Заживо погребенная, стр. 35

При этих словах он вытащил из-под плаща пук окровавленных стрел, перевязанных змеиной кожей, и бросил их к ногам Майора, воскликнув:

— Берегись! Ваконда и его краснокожие дети будут бороться за правое дело! Я сказал!

— Хорошо, вожди, — коротко ответил Майор, поднимая стрелы.

Все замолчали. Майор, казалось, что-то обдумывал. Охотники и индейцы стояли молча и неподвижно.

Бандит поднял голову. Добродушная улыбка освещала его лицо.

— Сеньор, — кротким голосом обратился он к Железной Руке. — Ваше первое требование справедливо, и поэтому я повинуюсь ему. Через три дня лагерь мой будет перенесен на условленную границу; саванна достаточно велика, чтобы мы друг друга не стесняли. Что же касается второго требования, то вот вам мой ответ: долг чести заставляет меня искать оправдания перед судом Линча. Значит, я и относительно этого повинуюсь. Ровно через десять дней, ждите меня в Воладеро делла-Пальма. Надеюсь, что доказательства, которые я привезу, изобличат наглую клевету этого негодяя. Что же касается его, то, клянусь вам, что я не знаю, что сталось с его трупом.

Обратившись потом к индейцам, Майор продолжал на другом наречии, но тем же добродушно-вежливым тоном:

— Мне жаль, вожди, что топор войны вырыт вами против меня, я не верю, чтобы я действительно этого заслужил, и надеюсь, что вы еще одумаетесь. Впрочем, вы меня всегда найдете готовым как к миру, так и к войне. Тем не менее я искренно желаю, чтобы топор был снова зарыт между нами так глубоко, чтобы даже внуки наши не могли его найти. Я сказал.

Майор поклонился с улыбкой.

— Синьоры, — сказал он, — поручения ваши исполнены. Неужели и теперь вы откажетесь принять у меня хлеб-соль?

— Мы не должны долее оставаться в вашем лагере, — отвечал Железная Рука. — Наше продолжительное отсутствие может возбудить подозрение наших друзей и подать повод к недоразумениям. Не задерживайте нас, синьор! Прощайте!

— Как вам угодно, синьоры! Во всяком случае, не прощайте, а до свидания!

Охотники поклонились и, сопровождаемые Майором, направились к воротам лагеря.

После нового обмена поклонами, они пустили своих лошадей вскачь. Майор следил за ними. Не успели они отъехать на некоторое расстояние, как навстречу им из леса высыпала толпа охотников и краснокожих, и радостные крики их огласили воздух.

— Тысяча чертей!.. — воскликнул Майор, отирая пот со лба. — Счастье мое, что я сумел сдержать себя. Эти дьяволы задали бы нам трепку, если бы им вздумалось вдруг напасть на нас! Но все равно дела наши портятся… Охотники и команчи против нас. Как тут быть?..

И он задумчиво вернулся в свой шалаш.

ГЛАВА XVIII

Бандиты издали наблюдали за объяснением Майора с охотниками и краснокожими. Хотя разговор не доходил до них, тем не менее внешняя обстановка свидания дала им понять, что дело неладно. Беспокойство овладело ими. Неужели охотники и краснокожие явились новыми противниками?.. Бандиты их особенно не любили и побаивались. Они знали ловкость и отвагу знаменитых всадников и сознавали, что не могут ждать от них пощады. Мысль о дезертирстве стала распространяться по лагерю. Люди сходились группами, тихо разговаривая и подстрекая друг друга. Еще немного, и ночное возмущение поставило бы Майора в безвыходное положение. Но ничто не ускользнуло от внимания Бурого Коршуна, Долголетний опыт научил его предугадывать и предупреждать разные случайности. Заговор не успел созреть, как уже нити его были разорваны. Ловко пущенный Майором слух, убедил бандитов, что они ложно истолковали поведение охотников, и что те, наоборот, приезжали в лагерь с предложением союза против индейцев племени Сиу и апачей. Майор же будто бы отклонил их предложение, не желая долее откладывать нападение на «Флориду», результатом которого должно было быть обогащение его и преданных ему партизан. Последний довод окончательно решил дело в пользу Майора, Жажда золота заглушила дурное впечатление, произведенное приездом охотников, и бандиты с восторгом встретили приказание быть готовыми к выступлению. Все эти неблагоприятные обстоятельства не могли поколебать железной воли Майора. Озадаченный в первую минуту, он быстро оправился и направил всю свою изобретательность к поиску мер против угрожавшей ему опасности. Почтенный триумвират опять заседал в шалаше, обсуждая окончательные распоряжения перед выступлением.

— Надеюсь, Майор, — говорил, улыбаясь, Наваха, — что ваше заявление о согласии подчиниться суду Линча было только шуткой?

— Еще бы! Советую им другой раз не жаловать к нам с подобными поручениями! Счастлив их Бог, что их было так много. Не то они поплатились бы за свою дерзость.

— Все это наводит меня на разные соображения, -сказал Фелиц Оианди.

— На какие же?

— А на такие, что и охотники, и команчи вступили в союз с доном Кристобалем. Вся цель их приезда сюда заключалась в том, чтобы заручиться поводом действовать против тебя.

— Это странно! — сказал Наваха. — Та же мысль пришла и мне в голову.

— Вот что!.. — протяжно сказал Майор.

— Да, меня поразило это странное сборище; всем известно, что охотники всегда действуют вразброд.

— За исключением больших охот, а мы, кажется, как раз приближаемся к этому времени! — насмешливо заметил Майор.

— Ну а команчи — что ты о них думаешь?

— Присутствие их еще легче объяснить: они тут на своей земле и, кроме того, они действительно имеют основание быть мною недовольными.

— Положим, но неужели это совпадение случайностей не удивляет тебя?

— Здравый смысл не позволяет мне придавать значение этому смешению цветов и интересов, направленному будто бы к одной цели: то есть к моему уничтожению.

— Смейся, друг, но будущее покажет, кто из нас прав.

— Пустяки!..

— Ладно. Я тебе припомню только одну латинскую пословицу. Ты понимаешь по латыни?

— Когда-то понимал.

— Так слушай: «Quos vult perdere Jupiter, demental» 17.

— Черт тебя побери! Но оставим это! Наваха, я должен вам сказать, что рассчитываю на вас.

— Приказывайте, Майор.

— Необходимо, чтобы умный и храбрый лазутчик проследил, куда девались наши утренние гости.

— Вот что!

— Поручение важное и опасное, поэтому я и выбрал вас.

— Очень благодарен! — процедил Наваха сквозь зубы.

— Вы, кажется, не особенно радуетесь моему выбору! Не имеете ли желания от него отказаться?

— Я не должен отказываться. Мое дело повиноваться. Но, сказать правду, Майор, сегодняшние происшествия заставляют меня сожалеть о том, что ваш выбор не пал на другого.

— Полноте, друг мой, вы единственный, на кого я вполне надеюсь.

— Благодарю вас, Майор; я готов на все. Прошу вас только предоставить мне полную свободу действий, а главное — позвольте мне самому выбрать тот костюм, который я для себя сочту более безопасным.

— Ну, что касается этого, то делайте все, что вам угодно. Мне только нужно иметь самые точные сведения.

Наваха просиял. Он разыграл свою роль в совершенстве! Он добивался именно случая, который бы ему позволил переговорить с Темным Сердцем о последних распоряжениях Майора; и вдруг сам Майор помогал ему в этом.

Небо было покрыто свинцовыми тучами. Ветер налетал порывами. Вдалеке слышались раскаты грома. Все предвещало грозу. Сумерки уже наступили, когда Наваха покинул лагерь. Он был одет в полный костюм охотника, даже лошадь его была оседлана по индейским правилам. За поясом бандита был, можно сказать, целый арсенал. Он смело мог бороться с пятью или шестью противниками.

Отъехав от лагеря на значительное расстояние и удостоверившись, что часовые окончательно его потеряли из вида, Наваха круто свернул в сторону. Теперь он направлялся к мексиканской границе. Гроза приближалась. Зеленоватая молния бороздила небо, громовые удары повторялись с возрастающей силой; хлынул дождь и мгновенно превратился в ливень. Зги не было видно. Наваха напрасно напрягал зрение — мрак окружал его со всех сторон. Уже много часов блуждал он по саванне, отыскивая какой-нибудь признак дороги; наконец, утомленный, промокший до костей, он с досадой убедился, что сбился с пути. Тогда он вспомнил последнее средство всех заблудившихся путешественников: он бросил поводья, предоставив лошади следовать своему чутью.