Орикс и Коростель, стр. 61

Мазь, маслянистый, шикарно, чувственно, сладострастно, распутно, восхитительно, — пронеслось в голове у Джимми. Он тонул в словах и чувствах.

Потом он спросил:

— Куда ты идешь?

— Куда-то. Я тебе оттуда позвоню. — Она не скажет.

Заказ на вынос

Начинается та часть истории, которую Снежный человек прокручивает в голове раз за разом. Его преследует если бы. Но если бы что? Что он мог сказать или сделать иначе? Какой его поступок изменил бы ход событий? По большому счету никакой. А по малому?

Не ходи. Останься. По крайней мере, они были бы вместе. Может, она бы выжила — почему нет? И тогда была бы с ним здесь, сейчас.

Мне надо прогуляться. Я только в торговый центр. Нужно воздухом подышать. Хочу пройтись.

Позволь мне пойти с тобой. Тут опасно.

Не глупи! Тут повсюду охранники. Меня все знают. Я в полной безопасности.

У меня дурное предчувствие.

Но у Джимми не было дурных предчувствий. В тот вечер он был счастлив. Счастлив и ленив. Она пришла час назад. Пришла от Детей Коростеля, показала им новые листья и траву, была еще мокрая, только что из душа. В каком-то кимоно с красными и оранжевыми бабочками, в темную косу вплетена розовая лента, коса обмотана вокруг головы. Орикс пришла запыхавшаяся, возбужденная и радостная (или очень хорошо имитировала радость и возбуждение), и первым делом он распустил ей волосы. Ее коса трижды обмоталась вокруг его ладони.

— Где Коростель? — прошептал он. Она пахла лимонами и свежей листвой.

— Не волнуйся, Джимми.

— Но все же где?

— Он не в «Парадиске», он ушел. У него встреча. Он не захочет меня видеть, когда вернется, он сказал, что сегодня будет думать. Когда он думает, он не хочет секса.

— Ты любишь меня?

Этот смех. Что он значил? Глупый вопрос. Зачем спрашивать? Ты слишком много говоришь. Или: Что такое любовь? Или, возможно: В твоих мечтах.

Прошло время. Она снова заколола волосы, надела кимоно и подвязала его кушаком. Он стоял у нее за спиной и смотрел в зеркало. Хотел обнять ее, снять все, что она только что надела, начать сначала.

— Не уходи, — сказал он, но ей без толку говорить не уходи. Как она решила, так и сделает. Иногда ему казалось, что он лишь один из вызовов на ее тайном маршруте — что до утра ей нужно многих обслужить. Нехорошие мысли, но это не исключено. Он понятия не имел, что она делает, когда ее нет рядом.

— Я скоро вернусь, — ответила Орикс, надевая маленькие красно-розовые сандалии. — Принесу пиццу. Хочешь к ней что-нибудь, Джимми?

— Почему бы нам не бросить всю эту ерунду и не сбежать куда-нибудь, — сказал он, поддавшись порыву.

— Сбежать отсюда? Из «Парадиска»? Зачем?

— Мы сможем быть вместе.

— Джимми, ты смешной! Мы же сейчас вместе!

— Мы можем сбежать от Коростеля, — сказал Джимми. — Нам не придется прятаться, мы можем…

— Но, Джимми. — Удивленный взгляд. — Мы нужны Коростелю.

— Я думаю, он все знает, — сказал Джимми. — Про нас с тобой. — Он не верил в это, верил и не верил. Конечно, в последнее время они становились все безрассуднее. Как мог Коростель не заметить? Может ли человек, настолько умный в одних областях, быть таким идиотом в других? Или Коростель еще хитрее Джимми? Если и так, признаков не было.

Джимми проверял свою комнату: искал «жучки», мини-камеры, микрофоны. Он знал, что нужно искать, — так ему казалось. Но ничего не находил.

Были признаки, думает Снежный человек. Были, а я не заметил.

К примеру, однажды Коростель спросил:

— Ты смог бы убить того, кого любишь, чтобы избавить его от страданий?

— Ты про эвтаназию? — спросил Джимми. — Спустить в унитаз любимую черепашку?

— Просто ответь, — сказал Коростель.

— Я не знаю. Что за любовь, что за боль? Коростель сменил тему.

Потом как-то за обедом он сказал:

— Если со мной что-нибудь случится, я рассчитываю, что ты позаботишься о проекте «Парадиск». Когда меня здесь нет, вся ответственность на тебе. Это официальный постоянный приказ.

— Что значит — «что-нибудь случится»? — сказал Джимми. — Что такое с тобой случится?

— Ну, ты знаешь.

Джимми решил, что он имеет в виду похищение или покушение со стороны оппозиции: постоянная угроза для гениев из Компаундов.

— Конечно, — сказал он, — но, во-первых, у тебя потрясающая система безопасности, во-вторых, тут есть люди, которые разбираются в этом куда лучше меня. Я просто не потяну проект, я же в науке дуб.

— Эти люди — специалисты, — сказал Коростель. — Они не смогут нормально общаться с нашими моделями, им просто терпения не хватит. Даже мне не удается. Не могу настроиться на их волну. У тебя с ними больше общего.

— То есть?

— Ты тоже можешь часами сидеть и ничего не делать. Прямо как они.

— Ну, спасибо, — сказал Джимми.

— Нет, я серьезно. Я хочу — я хотел бы, чтобы это был ты.

— А как же Орикс? — спросил Джимми. — Она гораздо лучше знает Детей Коростеля. — Джимми и Орикс называли их «Дети Коростеля», но сам Коростель — никогда.

— Если меня здесь не будет, не будет и Орикс, — сказал Коростель.

— Она что, устроит самосожжение? Чушь какая! Может, она принесет себя в жертву на твоем погребальном костре?

— Что-то в этом роде, — усмехнулся Коростель. Джимми тогда счел это шуткой и свидетельством исполинского Коростелева самомнения.

— Я думаю, Коростель за нами шпионит, — сказал Джимми в ту, последнюю ночь. И сказав, понял, что это могло оказаться правдой, хотя, может, он сказал так, чтобы напугать Орикс. Чтобы она запаниковала; хотя конкретных планов у него не было. Допустим, они убегут, но куда — где их не найдет Коростель? И как они будут зарабатывать? Может, Джимми придется стать сутенером, продавать Орикс? Потому что у него нет навыков, которые пригодятся для заработка, нечего использовать в плебсвиллях — по крайней мере, если им придется уйти в подполье. А им придется. — Я думаю, он ревнует.

— О Джимми. Зачем Коростелю ревновать? Он не одобряет ревность. Он считает, это неправильно.

— Он человек, — сказал Джимми. — Что бы он ни одобрял.

— Джимми, я думаю, это ты ревнуешь. — Орикс улыбнулась, поднялась на цыпочки, чмокнула его в нос. — Ты хороший мальчик. Но я никогда не брошу Коростеля. Я верю в него, я верю в его, — она задумалась, подыскивая слово, — в его ви…дение. Он хочет, чтобы наш мир стал прекрасным. Так он мне говорит. Я думаю, это замечательно, правда, Джимми?

— Я в это не верю, — сказал Джимми. — Я знаю, что он так говорит, но меня на это не купишь. Ему наплевать, прекрасен наш мир или ужасен. Ему интересно только…

— О Джимми, ты очень не прав. Он нашел, в чем проблема, и мне кажется, что он прав. На земле слишком много людей, и люди из-за этого плохие. Я знаю это из своей жизни, Джимми. Коростель очень умный!

Зря Джимми поливает Коростеля грязью. Коростель — ее кумир в каком-то смысле. В очень важном смысле. А он, Джимми, не кумир.

— Ладно, принято. — По крайней мере, он не все прохлопал: она не разозлилась. Это главное.

Какой же я был тряпкой, думает Снежный человек. Околдованный. Одержимый. Не был — есть.

— Джимми, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

— Конечно.

— Если Коростеля здесь не будет, если он куда-нибудь уйдет и если меня тоже не будет, я хочу, чтобы ты позаботился о Детях Коростеля.

— Тебя не будет? Почему это тебя не будет? — Опять тревога, подозрения: они планируют сбежать, оставить его тут? В этом дело? Он для Орикс был игрушкой, а для Коростеля — придворным шутом? — У вас что, медовый месяц намечается?

— Не глупи, Джимми. Они как дети, им нужен кто-нибудь. К ним нужно по-доброму.

— Вы ошиблись адресом, — сказал Джимми. — Если я проведу с ними больше пяти минут, я свихнусь.