Жёлтые короли, стр. 72
9.
Недооценивая нашей госбезопасности, я думал, что на допросах Гелия будут бить. Но кроме того, что он арестован, мы ничего не знали. Не знали о том, что в его камере сверкает паркетный пол, что его сытно кормят, что тюремщики исключительно вежливы с арестантом, а за состоянием его здоровья следит специальная медицинская бригада…
Не знали мы и такой подробности: с десятого по двадцать седьмой день голодовки заключенного искусственно не кормили, а когда наконец накормили по всем правилам — с выламыванием рук, наручниками и хрустом крошащихся зубов — он почувствовал в шее — и г л у — и потом, уже мечась на койке в бреду, кричал: «Шприц!.. Январь!.. Японский укол!..» — а по ногам, вверх от носков медленно полз паралич…
Радиостанции передавали последнее открытое письмо Гелия:
«Леонид Ильич, вы старый человек. Смерть уже задевает вас своим крылом, от вас не отходят врачи… Всю свою жизнь вы прожили ложью. Не в мелочах — соседу и жене вы лгали. Лгали народам — своему и всего мира. Неужели вы так, во лжи, и умрете?..»
Но Брежнев в тот год еще не собирался умирать, а Бог не принимал молитв Гелия, который уже просил смерти…
Всего этого мы не знали.