Шоколад на крутом кипятке, стр. 24

Первое, что она услышала, распахнув двери, это разгоряченный спор Педро и Джона о политическом положении в стране. Казалось, оба забыли об элементарных правилах приличия, гласящих, что на приемах не следует касаться личностей, печальных тем и трагических событий, религии и политики. С приходом Титы спор прервался и беседа вошла в более или менее спокойное русло.

В этой напряженной атмосфере Джон и позволил себе смелость просить руки Титы. Педро как глава дома сухим тоном дал согласие. Вслед за этим перешли к обсуждению деталей бракосочетания. Когда заговорили о дне свадьбы, Тита узнала о намерении Джона немного отложить ее, что даст ему возможность отправиться на север Соединенных Штатов за последней оставшейся в живых тетушкой, которая пожелала присутствовать на свадебной церемонии. Для Титы это представило серьезное затруднение: она намеревалась как можно скорее покинуть ранчо и этим избавиться от домогательств Педро. Договоренность была скреплена вручением Тите очаровательного кольца с бриллиантами. Тита залюбовалась его сиянием на своей руке. Испускаемые им вспышки заставили ее вспомнить недавний блеск в глазах Педро, когда он разглядывал ее наготу, и ей пришло на память стихотворение индейцев-отоми, которому ее в детстве выучила Нача:

Росаура растрогалась, увидев в глазах сестры слезы, которые она отнесла на счет радостного волнения Титы, и почувствовала некоторое облегчение, ибо испытывала угрызения совести от того, что, выйдя замуж за ее жениха, заставляла ее порой страдать. Обрадованная этим, она обнесла всех бокалами с шампанским и предложила тост за счастье жениха и невесты. Когда все четверо сошлись в центре гостиной, Педро чокнулся своим бокалом с такой силой, что разбил вдребезги и свой бокал, и бокалы присутствующих, так что шампанское выплеснулось на их лица и праздничную одежду.

Напряженную атмосферу разрядило появление Ченчи, произнесшей магические слова «Кушать подано», которые подействовали на всех успокоительно, вернув торжественному событию едва не утраченную, приличествующую моменту тональность. Когда речь заходит о еде, предмете во всех отношениях немаловажном, только глупцы и больные не уделяют ей заслуженного внимания. А так как в данном обществе таковых не было, то все в добром расположении духа направились в столовую.

За ужином все пошло своим чередом, чему способствовали и милые старания прислуживавшей за столом Ченчи. Пища была не столь пленительна, как в других случаях, может быть, потому, что Тита готовила ее в дурном настроении, однако никак нельзя было сказать, что она никуда не годилась. Да и чампандонго – блюдо столь изысканное, что вкус его не удастся испортить никакому дурному расположению духа. По окончании ужина Тита проводила Джона к выходу, и там они горячо расцеловались на прощание. Назавтра Джон намеревался отправиться в путь, чтобы как можно быстрее привезти свою американскую тетушку.

Вернувшись на кухню, Тита послала Ченчу стелиться и прибрать в комнате, где она будет жить с Хесусом, поблагодарив ее за неоценимую помощь. Она наказала ей, прежде чем они лягут, удостовериться, нет ли в их комнате клопов. Последняя служанка, спавшая там, буквально наводнила ее этими чудищами, а Тита так и не удосужилась их вывести из-за множества дел, которые выпали на ее долю с рождением у Росауры дочери.

Лучшее средство для изничтожения клопов – смесь из стакана винного спирта с половиной унции скипидарного уксуса и половиной унции камфарного порошка. Жидкость разбрызгивают в местах скопления насекомых, что приводит к их полному исчезновению.

Тита, прибравшись на кухне, начала расставлять по местам утварь и посуду. Ей не хотелось спать, и она предпочла это занятие тягостному ворочанию в постели. Она испытывала противоречивые чувства, и лучше всего было упорядочить их наведением порядка в кухне. Она взяла большую глиняную миску, чтобы отнести ее туда, где теперь было помещение для хранения утвари, бывшее до этого темной комнатой. После смерти Матушки Елены, поскольку никто не думал использовать ее как банное помещение, предпочитая мыться в душевом закутке на дворе, каморку эту превратили в кладовую.

В одной руке Тита несла миску, в другой – керосиновую лампу. Она вошла в комнатенку, стараясь не задеть гору вещей на пути к полке, где хранились кастрюли, которыми пользовались лишь изредка. Свет лампы помогал ей продвигаться, но его было недостаточно, чтобы заметить молчаливо крадущуюся за ее спиной тень, осторожно прикрывшую изнутри дверь каморки.

Почувствовав постороннее присутствие, Тита повернулась и при свете лампы ясно различила фигуру Педро, задвигавшего щеколду.

– Педро! Что Вы здесь делаете?

Не говоря ни слова, Педро подошел к ней, задул лампу, повлек ее на латунную кровать, принадлежавшую прежде ее сестре Гертрудис, и, повалив, заставил ее лишиться девственности и познать силу истинной любви.

В своей спальне Росаура пыталась убаюкать неумолчно плачущую дочь. Безуспешно слонялась она с ней из угла в угол. Проходя мимо окна, Росаура увидела в темной комнате странный свет. Фосфоресцирующие завитки уносились в небо, подобно слабым искрам бенгальского огня. Тревожные призывы, обращенные к Тите и Педро, просьба поглядеть, что происходит, имели своим последствием лишь появление Ченчи, которая проходила мимо в поисках смены постельного белья. Узрев невиданное явление, Ченча в первый раз за всю жизнь онемела от изумления – с ее губ не сорвалось ни звука. Даже малютка Эсперанса, чтобы не упустить ни единой подробности, перестала плакать. А Ченча, упав на колени, стала молиться, осеняя себя крестными знамениями.

– Пресвятая дева, царица небесная, прими душу моей госпожи Елены, чтоб не маялась она, бедняжка, во мраке чувствилища!

– Ченча, о чем ты, что ты бормочешь?

– О чем, о чем! Не видите, что ль, привидение усопшей! Должно, за что-то расплачивается бедная! Со мной теперь что хотите делайте, носа туда не суну!

– Я тоже…

Если бы знала Матушка Елена, что и после смерти продолжает наводить страх на Ченчу и Росауру, что этот их страх столкнуться с нею предоставил Тите и Педро идеальную возможность бесстыдно глумиться над ее излюбленным банным местом, похотливо кувыркаясь на кровати Гертрудис, она бы умерла еще сто раз!

Продолжение следует…

Очередное блюдо:

Шоколад и Королевский крендель.

Глава IX. СЕНТЯБРЬ

ПРОДУКТЫ:

2 фунта какао-соконуско,

2 фунта какао-маракаибо,

2 фунта какао-каракас,

4-6 фунтов сахара по вкусу

Способ приготовления:

Перво-наперво зерна какао поджаривают. Для этого желательно использовать вместо комаля железный противень, чтобы выделяемое из зерен масло не ушло в поры каменной жаровни. Крайне важно придерживаться подобных указаний, так как замечательные свойства шоколада зависят от трех вещей: от того, не испорчены ли, доброкачественны ли зерна, от того, какие сорта используются в смеси, а также от степени прожарки.

Наилучшая степень – это когда какао начинает выделять масло. Если зерна снять с огня раньше времени, то шоколад не только будет иметь бесцветный, непривлекательный вид, но будет и неудобоварим. А если передержать какао на огне, часть зерен может подгореть, что придаст шоколаду горечь и грубость.

Тита зачерпнула пол-ложечки масла какао, чтобы, смешав его с миндальным маслом, приготовить особую губную помаду. Зимой ее губы неизменно трескались, какие бы средства она ни применяла. Когда она была маленькой, это ей сильно докучало: стоило ей засмеяться, как ее пухлые, растянутые в улыбке губы начинали кровоточить, причиняя нестерпимую боль. Со временем она с этим смирилась. А так как у нее не было особых поводов для смеха, то со временем это и вовсе перестало заботить девушку. Она спокойно ждала прихода весны, когда трещинки сами собой подживали. На приготовление помады ее подвигло единственно то, что вечером на Королевский крендель должны были прийти гости.