Пылающий камень (ч. 1), стр. 32

— Ты что, отказываешь мне в такой малости, как эта девушка? — Генрих пошевелился на троне и уставился прямо на Хью.

— Вовсе нет, ваше величество, — быстро отозвался тот. — Мне просто неприятно, что она позорит ряды «орлов», поскольку «орлами» должны служить лишь свободные люди.

— Свободнорожденные, — уточнил Вулфер. — Лиат не виновата в том, что ее отец умер, оставив после себя долги. Но родилась она свободной.

— Откуда нам знать? — возразил Хью.

— Я могу поклясться на Святом Писании, что мои родители были свободнорожденными! — воскликнула Лиат.

— Тихо! — произнес король, и она потупилась, проклиная собственную несдержанность. Ну почему она не может просто постоять тихо? Вмешиваясь в разговор, не обретешь благоволения короля. Генрих внимательно рассматривал стоящих перед ним Вулфера и Хью, но никто бы не догадался, о чем он думает. Наконец он перевел взгляд на сестру Росвиту. — Вы хотите что-то сказать, сестра?

— Только одно, ваше величество. Я бы посоветовала вам отправить эту «орлицу» в монастырь святой Валерии.

Генрих изумился:

— Я начинаю думать, что здесь скрыто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд! Монастырь святой Валерии… Что ей там делать? Разве что узнать, почему так задержалась Теофану?

— Почему бы и нет, ваше величество? Это отлично послужит вашим целям.

— Вы говорите загадками, мой добрый советник. Может, есть еще что-нибудь?

Росвита заколебалась. У Лиат сердце забилось так сильно, что она испугалась, что его удары услышат все. Росвита знала, что хранит в себе Книга Тайн, и ее свидетельство могло погубить Лиат.

— Нет, ваше величество, — наконец сказала сестра. — Больше нет ничего такого, о чем бы я хотела сказать перед столь высоким собранием.

По толпе пробежал шепоток. Хью исподлобья злобно посмотрел на монахиню, но быстро взял себя в руки и снова покорно склонил голову. У него это так хорошо получалось: улыбался и хмурился он всегда к месту, на его лице выражалось именно то чувство, которое подобало выразить в той или иной ситуации.

Генрих усмехнулся.

— Кто-нибудь еще хочет что-то сказать? — спросил он.

Все молчали. Никто не решался высказать свое мнение в такой тишине.

И тут вперед выступил граф Лавастин, мигом приковавший к себе внимание всей аудитории.

— По всей видимости, эта «орлица», ваше величество, стала причиной недоразумений в вашей свите. Но она отлично служила в Генте. И если вы пожелаете от нее избавиться, я с удовольствием приму ее к себе на службу.

— Неужели? — Король удивленно приподнял бровь, скорее раздосадованный, чем довольный неожиданным предложением. — Хотелось бы знать, почему столько людей выказывают такой интерес к простой «орлице». — Его тон не предвещал ничего хорошего, и, словно почувствовав ее испуг, Генрих посмотрел прямо на Лиат. — Ты хочешь что-нибудь добавить, «орлица»?

— Где Санглант? — вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать.

— Сангланта здесь нет, потому что я так приказал. Больше говорить было не о чем, и она покорно склонила голову. А что еще ей оставалось делать?

— Вулфер сегодня же отправляется на юг, в Аосту, — продолжал Генрих, — ты хорошо послужила мне, Лиатано.

От того, как король произнес ее имя, Лиат вздрогнула. Отец говорил: «Избегай внимания сильных мира сего. Если они не знают о твоем существовании, то могут и не заметить тебя». Но король теперь знал о ее существовании. Он знал ее имя, а имя — это власть над человеком. Лиат замерла, сжимая на пальце кольцо Алана и горячо молясь, чтобы оно ее защитило.

— Ты хорошо мне послужила, — повторил король. — И сейчас я предлагаю тебе выбор. Оставайся «орлицей» и верно служи мне, как и прежде. Если ты решишь поступить так, то вместе с Вулфером сегодня же уедешь в Аосту. Если же откажешься от клятвы «орлов», я верну тебя отцу Хью, как он и просит. Таково мое решение. И пусть никто не оспаривает его.

Еще минуту его губы шептали что-то, не предназначенное для слуха придворных и обращенное к отсутствующему сыну. «Чем же король пригрозил Сангланту, что тот не пришел на суд?» — подумала Лиат.

Все молчали, ожидая, какое решение она примет, она слышала дыхание Хью, перешептывания придворных. Где-то вдалеке лаяли собаки, ржала лошадь, за рекой перекрикивались люди.

— Я поеду с Вулфером, ваше величество. — Казалось, каждое слово вонзается ей в сердце, словно нож.

Хью резко выдохнул, Лиат поняла, что он в ярости, но ничем не показывает этого. Наконец-то она свободна от него. Но, как ни странно, она не почувствовала ничего, только пустоту.

— Возьмите из моей сокровищницы что хотите, отец Хью, — продолжил Генрих, — Вы хорошо послужили мне и моей дочери, и я доволен вами.

— Ваше величество, — Хью склонился в изящном поклоне, — в дни вашего правления процветают справедливость и правосудие.

— Вы можете идти, — произнес король, обращаясь к двум «орлам» тоном человека, терпение которого на пределе.

— Пойдем, Лиат, — пробормотал Вулфер. — Благожелательное отношение уже исчерпало себя. — Впрочем, произнося эти слова, он не выглядел расстроенным.

Лиат казалось, что она опустошена полностью, как выпитый до дна кубок. Все ее надежды разбились в прах. Она остановилась у конюшен и забрала теперь принадлежавшего ей жеребца, седло и седельные сумки, колчан со стрелами и прекрасный пояс работы незнакомого ей мастера Хозеля. Вулфер удивленно покосился на все это богатство, но ничего не сказал. Ему слишком хотелось убраться подальше от дворца.

Когда они выезжали за ворота, Лиат беззвучно заплакала, но не осмелилась оглянуться назад.

ВКУС КРОВИ

Он бежал по лесу, опасаясь, что его преследует самый последний из его врагов — Второй Сын Шестого Колена, потому что из всех братьев он единственный мог его догнать. Братья считали его таким никудышным, что обязательно бросили бы умирать, не добив. Но он все продумал: его первая и самая простая ловушка сможет задержать самых глупых врагов.Он бежал напролом через кусты, оскальзываясь на прелых листьях. За спиной раздавался рев преследователя, тот уже устал и начал задыхаться — бегать он не привык, предпочитал загнать соперника на берег залива и драться с ним до конца. Пусть победит сильнейший, а в том, что победит именно он, Второй Сын, сомневаться не приходилось.

Впереди показалась заломленная ветка бука — ориентир. До второй ловушки оставалось всего несколько шагов. Он уже чувствовал дыхание Второго Сына и сильный удар когтистой руки — тот пытался достать его, но промахнулся и зацепил лишь золотой пояс.

Пятый Сын промчался между деревьями и прыгнул. Прошлогодняя хвоя спружинила под ногами, и вот он уже снова стоит в безопасности далеко от собственной ловушки. Второй Сын увидел, что настигает соперника, и с победным ревом ринулся вперед. Прямо перед ним открылась небольшая прогалина, и он помчался к своей жертве, не обращая внимания ни на что вокруг…

Вдруг земля разверзлась у него под ногами, и он угодил в заботливо вырытую для этого случая яму и запутался в рыболовной сети с острыми крючками. Второй Сын завыл от ярости, но этот гнев был гневом поражения. Он беспомощно барахтался, и с каждым движением крючки все крепче вцеплялись в него Он смотрел на своего врага и проклинал его, не в силах причинить ему вред.

Второй Сын совершенно беспомощен и через несколько минут умрет. Пятый Сын подошел и обнажил когти.

Алан вздрогнул и проснулся. До него донеслись песнопения монахов — они как раз служили Ноны, но их пение звучало в ушах как погребальный колокол. Ему вдруг вспомнился Лэклинг, как он приманивал воробьев и каким восторгом озарялось его лицо, когда они садились к нему на ладонь и клевали с руки. В комнате было светло Ревность по-прежнему лежала у него на руках, Алан осторожно отодвинул собаку, она даже не шевельнулась, словно окаменела.