Граф Феникс, стр. 58
– Надо признаться, – продолжал Калиостро голосом, полным таинственного опасения, – что это опаснейшее предприятие, ибо все злые духи взбунтуются и пристанут к нам, не только желая ужасами отвратить от поисков клада, но и изощренными искушениями пытаясь вырвать уже обретенное сокровище из моих рук. И если это случится, надо ожидать самых плачевных последствий для человечества. Итак, достолюбезные братья и сестры! – провозгласил граф. – Ныне мы должны соединить наши молитвы и просить у Вечного Творца и Строителя всех благ укрепить мои силы, дабы я мог устоять перед искушением и обрести сокровище на благо всего человечества! На колени, любезные братья и сестры! – вскричал магик и, преклонив одно колено, накрыл голову полой пурпурной мантии. Все послушно опустились на колени и несколько минут так простояли. Калиостро поднялся, а с ним и все остальные. Мужчины похлопывали себя по коленям, отряхивая приставшую пыль.
– Сейчас я приступлю к дознанию через этого невинного ребенка, – указывая на Эммануила, сказал Калиостро, – точного местонахождения клада на острове. Но предварительно нужно заключить условие с его владельцем. Господин наместный мастер восьмой провинции Елагин! – с особой торжественностью обратился он к Ивану Перфильевичу. – В сокровище, находящемся на вашем острове, есть золотые изделия, осыпанные перламутром, изумрудами, сапфирами, алмазами, не имеющими цены; сундуки и глиняные кувшины, полные золотой монетой. Одним словом, несметное богатство. Оно похищено еще древними скандинавскими викингами в Константинополе из сокровищницы византийских императоров. Все будет принадлежать вам, как владельцу острова, или государству. Мне не известны российские законы, которые имеются на сей случай. Сокровища огромны! Ни один из ныне властвующих венценосцев столько не имеет. Но для меня все это богатство не более ценно, чем простая глина или булыжники мостовой. Я возьму лишь наследие древнего магика, его труды и реликвии. Они должны принадлежать мне и моим высшим начальникам, а через нас – всему человечеству. Только на этих условиях я приму на себя все труды, сопряженные с поиском клада. Согласны ли вы с этим, господин Елагин?
Наместный мастер развел руками в недоумении.
– Что же можно тут решить? – сказал он. – Во всяком случае, прежде, чем делить клад, надо еще отыскать его и овладеть им.
– Такого уклончивого ответа мне недостаточно, – возразил магик. – Мною составлен акт соответствующего содержания, который должен быть нами подписан и засвидетельствован всеми присутствующими при поиске и овладении кладом. Но я понимаю, что вопрос слишком важен, и прошу вас обсудить его вместе с остальными членами капитула.
Предложение Калиостро произвело волнение. Члены капитула окружили наместного мастера и стали совещаться. Обмен мнениями затянулся.
Вскоре Калиостро попросил их поторопиться с решением, так как время идет, а между тем дорога каждая минута. Если не успеть до полуночи овладеть кладом, то придется ждать целый год, до следующего Иванова дня. К тому же и силы зла не дремлют.
– Один из нас – дьявол! – зловеще добавил магик.
Члены капитула решили собрать голоса и большинством постановили согласиться на условие графа, о чем и заявил Иван Перфильевич.
Магик выслушал, кивнул и сейчас же приступил к колдовству.
ГЛАВА LX
Магический гвоздь
Поставив Эммануила за ширмы, магик очертил шпагой круг и ввел в него всех присутствовавших. Дамы были в величайшем волнении, но Калиостро успокаивал их, говоря, что надо лишь не покидать круг, и опасности не будет, да и ужасных явлений пока не предвидится. Затем он сильно накурил ароматическим дымом и зажег вокруг кристальной сферы десять свечей. Солнце уже клонилось к заливу, и косые лучи, проникая в полукруглые окна павильона, наполняли его алым светом. Мантия и камзол магика казались кровавыми. Он громко читал заклинания, по своему обычаю притопывая ногой и размахивая шпагой. Наконец закончив, напомнил присутствовавшим о необходимости соблюдать молчание, важность, благоговение и тишину.
Затем воззвал:
– Именем моего мастера и учителя, повелеваю тебе, избранное в духовицы дитя, заставить служащих нашему великому учителю духов показать тебе лес и то место острова, где хранится сокровище!
– Лес показался. Место открылось, – послышался тоненький голосок Эммануила.
– Что же ты видишь?
– Вижу землю и воду. Земля уходит в воду.
– Что еще видишь?
– Вижу каменного человека и каменный гроб. Над ними растут большая липа и старый дуб.
– Что видишь теперь, дитя?
– Вижу прекрасную даму и прекрасного господина. Они сидят на каменном гробе.
– Как они одеты?
– В белые длинные платья.
– Что у них на груди?
– У господина – красный крест. У дамы – красное сердце.
– Что они делают?
– Не знаю, – послышался смущенный ответ.
– Смотри хорошенько. Видишь теперь?
– Вижу. Они… они целуются.
– Ты, верно, плохо смотришь! Хорошенько смотри!
Видишь теперь?
– Они… тут размазано… они обнимаются…
– Ну, дитя, духи закрывают тебе глаза. Разве ты не видишь, что дама держит щит, а господин – копье? Видишь, как они сражаются с темными духами, которые силятся согнать их с гробницы и овладеть кладом?
– Нет… Тут размазано…
– Ты хочешь сказать, что черное облако закрывает тебе зрение? Именем моего мастера и учителя! Да разверзнется земля перед тобой, дитя мое!
– Земля разверзлась.
– Что видишь?
– Здесь лежит множество золотых полос, золотых и серебряных денег, разные вещи, исписанная бумага и еще красный порошок…
– Довольно, дитя, довольно! Мы теперь знаем все, что нам нужно знать? Достолюбезнейшие братья и сестры, можете спокойно выйти из круга! Слава Великому Строителю и Создателю Вселенной! – возбужденно говорил Калиостро.
Все окружили его.
Казалось, он был в полном восторге, почти плясал на месте, и мантия его развевалась. Схватив Елагина за руку, показывал ему в окно на лес и с необычайным жаром восклицал:
– Там! Там лежат зарытые магические рукописи! – Там священные письмена и откровения! О, какой торжественный долгожданный миг наступает! О, ты, Великий Создатель! Помоги мне совершить мое намерение!
Потом, помолчав, продолжал:
– Эти магические рукописи и сокровища лежат под печатью величайших заклятий и под стражей могущественнейших духов. И, кроме духов, никто их оттуда достать не может. Но я наложу на них такое заклятие, чтобы тот, кто пойдет по моим следам, ничего не мог успеть без моего ведома и без моей помощи, хотя бы я был от него и за триста тысяч верст. Вперед! Составьте цепь! Крепче держите друг друга за руки!
Тут в руках у Калиостро оказался преогромный гвоздь. Держаться за него он предложил госпоже Ковалинской. Сам замахал шпагой и кинулся вон из павильона, увлекая за собой весь хоровод.
Едва они вышли под своды деревьев, опять послышалась нежная музыка. В эти часы летнего заката, в мистическом настроении, вызванном и действиями, и курением, и, может быть, выпитым за полдником вином, все приняло какой-то фантастический облик. Идущим вслед за пурпурной мантией Калиостро и его сверкающей шпагой, концом которой он чертил в воздухе магические знаки, казалось, что они в очарованном царстве. Сладостные звуки неслись по острову. И казалось, что с ними являются хоры крылатых эльфов. Статуи, белевшие в куртинах, казались живыми.
Но граф углублялся в английский сад, и вот воды залива мелькнули между деревьями. Хоровод выбежал на стрелку. Солнце уже опустилось в залив, и все смешалось в гармонии красок.
– Здесь! – воскликнул Калиостро, подбегая к мраморной статуе.
И вдруг остановился, вперив взгляд в сидевшую на гробнице Гомера парочку. Серафима и Кориат не успели изменить позы и сидели так же близко, глядя друг другу в лицо и, видимо, забыв обо всем остальном во Вселенной. Они обернулись на шум, и лица их выразили не то смущение, не то растерянность, пробужденные от сладких мечтаний и видений. Казалось, Калиостро, вместо невидимых духов с крестом и красным сердцем, стерегущих клад, найдя совершенно осязаемых и видимых – супругу свою и секретаря Елагина – на мгновение растерялся… Но только на мгновение. Тут же он топнул, вновь восклицая: