Ловушка для Катрин, стр. 44
Грубая прямота молодого человека не рассердила Катрин. Она лишь указала на пажа:
– Беранже моложе вас, и… у него нет ваших потребностей.
– Я и не хотел брать его с собой…
– Но я пригрозил, что подниму такой шум, что он не сможет выйти, – не смутившись, вмешался Беранже. – Я, может быть, моложе, но я тоже мужчина, госпожа Катрин, и чтобы от вас ничего не скрывать…
– Если вы намекаете на ваши вылазки на рыбалку в сторону Монтерналя, Беранже, скажу вам сразу, что вы мне не сообщаете ничего нового. Но между тем и этим, когда вы опускаетесь до грязного кабака и доступных девиц, огромная пропасть. Я думала, что вы любили… вашу… подругу по рыбной ловле?
Паж опустил голову.
Готье взъерошил волосы пажа и взялся ответить за него.
– Конечно, он любит ее! Иди ложись спать!
– Нет! Я с тобой…
– Так я и говорю, пошли!.. Я отправляюсь спать! Так ты действительно будешь уверен, что действовал как любящий мужчина.
И они стали подниматься по лестнице.
Молодая женщина следила за ними глазами до тех пор, пока юноши не скрылись из виду, и облегченно вздохнула. Она была благодарна Готье за это братское самопожертвование. Этот неудержимый, смелый, веселый грубиян и пустозвон Шазей приоткрывал иногда уголок своей по-настоящему благородной души.
С Катрин ему случалось выказывать смелость, граничащую с наглостью, и иногда его особенный взгляд наводил ее на мысль, что в глазах этого мальчика она была гораздо больше женщиной, чем госпожой.
Но с Беранже он вел себя как старший брат.
Тем не менее вернулась Катрин к себе озабоченной. Так долго еще оставалось ждать до королевской свадьбы. Теплый конец весны, казалось, заставил желания созреть быстрее, чем цветы шиповника на придорожных кустах. Бездействие никому не принесло пользы. Если она не будет внимательно следить, ее юные друзья могут совершить какую-нибудь глупость…
А Жак? Сможет ли он сдержать данное ей обещание и, ободренный той близостью, в которой они жили, сможет ли удержать слова, которые сегодня так легко сорвались с его губ?
А она сама? Только что ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не слушать эту приятную музыку любви. А если искушение будет сильнее? Со времени того дня в «Золотом Орле», где под действием вина она откровенно предложила себя Тристану, Катрин не доверяла себе самой.
Она разделась, расчесала длинные волосы, что без помощи Сары было утомительно, заплела их на ночь и скользнула в кровать.
Лежа на спине, со скрещенными на груди руками, она силилась заснуть, но сон не шел. По другую сторону перегородки она слышала шаги Жака.
На мгновение шаги замерли, и она услышала звук текущей воды. Он, конечно, хотел освежиться и что-то пил… Потом шаги возобновились, шаги бесконечные, похожие на галлюцинацию…
Покрытая потом, Катрин нетерпеливым движением сбросила одеяло и простыни, чтобы свежий ночной ветер мог ее освежить.
Ей хотелось кричать, биться, разорвать себя самое, чтобы погасить беспощадный огонь, который томил ее тело. В ярости она закрыла уши ладонями, закрыла голову руками, чтобы не слышать, изо всех сил призывая на помощь воспоминание об Арно, своем муже, человеке, которого она любила… единственного!
Как только осмелился Жак ее искушать? Женщина, чей муж беглец, изгнанник, рискует головой, не должна отвечать на любовь другого. Но этот другой был Жак, и Катрин осознавала, что он был ближе ее сердцу, чем она могла себе вообразить.
«Пусть он остановится! Господи, сделай так, чтобы он остановился! – стонала она в подушки. – Неужели он не понимает, что сводит меня с ума?.. О! Я его ненавижу… ненавижу. Арно! Моя единственная любовь…»
Но ее мятежный разум отказывался привязываться к знакомому образу. Бог был глух, а дьявол – за работой! В то время как она изо всех сил призывала воспоминания о часах любви со своим мужем, память, подчиняясь этому неустанному ритму шагов, возвращала ей только одно ощущение: жар рук Жака.
Будучи не в силах оставаться дольше на этой кровати, Катрин приподнялась и посмотрела на дверь.
Кровь била, как колокол, в висках Катрин. Эта дверь ее гипнотизировала. Она сделала шаг к ней, потом другой… и еще один. Перед ней предстала створка резного дерева. Рука легла на кованую щеколду…
И вдруг раздался громкий хлопок. Это шумно хлопнула дверь соседней комнаты. Потом шаги Жака раздались уже на лестнице, и через несколько мгновений с грохотом стукнула входная дверь.
Не в силах более себя сдержать, Жак сбежал от искушения.
Что-то оборвалось в Катрин. Она сползла на колени и оперлась головой о дверь. Она была совершенно обессилена, но свободна, но в равной степени два чувства владели ею: сожаления и благодарности.
– Спасена! – прошептала она. – Спасена на этот раз!
И было также жаль, что в этом неожиданном спасении она находила так мало радости и облегчения.
Весть из Бургундии
Наконец Катрин забылась тяжелым сном. Утром она чувствовала себя совершенно разбитой. Так долго продолжаться не может.
Внезапный приступ страсти измотал ее больше, чем длительный переезд верхом. И в довершение всего он оставил в душе уныние, печаль на сердце и этот горький вкус во рту…
Оставаться почти на три недели в обществе Жака, бороться с демонами соблазна – это было невыносимо.
«Я попрошу Жака оставить у себя Беранже и Готье, – решила она. – Сама я дождусь свадьбы в монастыре Сент-Радегонд, на другой стороне Луары. Опасность слишком велика. Нужны по меньшей мере река и стены монастыря для моей защиты. И потом, это будет более прилично. Вполне нормально, что женщина в моей ситуации удалилась от света».
Укрепившись в своем решении, она спустилась на кухню, где хлопотала госпожа Ригоберта.
Она сообщила, что мэтр Жак был вынужден с рассветом уехать в Бурж, призываемый своими делами.
– Он вас просил, милая госпожа, – добавила экономка, – считать себя хозяйкой этого дома. Все мы получили приказ слушаться вас во всем. Он надеется, что вам будет хорошо, и позволил себе увезти с собой ваших юных слуг.
– Это превосходная идея! Мальчики крутились здесь без всякого толка, не зная, что делать. Скачка по большим дорогам – лучшее, что можно придумать для них!
– Таково было и мнение мэтра. Вот письмо, которое он оставил для мадам.
В своей краткости письмо было недвусмысленно выразительным.
«Уезжаю я, Катрин. Я не способен сдержать данное вам обещание. Простите меня! Дом в вашем распоряжении. Я вернусь в день свадьбы. И только один раз, моя любовь… позволь мне сказать, что я тебя обожаю…»
Взволнованная, Катрин перечитала записку еще раз, затем встала, взяла письмо и после некоторого колебания подошла к камину и бросила в огонь.
Кусочек пергамента почернел, съежился и загорелся, распространяя запах паленой кожи. Скоро от него ничего не осталось, кроме горстки пепла.
По мере того как шли дни, город раздувался как река, в которую вливаются грозовые потоки воды. Причиной тому была задержка со свадьбой, так как те, кто приехал ко второму июня, остались, а за ними приезжали те, кто не успел к первой дате, и теперь радовались неожиданной удаче.
Все гостиницы были переполнены. Многие амбары стали приспосабливать под ночлежки. Дома для гостей при монастырях так же, как и частные жилища, были забиты до отказа. По реке и по дорогам толпами съезжались торговцы, знать из Анжу и Турени. Были даже установлены большие полевые шатры, и все луга вокруг города запестрели пурпурными, шафрановыми, ультрамариновыми или черными бутонами, а повсюду стали понемногу прорастать леса разноцветных знамен.
Появились акробаты, танцоры, певцы, канатоходцы, давая представления прямо под открытым небом. Водили медведей и показывали ученых собак, жонглеры ловко выбрасывали в черное небо огни. Они устраивались где только могли – в поле, под старым деревянным навесом на рынке, который мог дать приют на ночь.