Возвышение Хоруса, стр. 69

– Корабль, вот что. Только что вслед за нами из перехода в систему вошла боевая баржа. Это Сангвиний. Сангвиний собственной персоной.

17

За неделю или около того до этих событий, во время одной из регулярных встреч, Локен все же рассказал Мерсади Олитон о Великом Триумфе Императора после Улланора.

– Ты не можешь себе этого представить, – сказал он.

– Я могу попробовать.

Локен усмехнулся.

– Для этого события механикумы разгладили поверхность целого континента, чтобы сделать сцену.

– Разгладили? Как это?

– Промышленными плавильными установками и геоформерами. Горы раздробили, а образовавшимся материалом засыпали низкие места. Поверхность стала ровной и бесконечной, превратилась в гигантский стол, покрытый слоем сухой щебенки. На это ушло несколько месяцев.

– Это могло занять несколько столетий!

– Ты недооцениваешь мощь наших механикумов. Для осуществления проекта были высланы четыре рабочие флотилии. Они соорудили достойную Императора сцену, такую обширную, что на одном ее конце начиналось утро, а на другом уже наступал вечер.

– Ты преувеличиваешь! – восхищенно воскликнула она.

– Может, и так. Ты замечала за мной такое раньше?

Олитон покачала головой.

– Ты должна понять: это было исключительное событие. Это торжество должно было ознаменовать наступление новой эры, и Император это знал. Он понимал, что событие должно остаться в памяти. Это было окончание улланорской кампании, окончание похода, коронация Воителя. Для Астартес это была возможность попрощаться с Императором перед тем, как после двух столетий личного командования он вернется на Терру. После того как он объявил о своем уходе с военной сцены, мы плакали. Ты можешь себе это вообразить, Мерсади? Сто тысяч плачущих воинов?

Она кивнула:

– Мне кажется, непростительно было не пригласить туда летописцев. Такое событие происходит не больше одного раза в эпоху.

– Это было приватное событие.

Она рассмеялась:

– В присутствии сотни тысяч воинов, на сцене, сотворенной из целого континента? И ты говоришь о приватном торжестве?

Локен посмотрел ей в глаза.

– Ты и теперь не можешь нас до конца понять, правда? Ты все еще меришь нас по человеческим меркам.

– Я стараюсь исправиться, – ответила Мерсади.

– Я не хотел тебя обидеть, – произнес Локен, уловив ее выражение. – И все же это было частное торжество. Церемония. Сто тысяч Астартес. Восемь миллионов регулярной армии. Легионы титанов, целый лес из стали. Сотни отрядов оружейников, дивизии танков, тысячи и тысячи машин. Вся орбита была занята военными кораблями, а вокруг них летали бесконечные эскадрильи истребителей и транспортов. Знамена и штандарты, множество знамен и штандартов.

Некоторое время он помолчал, погрузившись в воспоминания.

– Механикумы проложили там дорогу. В полкилометра шириной и пятьсот километров длиной – прямой тракт, проходивший через всю огромную сцену. С обеих сторон от дороги через каждые пять метров стоял железный шест с черепом зеленокожего, это были трофеи улланорской войны. Вторым рядом от дороги были бетонные емкости, наполненные горящим топливом. И так на протяжении всех пятисот километров. Жара стояла ужасная. Мы прошли по этому тракту в парадном строю и миновали помост, на котором под навесом из стальных пластин стоял Император. Помост представлял собой основание одной древней вершины, и это было единственное сооружение, поднятое над площадкой. Мы прошли парадом, а затем собрались на обширном плато перед помостом.

– Кто маршировал?

– Все мы. Были представлены все четырнадцать Легионов, или целиком, или поротно. Некоторые Легионы в то время вели войны в таких далеких регионах, что им не позволили прибыть в полном составе. Но Лунные Волки, конечно же, присутствовали все до единого. Мерсади, там были девять примархов. Девять. Хорус, Дорн, Ангрон, Фулгрим, Лоргар, Мортарион, Сангвиний, Магнус, Хан. Остальные прислали своих представителей. Такой вот спектакль. Нет, ты не можешь себе это представить.

– Я все еще пытаюсь.

Локен покачал головой.

– Я и сам с трудом верю, что был там.

– А как они выглядели?

– Ты думаешь, я с ними общался? Я был просто одним из братьев в парадном строю. Леди, за свою жизнь я в разное время повидал почти всех примархов, хотя и издали. С двумя из них я разговаривал лично. До избрания в Морниваль я не общался в столь высоких кругах. Я знаю примархов только издали. А во время Триумфа я едва мог поверить, что их собралось так много в одном месте.

– Но у тебя все-таки остались какие-то впечатления о них?

– Незабываемые впечатления. Все они казались огромными, гордыми и могучими. Но и в них можно было угадать человеческие черты. Ангрон – краснолицый и злой; Дорн – твердый и непоколебимый; Магнус окутан тайной. И конечно, Сангвиний. Такой безупречный, такой обаятельный.

– Я тоже слышала о нем нечто подобное.

– Значит, ты слышала правду.

Его длинные черные волосы были прижаты к голове толстой золотой цепью, застегнутой надо лбом. Концы цепи обрамляли черты печального лица. В знак скорби на щеках пролегли две серые полоски.

Слуга с кисточкой и краской в руках застыл рядом, готовый нарисовать ритуальные слезы, но примарх Сангвиний покачал головой, отчего цепь тихонько звякнула.

– У меня найдутся настоящие слезы, – сказал он.

Примарх повернулся, но не к своему брату Хорусу, а к Торгаддону.

– Тарик, покажи мне, – попросил он.

Торгаддон кивнул. Ветер со стоном обдувал неподвижные фигуры, стоящие на пустынном горном склоне, и дождь стекал по их бронированным доспехам. Торгаддон подал знак рукой, и Тарвиц, Балли и Люций выступили вперед, держа в руках запыленные реликвии.

– Вот эти воины, мой господин, – произнес Торгаддон неожиданно дрогнувшим голосом. – Эти Дети Императора самоотверженно разыскивали останки, им и предстоит лично передать их вам.

– Вы совершили этот подвиг? – спросил Сангвиний, обращаясь к Тарвицу.

– Да, мой господин.

Сангвиний взял из рук Тарвица пробитый шлем Астартес и вгляделся в него. Он намного превосходил капитана ростом, а доспехи примарха ослепляли блеском рубинов и изумрудов. На груди, как и у Воителя, сияло немигающее Око Терры. Широкие крылья Сангвиния, как крылья гигантского орла, были сложены за спиной и перевиты серебряными нитями с нанизанными на них жемчужинами.

Сангвиний перевернул шлем и на изнанке увидел метку оружейника.

– Восемь рыцарских леопардов, – сказал он.

Ралдорон, магистр ордена, стоящий рядом с ним, заглянул в списки.

– Не стоит беспокоиться, Рал, – остановил его Сангвиний. – Я знаю эту метку. Капитан Торос. Нам будет его не хватать.

Сангвиний передал шлем Ралдорону и кивнул Тарвицу.

– Благодарю за ваше участие, капитан, – сказал он и перевел взгляд на Эйдолона: – А вас, сэр, благодарю за то, что так быстро выступили на помощь капитану Фрому.

Эйдолон поклонился, словно не замечая мрачного взгляда Воителя, брошенного в его сторону. Сангвиний опять повернулся к Торгаддону.

– А тебе, Тарик, моя особая благодарность. За то, что разрушил этот кошмар.

– Я только выполнял инструкции, данные мне Воителем, – ответил Торгаддон.

Сангвиний взглянул на Хоруса:

– Это правда?

– Тарик воспользовался некоторой свободой выбора, – улыбнулся Хорус.

Он шагнул вперед и прижал Сангвиния к своей груди. Никто из примархов не был так близко связан, как Воитель и Ангел. С момента прибытия Сангвиния они почти не расставались.

Великолепный командир Кровавых Ангелов, Девятого Легиона, отступил на шаг и окинул взглядом унылый пейзаж. Вокруг основания выветренной скалы застыли в молчании сотни вооруженных солдат. Большинство из них были или в чисто-белых доспехах Лунных Волков, или в кроваво-красных цветах Ангелов, лишь изредка виднелись пурпурные с золотом костюмы Детей Императора. Позади Астартес под дождем замерли военные машины – блестящие, черные и тихие, словно призрачные плакальщики. Дальше в траурном молчании замерли отряды Имперской армии, лишь развернутые знамена хлопали на холодном ветру. Их транспортные и боевые машины вытянулись эшелоном, и некоторые из солдат забрались на крыши, чтобы лучше видеть происходящее.