Новая Бразилия, стр. 9

Господин Лиден человек семейный; у него прелестная, кроткая, любящая жена, трое очаровательных деток и, кроме того, сестра, вдова, поселившаяся в доме брата с того момента, как потеряла свое состояние. Это чисто патриархальная семья, пользующаяся прекрасной репутацией во всех слоях общества, начиная с высшего и кончая низшим.

Отрадно заметить, что мы во всех государствах Америки имеем такие семьи, которые делают честь французской нации. Это должно служить нам утешением в том, что в чужих краях часто встречаются и такие французы — или люди, именующие себя французами, — которых их соотечественники отвергают и презирают не без основания.

Господин Лиден богат и легко мог бы оставить свое дело и жить на покое, но он любит его и не хочет даже и думать о том, чтобы оно перешло в чужие руки.

Я был принят господином Лиденом и его супругой чрезвычайно любезно. Мы очень скоро сговорились и порешили, что назавтра я перееду к ним. Я был очень доволен тем, что поселюсь в этой милой, приятной семье; я весьма скоро стал другом дома, идо последней минуты и сам Лиден, и жена его, да и вся семья как нельзя лучше ухаживали за мной.

Вечером я обедал вместе с господином Сойе и доктором Лежандром, которых я пригласил в гостиницу «Франция». На следующее утро «Ла-Портенья» ушла с восходом солнца в Монтевидео, а я, рассчитавшись в гостинице, перебрался к господину Лидену.

Господин Сойе, мой любезный проводник, отвел меня во французское посольство, где я должен был по приезде явиться местному представителю Франции, как это всегда водится.

В большинстве случаев Франция имеет весьма дурных представителей за границей — это весьма печально, но тем не менее это так: все эти консулы, посланники и резиденты весьма плохо понимают значение своей миссии. Я имел случай видеть очень многих из них во время моих путешествий и знал только трех, серьезно и добросовестно относившихся к своим обязанностям. Это были консулы в Монтевидео и Буэнос-Айресе и вице-консул в Мендосе.

На этот раз визит мой не был продолжительным и носил чисто формальный характер.

Выйдя из консульства, господин Сойе предложил мне побывать в различных редакциях. Меня повсюду принимали с распростертыми объятиями.

Я был положительно удивлен, встретив здесь столь серьезную и основательно подготовленную прессу.

Признаюсь, я этого совсем не ожидал.

Газеты и журналы здесь в большинстве случаев все прекрасно организованы и поражают глубиной мысли и меткостью взгляда на вещи. Здесь царит безусловная свобода печати благодаря императору, который не допустил в этом деле никаких ограничений.

Сатира полновластно клеймит и бичует все вызывающее насмешку или заслуживающее порицания, не щадя ни духовенства, ни монашества, ни каких бы то ни было высших учреждений, и император первый от души смеется.

В Рио имеется также и французский журнал «Бразильский курьер», который ведется старого закала журналистом, горячим патриотом, избравшим своим призванием всегда и во всем отстаивать французские интересы. Журнал этот редактирует господин Делор, француз и парижанин до мозга костей и при этом мастер своего дела. Всякий малейший пустяк, даже случайно вышедший из-под его пера, имеет некую своеобразную особенность, в которой сразу чувствуется талантливое перо.

Смиренно признаюсь, что я никак не ожидал встретить в трех тысячах миль расстояния от моего родного и возлюбленного Парижа столь талантливого и всесторонне научно образованного журналиста, который и в Париже занял бы видное место.

Господин Делор с честью несет звание французского журналиста и является поистине достойным и блестящим представителем французской прессы в Бразилии. Я полюбил его с первого момента встречи; да и могло ли быть иначе? Милей, любезнее и симпатичнее человека встретить трудно!

Я был чрезвычайно тронут сердечным и милым приемом, какой встретил во всех без исключения редакциях Рио; нельзя быть более внимательным, предупредительным и любезным, чем были все журналисты по отношению ко мне.

Почти все бразильские журналы и газеты единогласно жалуются на некоего господина, имя которого я даже не хочу называть, но который, будучи так же любезно и радушно принят и обласкан бразильской прессой, не нашел ничего лучшего, как написать целый ряд писем и памфлетов на тех людей, которыми он был обласкан, и на те учреждения, с которыми он даже не был знаком, а следовательно, которые не мог и критиковать.

ГЛАВА V. Независимость

Посетить и осмотреть Рио-де-Жанейро весьма интересно, и я намерен сделать это весьма подробно, но прежде, чем приняться за это, мне кажется необходимым познакомить читателя с тем, каким путем Бразилия завоевала свою независимость и заняла столь почетное место в ряду свободных, истинно просвещенных и цивилизованных государств.

И на этот раз я намерен придерживаться данных, собранных нашим собратом Рибейролем, изучившим и знавшим историю этой страны не хуже, чем любой урожденный бразилец. Его превосходный труд «Живописная Бразилия» — вещь замечательная, выдающаяся во всех отношениях; к сожалению, смерть неожиданно настигла его, не дав времени докончить начатое дело, но тем не менее все, что им написано, написано превосходно и всегда будет служить драгоценным вкладом в область литературы и истории.

Бонапарт, став благодаря перевороту 18 брюмера Наполеоном Первым, императором Франции, желал унизить, ослабить и обессилить Англию, эту душу и кассу всех коалиций. Не считая возможным атаковать ее в самой метрополии, он потребовал, чтобы все государи, бывшие его вассалами, блокировали ее, рассчитывая таким образом уничтожить своего неумолимого врага.

И что же из этого вышло? Англия только обогатилась контрабандой. Большинство государей изменяли лиге. Португальский царствующий дом предпочел покинуть родину и бежать, чем бороться против такого могущественного врага. Да и что мог он сделать против армий Наполеона? Во сто крат лучше было сохранить старый титул и колонии, чем получить вассальную корону из рук Жюно 9 .

И вот из Португалии опять двинулись суда через безбрежный океан, но на этот раз уже не гордый флот Албукерки 10 или Кабрала, победоносно шедший на подвиги и славу, а последний поезд португальского царствующего дома, покидавший родину с тем, чтобы искать убежища в своих колониях, печально удалялся из Европы под конвоем британских судов.

Этот грустный исход одного из древнейших царствующих домов Старого Света, принужденного искать себе убежища в этой полудикой еще Америке, был чем-то особенно торжественно-печальным.

Принц-регент Португалии и его придворный штат со всеми приближенными его двора сошли на берег в Баии.

Древняя столица Бразилии по-царски приняла царственного добровольного изгнанника и хотела удержать его в своих стенах. Но что бы сказал на это Рио? Ведь это значило на первых же порах посеять вражду и раздор в Бразилии. Потому принц-регент отправился в Рио. Здесь его ожидали великолепные торжества, празднества и церемонии; и город, и рейд были сказочно разубраны для встречи регента.

Но к чему эти празднества и торжества?

Это старая привилегия королевской власти, явившейся отдохнуть в свои загородные поместья.

Да, но ведь это было правительство, — Бразилия должна была сделаться могущественной державой, а Рио блестящей столицей этого государства.

О, сколько великих дел было бы сделано на свете, не будь ни камергеров, ни двора!

Эти последние вошли в город, — Сан-Себастьяно, как еще называют Рио-де-Жанейро, — как всемогущие властители, именем короля; пошли сборы да поборы, контрибуции да налоги и верховная власть надо всем, над должностями и учреждениями, над землями и домами — словом, над всем. Они живо истощили не только доброе расположение, но и весь запас долготерпения, каким обладали бразильцы, которые тогда уже прекрасно понимали, что для них добиться независимости нужно прежде всего. Принц-регент открыл все порты Бразилии всем дружественным державам, хотя и сохранил еще за собой право взимания пошлины в размере двадцати четырех процентов от стоимости товара. Но этим он разом разрушил древнекитайскую стену, служившую преградой к общению с другими государствами. Бразилия открыла свои двери Европе и вошла в сношения с другими народами.