Мужество в наследство, стр. 34
За обедом в тот день царило тягостное молчание. Никто не переговаривался. Не слышалось обычных шуток. Полк осиротел…
Пологов и многие другие пилоты с радостью пересаживались на истребители новой конструкции Яковлева. В скорости и маневренности эти машины не уступали «мессершмиттам». Кроме того, на них наконец-то установили долгожданную рацию. Постепенно радиосвязью начали оснащать и «лагги». Однако кое-кто из летчиков считал это новшество «излишней обузой».
— И без того дел до черта: за воздухом — смотри, за землей — следи, за напарником — поглядывай! Ориентировку веди, помни о ракурсах и упреждениях, не спускай глаз с приборов… А тут еще радио подсунули.
Таких Пологов убеждал:
— Радио поможет заменить устаревший строй «клин» строем «фронт», даст возможность эшелонировать группы и эффективно руководить воздушным боем.
И ударял по самолюбию:
— Радио обременяет только тех, кто не умеет технически грамотно им пользоваться…
Один против восьми
Из резерва 2-й воздушной армии в полк прибыли новый комиссар, его помощник и восемь летчиков, в числе которых были фронтовики. Возвратился из госпиталя Григорий Кучеренко.
А вскоре назначили и нового командира полка — майора Николая Изотовича Варчука. Грудь его украшали два ордена, на боевом счету имелось четыре сбитых самолета противника. Варчук окончил Качинскую военную авиационную школу пилотов и участвовал в событиях у озера Хасан, где и получил свою первую награду — орден Красного Знамени.
Приглядываясь к новому командиру, Пологов все больше и больше проникался уважением к нему. Варчук серьезно занимался боевой работой, вместе со штурманом помогал молодым летчикам. Его интересовало все: какое у людей настроение, как они проводят досуг, как накормлены и одеты. Незаметно деловитость и требовательность майора Варчука к себе и подчиненным снискали одобрение не только летчиков-истребителей, но и младших специалистов технического персонала, и солдат авиационного тыла.
На одном из построений в торжественной обстановке Варчук объявил приказ командующего Воронежским фронтом о присвоении летчикам очередных воинских званий. Флаг-штурман Пологов стал капитаном. Затем комиссар зачитал письмо матери погибшего Ивана Тарасова. Она обращалась к летчикам полка:
«Дорогие друзья!
Мне очень тяжело — я получила ваше письмо о гибели моего горячо любимого Ванечки. Это страшная, незаменимая утрата, и горю моему нет границ. Фашистские изверги отняли единственного сына не только у меня. Они сделали тысячи матерей несчастными, многих детей лишили отцов, а жен — мужей. В моем беспредельном горе есть одно утешение — мой дорогой Ваня погиб, защищая Родину, как герой, и я горжусь им. Преисполненная ненависти к заклятому врагу, я призываю вас, дорогие дети мои, отомстить за смерть моего сына, за мои слезы, за слезы всех матерей земли русской. Я больна, очень больна, но мое сердце должно быть крепким, должно позволить мне дождаться той счастливой минуты, когда враг будет уничтожен. Заверяю вас, славные соколы, что весь остаток жизни своей, своих сил и здоровья отдам для укрепления тыла. Пишите мне, ведь ваши письма — единственная моя радость и отрада.
Вечная память моему любимому сыну — стойкому защитнику Родины! Пусть в ваших сердцах еще больше горит лютая ненависть к врагам. Уничтожайте фашистских людоедов, очищайте от них нашу священную землю. Желаю вам всем здоровья, долгой жизни и скорой победы над врагом.
…Сигнал тревоги заставил Варчука скомандовать:
— По местам!
Случилось так, что эскадрилья поднялась в воздух, а у ее командира что-то внезапно стряслось с мотором. Пологов бросился к своему «яку», и вскоре летчики услышали в шлемофонах знакомый голос:
— Я — тридцать первый. Подтянитесь!
Павел запросил воздушный пункт управления. Оттуда ответили:
— Я — Береза-один. Тридцать первый, в районе Россоши восемнадцать «юнкерсов» под прикрытием истребителей. Высота — 2500, курс — 230. Идите наперехват!
— Береза, вас понял.
Когда появились восемь Ме-109, а следом бомбардировщики, Пологов подал команду приготовиться к атаке.
— Двадцать пятый, преследуйте бомберов, — раздался его голос. — Со мной только Кучеренко!
Павел с ведомым кинулись на «мессершмиттов». Такой дерзости враги, видимо, не ожидали. Завязался бой — двух против восьми.
Оглянувшись, штурман заметил опасность.
— Кучеренко, маневр! «Мессер» в хвосте! — крикнул он.
Но ведомый словно оглох. Он тут же получил очередь по фюзеляжу, на поврежденной машине вышел из боя и потянул в сторону аэродрома. Флаг-штурман остался один.
Весь огонь фашисты перенесли на Пологова. Он сделал несколько обманных виражей со скольжением, и ему удалось уйти от вражеских трасс. Павел свечой взмыл вверх и рванулся в лобовую атаку на ближайшего «мессершмитта». Тот, испугавшись несущегося на него «яка» и избегая столкновения, не выдержал и задрал нос. Пологов всадил очередь прямо в подставленное брюхо фашистской машины.
Флаг-штурман знал, что Ме-109 защищен броней сзади и отчасти сверху. Кроме того, он имеет самозакупоривающиеся, затянутые слоем специальной резины баки. Если в такой бак попадает пуля или осколок, то резина мгновенно затягивает отверстие и не дает вытекать бензину. Поэтому сбить Ме-109 нелегко: нужно попасть в уязвимое место.
Пологов никогда не ждал нападения. Он первым навязывал противнику бой. Так было и на этот раз. Перевернувшись через правое крыло, Павел приблизился ко второму «мессершмитту» на расстояние, допустимое для атаки, и из неудобного положения стеганул по нему свинцовой очередью. И тут же взмыл вверх. Наметив следующую жертву, он снова налетел на врага. Третий фашист не выдержал лобовой атаки и обратился в бегство.
С каждой минутой группа вражеских истребителей редела. В эфире раздался пискливый треск, и Павел услышал с земли голос Варчука:
— Я — Береза-один. Тридцать первый, проверьте боезапас. Разрешаю идти домой.
Но в горячке боя летчик не успел ответить командиру. Он как раз преследовал двух последних «мессершмиттов», пытавшихся на максимальных оборотах уйти за линию фронта. В конце концов ему все же удалось их поджечь. Ликующее настроение победителя охватило все существо Пологова. Впервые за войну ему пришлось одному драться против восьми вражеских истребителей.
Над аэродромом Павел сделал боевой разворот. Приземлившись, он ощутил страшную усталость от физического и нервного напряжения. Прилипшая к телу гимнастерка промокла насквозь.
— Поздравляю! — механик Верещагин, не сдержав чувств, обнял своего штурмана за плечи и сообщил, что на командном пункте находится заместитель командующего армией по политчасти бригадный комиссар генерал Ромазанов. Он проводит инспектирование.
С Ромазановым Пологов раньше никогда не встречался. Бригадный комиссар стоял в окружении старших командиров и беседовал с Варчуком.
— Разрешите обратиться, товарищ бригадный комиссар! — флаг-штурман начал быстро рапортовать, но Ромазанов остановил его:
— Знаю, капитан Пологов, сам все видел. Бой провели блестяще. Спасибо вам от Родины и от меня лично! — комиссар крепко пожал ему руку. — Вот так и надо драться! — одобрительно подмигнул он присутствующим. — Тогда быстро поубавится спеси у фашистских вояк. — И добавил: — Это очень важно, чтобы все знали, как хорошо горят «мессершмитты». Отдыхайте.
Когда Пологов ушел, Ромазанов заметил:
— Посмотришь — на земле ничего особенного в человеке нет. Летчик как летчик. Только и отличие что волосы рыжие. А поднимется в небо — бог! Не первого такого встречаю. Побольше бы нам, Николай Изотович, таких рыцарей — и немцы навсегда позабудут о превосходстве в воздухе…
За ужином Павла поздравляли товарищи. А начальник штаба передал Пологову сказанные днем слова Ромазанова: