Шоколад на крутом кипятке, стр. 10

Что поделать, такой была ее мечта, но сколько бы девушка ни вглядывалась то в одну, то в другую звезду на небе, она так и не ощутила никакого тепла, скорее наоборот. Дрожа от холода, Тита вернулась в постель, ни чуточки не сомневаясь в том, что Гертрудис сладко спит с крепко закрытыми глазами, из-за чего, само собой разумеется, опыт и не удался. Тогда она накрылась покрывалом, которое к этому времени складывалось втрое, и, пробежав глазами записанный рецепт, чтобы убедиться, не пропустила ли чего, добавила: «Сегодня, когда мы съели это блюдо, убежала из дома Гертрудис…»

Продолжение следует…

Очередное блюдо: Рагу из индюшки с миндалем и кунжутом.

Глава IV. АПРЕЛЬ

ПРОДУКТЫ:

1/4 перца-мулата,

3 перца-пасйлья,

3 широких перца,

1 горсть миндаля,

1 горсть кунжута,

индюшачий отвар,

1/3 арахисового бисквита,

1/2 луковицы,

вино,

2 ломтика шоколада,

анис,

топленое сало,

гвоздика,

корица,

перец, сахар,

зерна перца,

5 зубчиков чеснока

Способ приготовления:

Индюшек потрошат и варят в соленой воде на третий день после забоя. Индюшачье мясо отличается нежным вкусом, если за птицей будет особый уход. Для этого птичник содержат в чистоте, а индюшек щедро откармливают и поят.

За пятнадцать дней до забоя их начинают кормить маленькими орехами: в первый день один орех, на следующий день два, и так последовательно увеличивают рацион вплоть до дня забоя, когда им дают вдосталь маиса.

Тита уделила большое внимание надлежащему откорму индюшек. Она желала всей душой, чтобы столь важное событие, ожидаемое всеми на ранчо, как крестины ее племянника, первенца Педро и Росауры, прошло безукоризненно. Подобное торжество заслуживало большого обеда с непременным индюшачьим рагу. По этому случаю заказали специальную глиняную посуду с именем Роберто – так назвали премиленького младенца, которого без конца одаряли знаками внимания и подарками родные и друзья дома. Тита, вопреки тому, что следовало ожидать, испытывала особую, безграничную нежность к новорожденному, словно забыв, что он был плодом брака ее сестры и Педро, которого Тита любила больше жизни. За день до крестин она с головой ушла в приготовление праздничного рагу. Шум стряпни, доносившийся в гостиную, вызывал у Педро новые для него ощущения. Стук кастрюль, запах поджариваемого на противне-комале миндаля, мелодичный голос Титы, которая напевала во время готовки, пробудили в нем сексуальное чувство. Подобно тому, как влюбленные узнают о приближении момента интимной связи по аромату любимого существа, подобно тому, как их близости предшествуют взаимные ласки любовной игры, все эти звуки и запахи, в особенности запах жареного кунжута, возвещали Педро приближение истинного гастрономического наслаждения.

Как только что было сказано, миндаль и кунжут поджаривают на противне-комале. Широкие перцы, очищенные от прожилок, также поджариваются, но несильно, иначе они будут горчить. Проделывается это на отдельной сковороде, куда кладут немного топленого жира, после чего перцы перетирают вручную на широком камне-метате вместе с миндалем и кунжутом. Стоя на коленях над камнем-метате, Тита ритмично раскачивалась, перетирая миндаль и кунжут.

Под блузкой свободно колыхались ее круглые тугие груди, не ведавшие, что такое бюстгальтер, и в желобке между ними исчезали скатывавшиеся по шее капельки пота. Не в силах противиться запахам, струящимся из кухни, Педро, войдя в нее, окаменел в дверях – столь чувственной была поза, в которой он застал Титу.

Не переставая двигаться, она подняла голову, и ее глаза встретились с глазами Педро. В то же мгновение их пылкие взгляды соединились, так что со стороны могло показаться, будто она и он – единый взгляд, одно ритмическое и чувственное движение, одно общее возбужденное дыхание, одно слитное желание.

В этом любовном экстазе они пребывали, пока Педро, опустив глаза, не вонзил их в бюст Титы. Она перестала работать, распрямилась и гордо подняла груди, дабы Педро мог обозреть их целиком. Изучение объекта навсегда переменило характер их отношений. После такого обжигающего, проникающего сквозь ткань блузки взгляда могло ли все оставаться по-прежнему! Всей своей плотью Тита постигла, почему контакт с огнем возбуждает природные вещества, почему кусок теста превращается в лепешку, почему грудь, не прошедшая сквозь огонь любви, остается грудью безжизненной, простым комом бесчувственного теста. В одно короткое мгновение, даже и не коснувшись их, Педро преобразил груди Титы из целомудренных в сладострастные.

Не появись Ченча, вернувшаяся с рынка, где купила широкие перцы, кто знает, что могло бы произойти между Педро и Титой. Возможно, Педро стал бы тут же без устали месить ее груди, которые она ему безропотно отдавала, но, к несчастью, случиться этому было не суждено. Сделав вид, будто он пришел за лимонадом с чиа (Семена одной из разновидностей мексиканского растения чиа (Salvia chian): настаиваются на сладкой воде с лимоном), Педро быстрехонько схватил стакан и кинулся прочь из кухни.

Дрожащими руками Тита, словно ничего не произошло, снова принялась за рагу. Когда миндаль и кунжут как следует перетерты, их перемешивают в полученном от варки индюшек бульоне, который присаливают по вкусу. В ступе перемалывают гвоздику, корицу, анис и добавляют арахисовую галету, которую до этого крошат и поджаривают на свином жиру вместе с нарезанным луком и чесноком.

Все это, перемешанное с вином, присоединяют к остальному.

Перемалывая специи, Ченча понапрасну старалась отвлечь Титу от ее мыслей. Как ни приукрашивала она событие, случившееся на городской площади, как ни сдабривала бесчисленными подробностями жестокое сражение, произошедшее в городе, она привлекла внимание девушки лишь на краткое мгновение.

Ее голова сейчас была занята лишь испытанным только что переживанием. При всем при этом она прекрасно понимала, что движет Ченчей, рассказывающей все эти страсти: так как Тита давно уже не была маленькой девочкой, которая ужасалась разным историям о Хныкалыщице (Наваждение, пугающее людей, которые принимают его за кающуюся душу), о Ведьме, высасывающей кровь у детей, о Буке и о других ужасах, то Ченче не оставалось ничего другого, как пугать ее россказнями о повешенных и расстрелянных, о зарубленных и зарезанных, а то и принесенных в жертву – у них вырезали сердца прямо на поле боя! В другое время Тита была бы рада-радехонька отдаться чарам диковинных Ченчиных историй и даже поверить в некоторые из небылиц вроде той, в которой Панчо Вилье доставляют окровавленные сердца врагов, а он их съедает, – да разве сейчас ей было до этого!

Взгляд Педро вновь заставил Титу поверить в любовь, которую она испытывала к нему. Целые месяцы девушку угнетала мысль о том, что Педро либо обманул ее в день своей свадьбы, сказав о любви к ней лишь для того, чтобы она не страдала, либо со временем и впрямь влюбился в Росауру. Эта неуверенность родилась, когда он невесть отчего перестал превозносить ее кушанья. Тита в отчаянии усердствовала, готовя с каждым разом все вкуснее и вкуснее. Страдая по ночам, она придумывала какой-нибудь новый рецепт (само собой разумеется, лишь после того, как заканчивала вязать очередной кусок покрывала) в надежде восстановить отношения, установившиеся между нею и Педро с помощью еды. В эту пору страданий родились лучшие ее рецепты.

Точно так же, как поэт играет словами, играла она по своей прихоти ингредиентами и дозами, добиваясь сказочных результатов. И хоть бы что! Все ее усилия были напрасны, она не могла вырвать из уст Педро ни единого доброго словца. Чего она не знала, так это того, что Матушка Елена настоятельно «попросила» Педро впредь воздерживаться от восхваления блюд, – не хватало еще, чтобы Росаура, которая и без того чувствовала себя не в своей тарелке по причине беременности, сделавшей ее бесформенной толстухой, выслушивала комплименты, которые ее муж делает Тите под тем предлогом, видите ли, что она чудеснейшим образом готовит.