Фланкер, стр. 35

Но организм Вольной Пули был очень крепким, бессознательное состояние охотника продолжалось недолго, скоро мысли его пришли в порядок, он вспомнил о происшедшем, об измене, совершенной в отношении его человеком, спасенным им.

— Благодарю, краснокожий, — сказал он слабым голосом, протягивая вождю руку.

— Как чувствует себя брат мой? — спросил тот, дружески сжимая ее.

— Мне так хорошо, как будто ничего не произошло.

— О-о-а! Брат мой отомстит своему врагу?

— Уж положитесь на меня, изменник не ускользнет, это так же верно, как и то, что я зовусь Вольной Пулей, — ответил охотник решительно.

— Брат мой убьет врага и повесит его волосы перед входом в свой шалаш.

— Нет-нет, вождь, так мстят краснокожие, но не бледнолицые.

— Как же поступит мой брат?

Охотник улыбнулся и через несколько секунд ответил вопросом на вопрос индейца.

— Сколько времени прошло с тех пор, как я здесь? — спросил он.

— Около часа, не больше.

— Слава Богу! Мой убийца не должен уйти далеко.

— Что же хочет сделать брат мой?

— Пока что не знаю; положение мое очень щекотливое, — ответил Вольная Пуля, задумчиво качая головой. — Побуждаемый порывом сердца и воспоминанием об услуге, оказанной мне очень давно, я совершил поступок, который может быть объяснен различно. Сознаю, что я сделал ошибку… Между прочим, признаюсь вам, вождь, меня сильно волнует и то, что я подвергнусь упрекам своих друзей: в мои-то года, с седыми волосами, тяжело услышать, что ты сглупил, как мальчишка.

— Однако должен же брат мой на что-нибудь решиться.

— Я знаю; это-то меня и мучает — тем более что необходимо, чтобы дон Мигель и дон Мариано были извещены о случившемся как можно скорее, чтобы они могли принять меры для исправления моей глупости.

— Слушай, брат, я понимаю, как трудно тебе будет признаться в твоем проступке; если ты согласишься, я возьму на себя задачу известить их о случившемся. Пока ты отправишься с Дикой Розой, я пойду к бледнолицым, предостерегу их от врага, и тебе нечего будет бояться их гнева.

При этом предложении индейского вождя лицо охотника покраснело от негодования.

— Нет! — воскликнул он. — Я не прибавлю низости к своей ошибке, я сумею перенести последствия своего проступка! Благодарю вас, вождь, ваше предложение исходило от доброго сердца, но я не могу согласиться на это.

— Поступай, брат, как хочешь.

— Поспешим, мы и так потеряли много времени, — сказал охотник, — Бог знает, какие несчастья могут теперь произойти из-за меня. Пойдемте же немедленно в лагерь.

С этими словами охотник поднялся на ноги с лихорадочным нетерпением.

— Я без оружия, — сказал он, — негодяй унес все, что было при мне.

— Пусть мой брат не беспокоится об этом, в лагере он найдет все необходимое, — ответил индеец.

— Правда. Возьмем же лошадь, оставленную мной здесь неподалеку.

— Твой враг овладел ею.

— Что же мне делать? — проговорил охотник уныло.

— Брат мой сядет на моего коня, у вождя есть другой. Охотник был рад услышать эти слова индейца.

По знаку Летучего Орла Дикая Роза подвела коня.

Оба вскочили в седла; вождь посадил сзади себя свою жену, и они поскакали во весь опор к лагерю мексиканцев, куда и добрались через час без каких-либо приключений.

ГЛАВА XXIV. Небесный город

Теперь нам необходимо вернуться к двум главным лицам нашего рассказа, давно уже оставленным нами, и обратиться к тому времени, когда Олень с обеими девушками, вверенными ему доном Мигелем, направился к городу Небесная Гора, или Небесному городу.

Отойдя от охотников на некоторое расстояние, индейский вождь вздумал было обеих прекрасных пленниц — так он расценивал их — увести прямо в свое селение, но по некоторым причинам тотчас же отказался от этого замысла: во-первых, расстояние было огромным, девушки не вынесли бы всех трудностей путешествия; во-вторых, город находился всего в двух милях от них, народу появлялось все больше и больше, и тем стеснялась свобода его действий; наконец, темные силуэты охотников, стоявших на вершине холма, предупреждали его, что при малейшем подозрительном поступке оба грозных врага погонятся за ним.

Поступая поневоле добродетельно, он решился исполнить наказ, явно войдя в город, но по своему усмотрению поручил обеих девушек своему молочному брату, колдуну Небесного города, который, в качестве главного священника храма Солнца, имел возможность скрыть их от всех до того дня, когда все препятствия будут устранены и ему будет можно свободно взять пленниц к себе.

Несчастные девушки, насильно разлученные со своими последними друзьями, впали в такое уныние, что не заметили колебаний и уверток бесчестного проводника, во власти которого находились. Они уповали на Бога и с христианским смирением готовились перенести все испытания, которым, без сомнения, они подвергнутся в продолжение своего пребывания среди индейцев.

Смешавшись с толпой, сгущавшейся по мере их приближения к городу, они скоро подошли к краю оврага, пытливо оглядываемые окружавшими их дикарями, тотчас заметившими молодых испанок.

Олень, наказав спутницам быть осторожнее, принял самый беспечный вид, хотя сердце его билось с удвоенной силой, и подошел к воротам.

Вдруг копье опустилось перед ними и загородило им проход.

Человек в богатом костюме, по которому легко было узнать в нем значительное лицо города, поднялся со скамьи, на которой небрежно сидел, подошел к ним мерным шагом и стал внимательно их осматривать.

Индеец, сперва удивленный и испуганный этим неприязненным поступком, почти тотчас же пришел в себя. Радость сверкнула в его глазах; он наклонился к караульному и прошептал ему на ухо несколько слов.

Краснокожий немедленно поднял копье с выражением глубокого уважения и отступил назад. Они вошли. Олень быстрым шагом направился к храму Солнца, радуясь, что так легко избежал опасности, висевшей над его головой.

Молодые девушки покорно следовали за ним, сознавая невозможность избежать участи, которой они так опасались.

Пока они идут по городу, мы в нескольких словах опишем его.

Узкие улицы подходят со всех сторон к огромной площади, находящейся посреди города и называющейся площадью Солнца. Вероятно, в угоду этому светилу, индейцы устроили эту площадь так, что от нее улицы расходились лучами во все стороны.

Четыре великолепных дворца возвышаются в четырех главных пунктах: на западе находится огромный храм, называемый Дворцом Колдуна, окруженный бесконечным множеством колонн, золотых и серебряных.

Вид этого здания самый величественный; к дверям в него ведет лестница в двадцать ступеней, каждая из которых сделана из цельного камня; стены его очень высоки, а плоская крыша заканчивается террасой. Внутреннее устройство храма довольно просто: стены покрывает вышитое разноцветными перьями сукно, на котором иероглифами написана вся индейская религия. В центре храма стоит алтарь, над которым висит ослепительного блеска золотое Солнце, усыпанное драгоценными камнями, над большой священной черепахой. Каждое утро первые лучи восходящего солнца падают через окно на этого ослепительного идола, искрящегося бесчисленными огнями, которые кажутся оживляющими и освежающими все окружающие его предметы. Перед алтарем стоит жертвенник — огромный мраморный камень. В глубине храма есть углубление, скрытое плотным занавесом, недоступное для простого народа. Этот занавес скрывает вход на лестницу, ведущую в обширные подземелья, находящиеся под храмом, в которые никто, кроме священников, не имеет права входить. В самом отдаленном и самом священном месте этих подземелий горит неугасимый священный огонь Монтесумы. Порог храма усеян листьями и цветами, сменяемыми каждое утро.

В южной части площади возвышается Дворец Вождя. Огромные залы и такие же дворы этого дворца служат для городских воинов местом их военных упражнений и хранят всевозможные орудия и оружие.