Новая Бразилия, стр. 19

В конце этой самой галереи стоял сам император: я узнал его с первого же взгляда по его высокому росту, большой белокурой с проседью бороде и улыбающемуся приветливому лицу.

Заметив меня, император без церемонии отстранил теснившихся вокруг него лиц и направился ко мне навстречу.

Его величество пожал мне руку и заметил, что я долго заставил его ожидать своего визита.

Я принялся извиняться, как мог, но император, улыбаясь, прервал меня на полуслове и сказал мне несколько таких милых, задушевных слов, которые невольно тронули мое сердце, несмотря на то, что в душе я ярый республиканец.

— Посмотрите, — сказал он с милой и ласковой улыбкой, — я желаю подольше побеседовать с вами, но в данный момент вы сами видите, что это невозможно. У меня набралась здесь целая толпа этих добрых людей, которых мне следует постараться по возможности удовлетворить и утешить. Прошу вас, не откажите мне в удовольствии видеть вас у меня в будущий понедельник поутру. Мы тогда будем одни и поговорим о милом Париже. Решено?

Я почтительно поклонился, и затем император любезно проводил меня до самой картинной галереи, после чего крепко пожал мне руку на прощание. Час спустя я уже возвращался в Рио. Я был в восторге!

ГЛАВА Х. Бразильцы и французы

Вернувшись из Сан-Кристобаля, я сел в трамвай и отправился к господину Сойе. — А-а! — воскликнул он, увидев меня. — Я ждал вас с нетерпением! Ну что же? Вы остались довольны? — О, я восхищен, все было точно так, как вы говорили, но только меня заставили вписать мое имя в какой-то список.

— Да-да, я забыл вам сказать об этом, это пустяковая формальность, не имеющая, впрочем, ничего неприятного. Кроме того, выполняется она всего только раз при первом посещении.

Я сообщил господину Сойе о милостивом приглашении, которым меня удостоил император, на что мой собеседник воскликнул:

— Я так и знал!.. А завтра что вы думаете делать? Есть у вас на завтра какие-нибудь приглашения?

— Никаких.

— Значит, вы свободны? В таком случае я хочу предложить вам нечто: в воскресные дни, надо вам сказать, в Рио нет никого, одни уезжают в Ботафаго, в Сан-Кристобаль, другие — в Сан-Доминго, в горы или же на Тижуку 18, а те, которые никуда не едут, прячутся у себя в домах и… и потому вы согласитесь, может быть, доставить удовольствие моей жене, которая очень желает видеть вас своим гостем; она прочла большинство ваших романов и хотела бы познакомиться с их автором.

— Очень ей благодарен, я только боюсь, чтобы, увидев меня, ваша супруга не разочаровалась.

— Ох, какой вы кокетка!.. Итак, если вы ничего не имеете против, завтра около трех часов я заеду за вами, и мы вместе отправимся к моей жене. Отобедаем у меня запросто, по-семейному.

— Я буду чрезвычайно рад познакомиться с вашей женой и детками, я этого давно желал.

— Так, значит, решено? Завтра я заеду за вами.

— Да, да, я буду ждать!

Я вскочил в проезжавший мимо трамвай, или, как их здесь называют, boud, и вернулся домой.

Переодевшись, я отправился делать визиты. В мое отсутствие ко мне заходил один господин и оставил мне книгу, в которой я нашел карточку. На карточке этой я прочитал: А. д'Эскраньоль Тонай, штаб-офицер бразильской армии.

Оставленная мне книга крайне заинтересовала меня; она была озаглавлена: «Отступление от Лагуны; эпизод из Парагвайской войны». Книга эта была написана по-французски и издана в Париже в 1879 году, автор ее, вероятно, был тоже француз. Я обратился с расспросом относительно господина Тоная к моему любезному хозяину. Оказалось, что он прекрасно знает этого офицера, отец которого действительно был французом и в продолжение нескольких лет являлся французским консулом в Рио. Сын его, родившийся в Бразилии, натурализовался 19 и служил теперь в бразильской армии. Он всеми уважаем и весьма ценим императором, который знает толк в людях и редко ошибается.

Получив все эти сведения, я вернулся в свою комнату и развернул книгу. На первом листе ее автор написал очень милое и любезное посвящение мне, за что я был, конечно, весьма ему признателен. Такого рода внимание всегда лестно и приятно нашему брату. Кроме того, эта книга заинтересовала меня еще и потому, что, находясь в Бразилии, я вполне естественно желал как можно лучше ознакомиться с историей и литературой этой страны, а присланная мне книга относилась к истории войны Бразилии с Парагваем 20. Засев за нее, я прочел ее залпом, настолько она была интересна по своему содержанию и при этом написана так живо, так ярко в ней были обрисованы типы, что нельзя было не увлечься.

В тот момент, когда я дочитывал последние строки и уже готов был захлопнуть книгу, ко мне в комнату зашел господин Сойе.

— Ну что? Вы готовы? — спросил он, пожимая мне руку.

— Весь к вашим услугам! — ответил я.

— Прекрасно! Значит, мы можем ехать… Скажите, что вы читали, когда я вошел?

— Книгу господина Тоная.

— А-а… «Отступление от Лагуны»?

— Да; вы ее читали?

— Нет, я в военном деле решительно ничего не смыслю! Вы все забываете, что я не более как только часовщик… Так вы готовы? Едем! Ведь нам далеко ехать!

— За город?

— Нет, я не настолько богат, чтобы иметь возможность снять дачку в Ботафаго или Сан-Доминго; я живу в скромном домишке на самом краю города по дороге в Сан-Кристобаль.

Разговаривая таким образом, мы вышли из дома. Господин Сойе остановил проезжавший мимо трамвай, и несмотря на то, что он был полон публики, мы все-таки ухитрились кое-как уместиться.

Наши мулы везли нас всю дорогу галопом. Кажется, эти бедные животные не знают здесь другого аллюра. Минут через двадцать господин Сойе дернул за шнур звонка — и трамвай остановился разом, как вкопанный. Мы сошли.

— Я живу на этой улице, что прямо перед нами! — сказал мой спутник.

— Что же вы говорили, что это так далеко?

— Да, если бы мы пошли пешком, то шли бы, вероятно, не менее часа.

— Неужели?

— Да, могу вас уверить!

Мы стали подниматься вверх по улице, которая шла в гору и хотя была светлая, широкая и прекрасно вымощенная, что в Рио довольно редко, но такая крутая, что мы подвигались с трудом. Я совершенно задыхался, да и мой спутник не меньше меня.

— Ну, вот мы и пришли! — вымолвил наконец господин Сойе, вздохнув полной грудью.

Вдруг дверь его квартиры сама собой распахнулась, и на пороге показалась еще молодая и очень красивая женщина с ребенком лет трех на руках.

Ребенок был прелестной белокурой девчуркой с вьющимися, как у херувима, волосами и веселыми, смеющимися глазками.

— А-а, папа! Папа! Здравствуй, папа! Нини была хорошей девочкой!

И она повисла, обхватив обеими ручонками шею отца.

— Ты была умница? Да?

— Да, папа, очень, очень хорошей! Да, мамочка?

— Хм! — неопределенно вымолвила молодая женщина. — Мне кажется, что не совсем! — И она улыбнулась, обнаружив при этом два ряда ослепительной белизны зубов. — Но входите, прошу вас! — обратилась она ко мне. — Зачем же вам стоять так долго в дверях?

Мы вошли.

Любезная хозяйка провела меня в гостиную, усадила и стала расспрашивать о том, как мне нравится Рио, хорошо ли меня приняли здесь, доволен ли я своей квартирой, наговорила мне много приятного о том, как она страстно желала познакомиться со мной, как она увлекалась моими книгами и тому подобное, а затем, извинившись, пошла присмотреть за своим хозяйством.

— Ну, а теперь располагайтесь, как у себя дома, — обратился ко мне господин Сойе, — мы люди не церемонные, и я желаю только одного, чтобы вы чувствовали себя хорошо у меня в доме. Если хотите, я покажу вам нашу квартиру; тогда вы будете иметь понятие о том, что такое бразильский дом.