Великий предводитель аукасов, стр. 42

Через несколько часов после происшествий, описанных в предыдущей главе, долина опустела. Арауканцы и чилийцы удалились.

Настала ночь. Валентин и его товарищи продолжали путь не останавливаясь. Как скоро была оставлена крепость на скале, парижанин не только распорядился, в какую сторону направиться, но стал полновластным начальником отряда. Это совершилось само собой: все как-то молча признали его превосходство. Действительно, Валентин более других подходил на роль руководителя, он был опытен, распорядителен и тверд. Все, кто имел с ним дело, невольно попадали под его влияние. Луи первый испытал это. Сначала он думал было сопротивляться, но вскоре понял, что это бесполезно. Конечно, дон Тадео не уступал в энергии Валентину, но теперь ему, убитому горем, было не до того.

Арауканцы честно соблюдали условия договора. Чилийцы спокойно отступили, без малейшего преследования, и направились по дороге в Вальдивию.

Мы уже сказали, что настала ночь. Тьма была ужасной. Усталые лошади и люди едва передвигали ноги и спотыкались на каждом шагу. Валентин не без причины боялся заблудиться. Достигнув реки, на берегу которой несколько дней тому назад был праздник и совершилось похищение девушки, он приказал остановиться на ночлег. Он не рисковал переправляться через реку в такой темноте, тем более что вода сильно прибыла из-за дождей в горах, и этот, обычно светлый и прозрачный, ручей превратился теперь в желтый и шумный поток. Холодный ветер шумел в бледной листве ив. Месяц исчез в облаках, и небо приняло свинцовый отлив, мрачный и угрожающий. В воздухе чувствовалась близость бури.

Благоразумие требовало остановиться и укрыться от возможной беды. Страшно было сделать шаг в этом мраке, который сгущался все больше и больше. Приказ остановиться был принят всеми с радостью. Стали поспешно устраиваться на ночь. Арауканцы, привычные к бродячей жизни, чаще спят под открытым небом, чем под крышей. Тотчас были разведены два костра, чтобы защититься от холода и отпугнуть диких зверей. Кое-где построили шалашики из ветвей. Затем каждый достал из своего альфорхаса запасы съестного. Ужин людей, истомленных продолжительной дорогой, не бывает долог. Главное для них — поскорее уснуть. Через час все солдаты, кроме часовых, спали крепким сном.

Только семь человек сидели около костра посреди стана и разговаривали, покуривая сигары и трубки. Читатель, наверно, угадал, кто они.

— Друзья мои, — сказал Валентин, — мы недалеко от Вальдивии?

— Не больше двух лье 21 , — отвечал Жоан.

— Мне кажется, — продолжал Валентин, — что раньше, чем улечься спать, мы должны решить, что делать дальше. Мне не нужно напоминать вам, что заставило нас несколько дней тому назад оставить Вальдивию. Дело это не терпит отсрочки. Нам надо условиться хорошенько и действовать как можно поспешнее.

— Об этом нечего и уславливаться, — с живостью сказал дон Тадео, — завтра с рассветом мы направимся в горы, а солдаты пойдут в Вальдивию под начальством дона Рамона. Дорога в город теперь совершенно безопасна.

— Отлично, — сказал сенатор, — мы хорошо вооружены, до города близко и дорога безопасна. Завтра на рассвете мы разделимся; вы отправитесь по своему делу, а мы по своему, поблагодарив вас за оказанные услуги.

— Теперь, — продолжал Валентин, — я спрашиваю наших друзей-предводителей, имеют ли они намерение следовать за нами, или думают воротиться в свою тольдерию?

— Зачем наш брат спрашивает нас об этом? — сказал Трантоиль Ланек. — Или он желает, чтоб мы ушли?

— Я был бы в отчаянии, если бы мои друзья так поняли мои слова, — отвечал Валентин. — Напротив, я хотел бы, чтобы вы остались с нами.

— Пусть наш брат скажет яснее, чтоб мы его поняли.

— Пусть мои братья слушают. Уже давно наши братья ушли из своей тольдерии, может быть, им хочется воротиться к своим женам и детям. Притом мы должны драться с их земляками, и я понимаю, как им это прискорбно. Спрашивая, я просто хотел предоставить моим братьям действовать, как им вздумается, идти туда, куда влечет их сердце.

В ответ на это Трантоиль Ланек сказал:

— Мой брат хорошо говорит. Он честная душа, у него всегда что на сердце, то и на языке. Его голос раздается, как звучная песня, я счастлив, когда слышу его, Трантоиль ульмен в своем народе, он мудр, что он делает — хорошо. Антинагуэль не из его друзей. Трантоиль Ланек повсюду пойдет за своим бледнолицым братом, куда тому будет угодно. Я сказал.

— Спасибо, предводитель. Я ждал, что вы ответите именно так, но мне казалось, что я должен был предложить вам этот вопрос.

— Ладно, — сказал Курумила, — мой брат не будет больше говорить об этом.

— Будьте покойны, — весело сказал Валентин, — я очень рад, что дело так закончилось, оно томило мое сердце. Теперь, кажется, мы можем соснуть.

Все встали, чтоб идти спать. Вдруг Цезарь, смирно сидевший на задних лапах у огня, зарычал.

— Эге! — сказал Валентин. — Что там такое?

Все с беспокойством стали всматриваться в темноту. Сильный шум послышался невдалеке.

— К оружию! — скомандовал Валентин. — Надо приготовиться. Бог знает, с кем придется иметь дело.

Через несколько секунд все солдаты были на ногах, готовые встретить незваных гостей. Шум все приближался. Черные фигуры начинали вырисовываться во тьме ночи.

— Кто идет? — закричал часовой.

— Чили, — отвечал кто-то сильным голосом.

— Что за народ? — продолжал солдат.

— Люди мирные, — отвечал тот же голос и тотчас же прибавил: — Дон Грегорио Перальта.

При этом имени все солдаты отдали честь.

— Добро пожаловать, дон Грегорио! — вскричал Валентин.

— Вот нечаянная встреча, кавалеры! — сказал дон Грегорио, пожимая дружеские руки, протянутые к нему со всех сторон. — Я не ждал найти вас так скоро.

Следом за доном Грегорио въехало в стан человек тридцать всадников.

— Так скоро? — спросил дон Тадео. — Вы разве искали нас?

— Э, искал ли я вас, дон Тадео! Я нарочно для этого выехал из Вальдивии несколько часов тому назад.