Н.С. Хрущёв: Политическая биография, стр. 9

5. Н. С. Хрущёв в годы Отечественной войны

Н. С. Хрущёв был членом военного совета Киевского военного округа. Без его ведома и согласия важные решения не принимались. Дополнительную власть Хрущёву давало то обстоятельство, что он был первым секретарём ЦК КП(б)У и членом Политбюро ЦК ВКП(б). Он контролировал работу промышленности и транспорта республики, формирование народного ополчения, мобилизацию населения на строительство оборонительных сооружений и пр. На решение военных вопросов Хрущёв переключил теперь все внимание.

Военные действия складывались неблагоприятно. Правда, на Южном фронте, которым командовал И. В. Тюленев, немецко-румынские части не смогли пока форсировать Прут. Только 16 июля противник вошёл в Кишинёв, наши войска отходили за Днестр, рассчитывая создать здесь новую линию обороны. Сложнее складывалась обстановка в полосе Юго-Западного фронта. Созданные на прежней государственной границе укреплённые районы были законсервированы и лишены вооружений. Они не могли задержать противника. 30 июня немцы заняли Львов, а уже 7 июля один из моторизованных корпусов, пройдя за неделю более 200 километров, ворвался в Бердичев. Танковая группа генерала Клейста прорвалась 11 июля к переднему краю Киевского укреплённого района, стремясь захватить с ходу столицу Украины. Положение стало критическим, и многие военные растерялись. Хрущёв позднее вспоминал: «В начале войны события развивались не в нашу пользу, советские войска попали в тяжёлое положение. И вот на пятый или шестой день войны мы с командующим фронтом послали члена военного совета генерала Вашугина в один из танковых корпусов, чтобы передать приказ о том, как наилучшим способом использовать силы этого корпуса. По возвращении из корпуса Вашугин зашёл ко мне. Был он в очень тяжёлом, растерянном состоянии. „Всё погибло, всё идёт, как во Франции, конец всему. Я застрелюсь“. „Что вы, безумец, опомнитесь“. Но не успел я ничего сделать, как он выхватил пистолет и застрелился тут же на моих глазах» [26].

Хрущёв и Кирпонос возглавили оборону Киева. На Украине налаживалось производство оружия и боеприпасов. Созданный ещё при И. Якире Киевский укреплённый район был расконсервирован. Жители города окружили его дальние подступы глубоким противотанковым рвом. Создавалось народное ополчение. В результате немецкие войска не смогли с ходу захватить город, и под Киевом развернулось крупное сражение, сковавшее значительные силы врага. Ни в июле, ни в августе вермахт не смог занять город. Однако, обойдя его, немецкие войска продвинулись далеко на Восток. В линии фронта образовался Киевский выступ. Это было опасно, так как враг держал инициативу. Окружение Киева могло повести к крупному поражению на всём южном направлении. Было ещё не поздно оставить город и создать новую линию обороны на путях к Харькову и Донбассу. Это понимали Будённый, Хрущёв, Жуков, Кирпонос. Но Сталин запретил оставлять Киев.

Настроение Сталина в первые месяцы войны было крайне неустойчивым. Однажды в разгар летних сражений Сталин вызвал Хрущёва в Москву. «Когда я вошёл на командный пункт, — вспоминал Хрущёв, — а он находился тогда на улице Кирова, по-старому — на Мясницкой улице, в станции метрополитена, то я увидел Сталина; он был совершенно деморализован. Сидел серый на кушетке, и, когда я подошёл, он вяло ответил на моё приветствие, пожал мне руку, спросил, какое положение. Я ему сказал, что положение тяжёлое, потому что мы отступаем. Он мне опять пробурчал: „Вот говорили, что есть русская смекалка, где же эта смекалка?“ Ну меня это просто возмутило: как может Сталин говорить о русской смекалке, то есть посылать упрёк за неудачу, которая случилась, на русских людей, в том числе и на украинцев и белорусов, потому что первый удар был организован против этих республик. Как он мог бросить такой упрёк, когда в этом поражении, которое терпели наши войска, виноват был Сталин; он был виноват в том, что уничтожил кадры и не использовал всех материальных возможностей, которые были созданы трудом и потом советских людей… » [27]

Хрущёв здесь приписывает себе такие мысли, которые появились у него значительно позднее.

К осени, когда общее продвижение немецкой армии задержалось, Сталин оправился от первоначальной растерянности, но все ещё не отдавал себе отчёта в сложившейся ситуации и не проявлял должной гибкости. Вот как описывает ситуацию на юго-западе Г. Жуков: «… Я продолжал:

— Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр. — А как же Киев? — спросил Сталин.

— Киев придётся оставить, — ответил я. — На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации Ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.

— Какие там ещё контрудары, что за чепуха? — вспылил Сталин. — Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Я не мог сдержаться и ответил:

— Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт…

— Вы не горячитесь, — сказал Сталин. — А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись» [28].

На следующий день Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба и отправлен на фронт под Ельню. Он сумел организовать здесь успешный контрудар. Но для Юго-Западного фронта военная некомпетентность Сталина обернулась трагедией. «Немецкие войска замкнули кольцо окружения вокруг значительной группировки советских войск. 21 сентября эти войска оставили Киев, но вырваться из окружения смогли только отдельные группы бойцов и командиров. Погиб почти весь штаб фронта во главе с генералом Кирпоносом.

Н. С. Хрущёв и командующий юго-западным направлением С. М. Будённый находились в эти дни вне кольца окружения. Но в их распоряжении не было достаточно войск, чтобы прикрыть образовавшиеся бреши. Немецкие армии покатились на восток, захватывая Левобережную Украину. О мужестве Хрущёва в эти дни свидетельствует следующий эпизод. Его ставка располагалась в особняке в центре г. Харькова. Но Харьков было решено сдать без боя, отведя войска в район Воронежа и Курска. В это время конструктор И. Т. Старинов разработал мощную мину, которая могла взорваться от радиосигнала с большого расстояния. Первую такую мину заложили на глубине нескольких метров под особняк, где работал Хрущёв. Несколько дней он работал в ставке и покинул её за два-три часа перед вступлением в город передовых немецких частей. У противника в городе действовали разведчики, но они не заметили ничего подозрительного. Как ожидалось, после обычной проверки именно в особняке, где работал Хрущёв, расположился штаб немецкой 68-й дивизии. Через несколько недель, уже из-под Курска, радисты послали в Харьков закодированный радиосигнал, и немецкий штаб взлетел на воздух [29].

Летом и осенью 1941 года Хрущёву было не до речей, да и трудно было бы объяснить народу причины поражений. Ещё 8 июля руководители Украины, включая Хрущёва, подписали Обращение к украинскому народу с призывом к беспощадной борьбе с врагом. В январе 1942 года вместе с другими руководителями республики Хрущёв подписал новое Обращение к украинскому народу, призывая население республики вести партизанскую войну, не подчиняться немецким приказам, не давать врагу хлеб и мясо. «Мы напрягаем все силы, — говорилось в Обращении, — чтобы освободить вас» [30].

Весной 1942 года Юго-Западный фронт стал планировать крупную наступательную операцию в направлении Харькова. Но Ставка выделила фронту мало войск. Красная Армия прорвала оборону противника и продвинулась вперёд на десятки километров, но развить успех не смогла. Более того, немецкие войска вскоре перешли в контрнаступление и окружили советские дивизии. Хрущёв тяжело переживал поражение и позднее много раз возвращался к событиям той весны. По его словам, он дважды звонил на дачу Сталина с просьбой разрешить отход нашим дивизиям и санкционировать прекращение Харьковской наступательной операции. Оба раза Сталин отказывался брать трубку, разговор вёлся через Маленкова. Верховный Главнокомандующий приказал продолжать наступление. По версии Жукова, Сталин не отменил Харьковской операции только потому, что само командование Юго-Западного фронта преуменьшало опасность ситуации и считало возможным продолжать наступление. Эти телефонные разговоры не фиксировались, и сегодня трудно установить истину. Большая часть военных историков склонна возлагать главную ответственность за неудачу Харьковской операции на Ставку, т. е. на Сталина. Во всяком случае, поражение было тяжёлым, и около 150 тысяч советских воинов попали в плен.