Жёлтые короли, стр. 2

Вы прилетели в Нью-Йорк и остановились в одном из отелей, глядящих окнами на Центральный парк. Наутро по приезде вы вышли из отеля, вдохнули полной грудью очищенный зеленью парка воздух и, взглянув на часы, — пора было начинать хлопотливый день, — направились к первому из таксомоторов, выстроившихся вереницей у подъезда.

Несколько странным вам показалось, что водители двух головных машин таксистской очереди находились не там, где им полагалось бы: за баранкой, а, подпирая спинами стену отеля, о чем-то болтали, на пассажира, заглядывавшего в окна кэбов, внимания не обращали, и выглядело это так, будто они оба вообще никуда не собирались ехать. Выждав минуту и поняв, что беседа таксистов может длиться бесконечно, вы решились, наконец, прервать этот милый tet-a-tet и спросили:

— Ну, ребята, кто из вас отвезет меня?

— Мой кэб занят, — чуть поморщившись, отвечал один из водителей.

— Разве вы не видите, что мы разговариваем? — с режущим слух акцентом сказал второй и при этом покачал головой, сетуя на всеобщую невоспитанность.

Чтобы избежать препирательств, вы шагнули было к третьей машине, но водитель, находившийся именно там, где ему и положено, защелкнул автоматический замок… Несуразный бойкот этот был тем более оскорбителен, что невозможно было понять, чем, собственно, он вызван… Остановив пробегавшее мимо такси, вы постарались как можно скорее забыть о случившемся.

Но несколько часов спустя, перед вечером, когда переодевшись, об руку с благоухающей женой вы снова вышли из отеля, безобразная сцена повторилась. Было время «пик», в потоке машин свободное такси все никак не попадалось, а у подъезда стоял лишь один-единственный желтый кэб. Неопрятный субъект с помутневшим то ли от пива, то ли от безделья взглядом сидел на капоте и болтал ногами.

— Дружище, сделайте одолжение, — едва ли не заискивая, обратились вы к нему: — отвезите нас в ресторан. Это совсем недалеко, а мы будем вам о ч е н ь признательны.

Туповатый таксист, однако, не понял намека. Он с натугой подавил зевок и, проморгавшись, сказал:

— Я никуда не поеду. Я — отдыхаю.

Швейцар отвернулся; ему, наверное, было стыдно наблюдать эдакое измывательство над гостями престижного отеля. Пришлось повысить голос, окликнуть швейцара, и тот, надо сказать, живо навел порядок: развязный кэбби в два счета оказался за рулем! Но, Бог ты мой, до чего же это неприятно, когда везет вас обозленный шоферюга, который все время бурчит что-то себе под нос, гримасничает и вам назло резко тормозит на перекрестках. Притихнув на заднем сиденье, вы молча разглядываете плешивый эатылок над несвежим воротничком и — в зеркало заднего обзора — обрюзгшие небритые щеки. К счастью, поездка длится лишь считанные минуты, и, когда кэб останавливается, счетчик показывает 1.80. Инцидент исчерпан; водителю протянуты две долларовые бумажки и сказано, что сдачу он может оставить себе.

— Зачем ты это делаешь? — в сердцах, поскольку грубиян угрюмо молчал, сказала жена.

— А ведь и в самом деле, — вслух согласились вы с замечанием жены. — Вам, водитель, наверно, следовало бы что-то сказать, если п о с л е в с е г о я дал вам десять процентов на чай.

— При чем здесь какие-то «проценты»? — ощерился кэбби. — Вы хотели оставить мне меньше, чем квотер*. Забирайте свои деньги!

Английскую речь он коверкал; рука еле сдержалась, чтобы не хлопнуть дверцей…

А назавтра, когда вы покидали Нью-Йорк, у отеля произошло чудо. Не успели вы с женой спуститься по ступенькам подъезда, как один из дремавших в очереди таксистов, заметив пассажиров, нажал на гудок; другой, похожий, кстати, на вчерашнего, бросился вам навстречу и буквально выхватил из рук чемодан, а третий, юркий такой, опередив швейцара, услужливо распахнул дверцу…

Вы с женой только переглянулись и еле сдержались, чтоб не расхохотаться. Но каково же было ваше и з у м л е н и е, когда вы своими глазами — не может же такое померещиться — увидели, как таксист (определенно тот самый, вчерашний!), захлопнув багажник, подскочил к швейцару и сунул ему ассигнацию… Да, да: он вместо вас уплатил чаевые!

— Аэропорт Кеннеди! — не слишком любезно бросили вы, не забыв давешних сцен.

— Слушаюсь, сэр! — бойко откликнулся жлоб, и кэб рванулся к переключавшемуся светофору…

А теперь, если вас интересует, откуда, да еще с такими подробностями известно мне о том, что произошло между вами и таксистами перед входом в отель, и в машине, и даже о нелепых пререканиях по поводу двадцати центов, оставленных на чай, я откроюсь: плешивый жлоб с небритыми щеками и мутным взглядом — это я. (* Четверть доллара, двадцатипятицентовая монета.)