и хранились там до того времени, пока брат Этьен Шарло, верный тайный агент королевы Иоланды, герцогини д'Анжу, графини Прованса и королевы четырех королевств — Арагона, Сицилии, Неаполя и Иерусалима, — нашел время доставить их законным владельцам.
В течение многих лет ноги брата Этьена, обутые в францисканские сандалии, мерили дороги королевства: перенося послания и приказы королевы Иоланды — тещи Карла VII — вплоть до самых секретных, обращенных к народу. Никто и не подозревал, что под скромной внешностью маленького толстого, всегда улыбающегося монаха скрывался недюжинный ум. Он добрался до Карлата уже под вечер. Хью Кеннеди, шотландец, комендант Карлата, выйдя проверять караулы, обратил внимание на полную фигуру путника, резко выделявшуюся на снежном фоне. Монаха немедленио проводили к Катрин. Встретиться с ним после восемнадцати горестных месяцев было радостью для молодой графини. Брат Этьен всегда был опорой и советчиком, его присутствие оживляло в памяти дорогой образ Арно, но сейчас от этих воспоминаний разрывалось сердце.
На этот раз брат Этьеи при всем желании был бессилен что-нибудь сделать для них. В этом мире больного проказой и ту, которая надела траур по живому мужу, разъединяла пропасть.
Встав из-за стола, Катрин подошла к окну. Наступила ночь, и только освещенное окно кухни отбрасывало красноватый свет на заснеженный двор. Но глаза молодой женщины уже давно не нуждались в дневном свете. Сквозь темноту, через расстояния нить, связывающая ее с отверженным, горячо любимым Арно де Монсальви, оставалась и прочной, и скорбной… Она могла стоять часами, вот так неподвижно, глядя в окно, со слезами, катившимися по ее лицу, которые она и не старалась вытирать.
Брат Этьен кашлянул и тихо сказал:
— Мадам, не убивайтесь! Скажите, чем можно смягчить вашу боль?
— Ничем, отец мой! Мой супруг был для меня самым главным в жизни. Я перестала жить с того дня, когда…
Она не договорила, закрыла глаза… Ее безжалостная память рисовала образ крепкого человека, одетого во все черное, удалявшегося в лучах солнца. В руках он нес охапку женских волос, ее волос, пожертвованных в порыве отчаяния и брошенных под ноги, как сказочный ковер, человеку, отторгнутому своими собратьями. С тех пор волосы отросли. Они обрамляли ее лицо, как золотой оклад, но она безжалостно убирала их назад, закрывала черной вдовьей вуалью или прятала под белым накрахмаленным чепчиком.
Катрин хотела бы еще больше приглушить красоту своего лица, особенно когда ловила на себе восхищенный взгляд Кеннеди или выражение преданности и обожания в глазах Готье… Вот почему она не расставалась со своей черной вуалью.
Брат Этьен окинул задумчивым взглядом фигуру Катрин, грациозность которой не могло скрыть скромное черное платье, ее нежное лицо и губы, по-прежнему прелестные, несмотря на страдания, фиалковые удлиненные глаза, блестевшие в горе так же, как в порыве страсти. И добрый монах подумал: «Неужели Бог действительно создал подобную красоту, чтобы дать ей погибнуть, быть задушенной траурной вуалью в чреве старого овернского замка? Если бы у Катрин не было десятимесячного ребенка, она без раздумий последовала бы за своим горячо любимым супругом к прокаженным, сознательно отдавая себя в руки медленной смерти». И теперь брат Этьен подыскивал слова, способные пробить эту броню горя. Что сказать ей? Говорить о Боге — бесполезно. Что Бог для этой женщины, пылко влюбленной в одного-единственного человека? Ради Арно, своего мужа, ради любви к нему Катрин с радостью готова отдать тело и душу дьяволу… Поэтому странно было слышать его слова: