Степные разбойники, стр. 74

На другой день после битвы при первых лучах солнца все селение команчей уже было на ногах. Глашатаи, взобравшись на крыши, созывали воинов, которые, отдохнув после ночной пляски и последовавшего после нее сражения, собирались по одному и сформировывали отряды, готовые каждую минуту выступить в поход.

Единорог был очень осторожным вождем. Отправляясь в поход, который мог на довольно продолжительное время удержать его вдали от основных сил племени, он не пожелал оставить в селении совершенно беззащитными от нового неприятельского нападения женщин и детей своего племени.

Так как зима уже была недалеко, то он решил перевести всех обитателей селения, не принимавших участия в экспедиции, на зимние квартиры, устроенные в девственном лесу, и охранять его со своим отрядом во время пути. К полудню все обитатели селения и отряд воинов выступили в поход, представляя при этом крайне необычное и живописное зрелище. Первыми из селения выехали воины с тотемом племени, они составляли две трети отряда, за ними следом ехали и шли, волоча разнообразный домашний скарб, старики, женщины и дети. Остальная часть войска замыкала шествие.

Валентин со своими товарищами также находился здесь. Обе девушки, спокойные и улыбающиеся, ехали, разговаривая между собой, возле Курумиллы, которые имел очень суровый и нахмуренный вид. Сын Крови со своим отрядом покинул селение до выступления индейцев и, несмотря на оказанную им команчам и охотникам большую услугу, Валентин и его друзья, сами не зная почему, были очень довольны его отъездом. Они не могли дать себе ясного отчета в том чувстве неприязни, которое испытывали к нему. Сын Крови, впрочем, имел свойство внушать всем людям, с которыми он приходил в соприкосновение, какое-то отвращение, к которому примешивался страх.

Караван растянулся по прерии, как огромная змея. Вокруг него со всех сторон поднимались горы, совершенно лишенные растительности и имевшие причудливые очертания. Рио-Хила, в этом месте довольно узкая, с трудом пробивалась сквозь ущелья этих гор. Наконец отряд стал приближаться к девственным лесам. У самой опушки леса Единорог приказал отряду остановиться и сделать привал. После этого все индейцы, не принимавшие участия в преследовании Красного Кедра, должны были отделиться от остальных и идти по направлению к своей зимней стоянке.

— Далеко ли мы от того острова, на котором находится отряд Красного Кедра? — спросил Валентин сашема корасов.

— Мы теперь милях в четырех оттуда, — ответил Орлиное Перо. — Через час мы можем быть там.

— Хорошо. Вы, Орлиное Перо и дон Пабло, идите вперед вместе с дочерью скваттера.

— Разве вы чего-нибудь опасаетесь? — спросил дон Пабло.

— Ничего. Но я хочу немного поговорить с мексиканкой.

— Отлично.

Дочь скваттера и оба ее провожатых пришпорили лошадь и поехали вперед.

Валентин приблизился к Белой Газели, которая ехала, занятая оживленной беседой с Сандовалем.

Курумилла сообщил Валентину о странном намерении мексиканки относительно Эллен, и Валентин не мог понять, что могло быть причиной той ненависти, которую мексиканка питала к своей новой подруге.

Увидев Валентина, девушка покраснела и умолкла. Сделав вид, что он не заметил ее смущения, Валентин слегка поклонился ей и почтительно и спокойно заговорил.

— Простите меня, сеньорита, — сказал он ей, — если я прервал интересный разговор, но мне надо поговорить с вами несколько минут.

Молодая девушка покраснела еще больше, глаза ее сверкнули под опущенными густыми ресницами, и она ответила слегка дрожавшим голосом, сдерживая свою лошадь.

— Я готова выслушать вас, кабальеро.

— Не останавливайтесь, прошу вас, сеньорита, — сказал Валентин. — Этот почтенный господин, который, без сомнения, посвящен во все ваши тайны, — добавил он с иронией, — может, если он это пожелает, присутствовать при нашей беседе.

— Вы совершенно правы, — ответила молодая девушка твердо, тронув поводья своей лошади. — У меня нет тайн от этого почтенного господина, как вы изволили его назвать.

— Тем лучше. Теперь будьте так добры не придавать тому, что я вам скажу, дурного значения и ответьте мне на вопрос, который я позволю себе задать вам.

— Говорите, кабальеро. Если ваш вопрос из тех, на которые можно дать ответ, я исполню ваше желание.

— Прежде всего, позвольте мне напомнить вам, сеньорита, — начал Валентин холодно, — что ваше вчерашнее нападение на селение команчей можно назвать попыткой совершить убийства и грабеж, так как вы не ведете войны с индейцами и принадлежите к белым, а не к краснокожим, а потому должны видеть в нас не врагов, а, напротив, друзей. Вам поэтому небезызвестно, что вы достойны понести кару, подчинившись закону прерии, гласящему: око за око, зуб за зуб.

— К чему вы все это ведете?

— А к тому, что я, согласно этому закону, имел бы полное право надеть вам и вашим достойным товарищам на шею петлю и повесить вас всех на первом попавшемся дереве.

— Я согласна с вами, — ответила молодая девушка. — Право это осталось за вами и теперь: почему же вы не воспользуетесь им?

— Потому что в данное время это мне не угодно, — холодно ответил Валентин. — Итак, вы со мной согласны — продолжал он. — И вот, вместо того, чтобы за совершенное вами злодеяние предать вас справедливой казни, мы оказали вам, принимая во внимание то плачевное состояние, в котором вы находились после битвы, самое глубокое участие: мисс Эллен с искренней заботливостью ухаживала за вами. Теперь скажите мне, как могло случиться то, что после всех забот этой девушки вы, забыв совесть и чувство признательности, сегодня ночью в селении команчей составляли с одним злодеем план похищения мисс Эллен и передачи ее в плен самому жестокому индейскому племени во всей прерии — племени сиу.

Если бы молния ударила у ног мексиканки, она, вероятно, испугалась бы меньше, чем этого разоблачения своей тайны, настолько это было для нее неожиданно. Кровь ударила ей в голову, лицо ее исказилось, она зашаталась на лошади и упала бы, если бы Валентин не поддержал ее вовремя.