Граф Феникс, стр. 13
Внезапно молодой князь Кориат нечеловеческим усилием воли одолел сковавшие его чары и, сорвав с шеи большой крест рыцаря-храмовника, бросился к гостю, восклицая громовым голосом:
– Проклятый убийца!
Калиостро махнул рукой. Молния прорезала воздух. Страшный удар грома потряс храмину и обрушил ее потолок. Мгновенно все погасло. Тьма стала непроницаемой…
Сколько времени прошло, пока очнулись члены капитула, они сами потом не могли сказать. Наконец в темноте послышались стоны. Потом дрожащие голоса братьев-масонов стали призывать друг друга. Убедившись, что живы и невредимы, они поднялись, слабые, изнеможенные, с болью во всех членах, качаясь от нестерпимого головокружения и боли в висках. В темноте, спотыкаясь, сталкиваясь и спрашивая друга друга: «Князь, это вы? Граф, вы?», – добрались до двери, спеша выбраться из отравленной слащавым курением храмины. В Зале утерянных шагов было светло. В окна струился розовый пламень весенней зари.
В то время как одни открывали окна в сад и жадно дышали свежим воздухом, другие звали слуг. На отчаянные вопли своих господ те вбежали толпой со свечами. На вопросы, слышали ли они что-нибудь, лакеи лишь хлопали заспанными глазами. Они ничего не слышали. Так как это были посвященные в низшие степени ордена крепостные люди членов капитула, то их и послали осмотреть ложу. Господа толпились за спинами слуг в дверях, робко заглядывая в храмину. Но там все выглядело обычно, все было на месте, все в порядке. Остался только слащавый запах. Ни Калиостро, ни Серафимы там не было. Князь Кориат, секретарь Елагина, лежал на ступенях помоста без чувств. Падая, он раскроил себе висок. Лужица крови вытекла из раны. Рука судорожно сжимала орденскую цепь с крестом.
Бросились оказывать ему помощь. Подняли, вынесли из ложи и, уложив на диван, старались привести в чувство. Овеянный свежим воздухом, молодой человек наконец вздохнул, застонал и открыл глаза…
Князь Голицын отрядил свою карету за доктором светлейшего. Между тем спрашивали служителей, выпускали ли они гостя и его супругу? Служители клятвенно заверили, что не видели их с тех пор, как проводили в зал… Никто – ни швейцар, ни сторожа в саду и в воротах ничего не могли сказать о том, куда делись визитер с визитершей.
Они приехали в наемной карете и вышли на улице у ворот, одетые в темные домино и в масках. Затем карета уехала. Сказав в воротах и на подъезде ложи тайное слово, визитеры прошли в дом, не снимая домино. Служители и не догадались, что одна из этих персон – женщина.
Эти домино, весьма ветхие и линялые, нашли брошенными в углу зала.
Как исчезли из ложи магик и его супруга, осталось неясным.
ГЛАВА XI
Послание Великого Кофта
Князь Кориат между тем пришел в себя. Ранка на голове была ничтожна, и когда ее в ожидании врача промыли и перевязали полотенцем, князь поднялся, чувствуя лишь общую слабость, разбитость, головокружение. Он не мог сразу сообразить и припомнить, что с ним произошло. Но и остальные члены капитула чувствовали себя не лучше. Смущенные, они не знали, что и думать обо всем этом. Елагин казался совершенно растерянным и от крайнего недоверия к таинственному визитеру перешел к слепому благоговению перед сверхъестественными силами, которые тот показал.
Между тем врач светлейшего князя Потемкина, лечивший и племянниц его с семействами, в том числе и Варвару Васильевну прибыл наконец в капитул. Он был тоже свободный каменщик и, следовательно, таить от него что-либо не было необходимости.
Осмотрев рану Кориата, он смочил ее лекарством, но состояние пострадавшего признал совершенно благополучным. Жалкая растерянность, бледность членов капитула внушили ему большие опасения.
В ответ на его расспросы братья-масоны рассказали о чудесах, показанных графом Калиостро.
– Граф Калиостро! – изумился врач. – Как, сам Калиостро в Петербурге?
– Да, он живет здесь уже третий месяц и занимается лечением больных под именем Фридриха Гвальдо.
– Фридрих Гвальдо! Презренный шарлатан, чей злостный обман уже известен медицинскому факультету. Возможно ли, что это сам знаменитый Калиостро?
– Представленные им документы подтверждают это.
– Впрочем, и сам господин Калиостро, вероятно, из тех авантюристов и темных проходимцев, какими теперь полна Европа, – сказал врач.
– Т-с-с! – остановил его Елагин, опасливо озираясь. – Прошу вас не говорить так о муже, показавшем столь необыкновенное искусство!
– Некромант этот не может нас слышать. Чего же ваше превосходительство опасаетесь?
– Не может слышать! Но мы даже не знаем, где он сейчас находится!
– И я должен сказать, – прибавил Голицын, – что сам светлейший слышал о необыкновенных исцелениях, совершенных уже Фридрихом Гвальдо, и посылал за ним своего камердинера, чтобы позвать к нашему болеющему младенцу!
– И шарлатан дерзко отказался прийти! Я слышал эту историю, князь, и должен выразить недоумение, что светлейший при его уме и познаниях, пренебрегая настоящей медициной и учеными врачами, обращается к уличному врачевателю, не имеющему даже диплома доктора! – возмутился врач.
– Вы забываете, – вмешался граф Строганов, – что Гвальдо оказался совсем не Гвальдо, а Калиостро – масон высших степеней, обладающий тайнами столь непостижимыми, сколь и могущественными, что и доказал сегодня. Напротив, так называемые натуралисты не вникают глубоко в суть вещей и только во мраке блуждают.
– Медицинский факультет, к которому имею честь принадлежать… – начал было доктор.
Но его перебили и стали рассказывать, дополняя и поправляя друг друга, по порядку, что произошло в капитуле. В деталях, однако, показания очень различались, что вызывало споры. Доктор слушал очень внимательно.
– Ну, как же вы объясните все это вашей наукой? – заключил рассказ Строганов.
Доктор, не смущаясь, приступил к анализу явлений.
– Конечно, некромант прибег к курениям, чтобы опьянить и вызвать волнение в крови у присутствующих, что приводит к освобождению живущих в органах человека духов. Они и производят в мозговых корках фантомы.
– Да мы не в мозговых корках, а перед носом своим все видели ясно! – возразил Куракин.
– И чем вы объясните поднятие свечей в воздух?
– Не свечей! Только пламя поднималось!
– Я видел, что шандалы за рукой магика по воздуху ходили!
Доктор пространно начал объяснять поднятие пламени – извлечением флогистона из воздуха. Но это разъяснение было темнее самого явления.
– Но как вы растолкуете, что Калиостро на глазах наших супругу свою пронзил мечом в шею и всю кровь из раны собрал в сосуд…
– Я не видел сосуда. Он собирал кровь большой губкой, – сказал кто-то.
– И рана была нанесена не в шею, а между лопатками! – утверждал другой.
– Нет, он рассек женщине мечом грудь! Я видел, как трепетало сердце! – возражал третий.
– Это не важно! Мы все видели, что труп был брошен в гроб и закрыт крышкой!
– Да! Да! Совершенно ясно видели!
– А потом над крышкой поднялась тень убитой! Это, достопочтенные братья, все видели?
– Все! Все!
– Но ведь это доказывает, что женщина в самом деле была убита! Где же ее тело?
– И где сам Калиостро?
– Где оба?
– Но вы же осматривали ложу? – спросил врач.
– Осматривали тщательно и весь дом, сад и двор. Никого не найдено.
– Ну, а в гробу вы не смотрели?
– В гробу? Смотрели в гробу? Кажется, не смотрели! Да! В гробу не смотрели!
– Ну, вот видите, сколь поверхностным было ваше обследование! – сказал торжествующе врач.
– Мы сейчас посмотрим! – сказал Куракин. Члены капитула направились к дверям ложи, но вошли не сразу, а потоптались, пропустив вперед доктора, который сам вдруг занервничал и побледнел. Занавесы на окнах были подняты. Утренний свет уничтожил всю таинственность. Тем не менее члены капитула нерешительно ходили вокруг прикрытого покровом гроба, переговаривались и все не решались коснуться. Решили было уже позвать служителей, когда в ложу смело вошел юный князь Кориат с повязкой на голове. Решительно приблизился к гробу, сдернул покров и, взяв крышку, приподнял ее.