Авантюристы, стр. 82

Тройная экспедиция, такая серьезная, как та, которую задумал Монбар, требовала необыкновенной осторожности. Несколько пунктов, занимаемых буканьерами на испанском острове, совсем не походили на города; это были скопления хижин, выстроенных беспорядочно, по прихоти хозяев, занимавших пространство в двадцать раз больше того, которое они должны были бы занять, что делало почти невозможным защиту этих пунктов от нападения испанцев, если бы тем пришло на ум покончить разом со всеми опасными соседями. Во-первых, Марго, самый важный по стратегическому положению пункт во всех французских владениях, было жалким селением, без полиции, без правильной организации, где говорили на всех языках и куда испанские шпионы прокрадывались без каких-либо затруднений, не подвергаясь опасности быть узнанными, и разведывали таким образом все планы флибустьеров.

Монбар, прежде чем атаковать испанцев, не без оснований подозревая, что те уже знали о причинах его присутствия на острове — от дона Антонио де Ла Ронда или от других шпионов, — и на желая, когда он приготовился неожиданно напасть на неприятеля, чтобы его самого захватили врасплох, решил обезопасить Марго от внезапного нападения. Было решено созвать на адмиральский люгер большой совет флибустьеров. Таким образом решения, принятые на совете, не дойдут до ушей неприятеля.

Через два дня после отъезда Польтэ на палубе собрался совет, — адмиральскую каюту нашли слишком тесной, чтобы вместить всех тех, кому богатство или репутация давали право присутствовать на этом собрании. В десять часов утра бесчисленное множество пирог со всех сторон окружило люгер. Монбар принимал депутатов по мере того, как они являлись, и проводил их под навес, приготовленный для них. Скоро собрались все; их было сорок человек — флибустьеров, буканьеров и просто местных жителей. Это были авантюристы, давно уже жившие на островах, жесточайшие враги испанцев. Загорелые под тропическим солнцем энергичные лица, пылкие взоры делали их похожими скорее на разбойников, чем на мирных колонистов, а решительные манеры наводили на мысль о чудесах неимоверной отваги, которые они уже совершили и, когда наступит минута, совершат опять.

Когда собрались все члены совета, Мигель Баск приказал всем пирогам отплыть к берегу, а к люгеру вернуться только после того, как на большой мачте вывесят клетчатый красный с черным флаг. Совет, предваряемый великолепным завтраком, проходил за столом, во время десерта, чтобы проще было обмануть нескромные взоры, которые с вершин гор, без сомнения, наблюдали за всем тем, что происходило на люгере. Когда завтрак был кончен, слуги подали крепкие напитки, трубки и табак и приподняли полог тента. Весь экипаж люгера удалился на бак, и Монбар, не вставая со стула, ударил ножом по столу, требуя тишины. Депутаты знали, что разговор пойдет о важных делах, и потому пили и ели только для вида, и хотя стол являл собой декорацию в виде настоящей флибустьерской оргии, головы у всех были совершенно свежи и холодны. Рейд Марго представлял в эту минуту странное зрелище, не лишенное некоторого живописного и дикого величия. Тысячи пирог составляли огромный круг, в центре которого находилась флибустьерская эскадра. На берегу горы и скалы были буквально затоплены сплошной массой жителей, сбежавшихся из всех домов, чтобы присутствовать издали на этом гигантском пиру, об истинной причине которого они вовсе не подозревали.

Монбар в нескольких словах обратил внимание друзей на огромное стечение зрителей, окружавших их, и на то, насколько основательно принял он меры предосторожности.

Затем, наполнив свой стакан, встал и сказал звучным голосом:

— Братья, за здоровье короля!

— За здоровье короля! — ответили флибустьеры, вставая и чокаясь стаканами.

В ту же секунду все пушки с люгера принялись палить со страшным грохотом; крики, раздавшиеся с берега, доказывали, что зрители приняли живейшее участие в этом патриотическом тосте.

— Теперь, — продолжал адмирал, усаживаясь на место, и его примеру последовали все собеседники, — поговорим о наших делах, и поговорим таким образом, чтобы наши движения, — а наших слов никто не может слышать, — не позволяли догадаться о том, что нас занимает.

Совет начался. Монбар с присущими ему точностью и ясностью выражения в нескольких словах обрисовал то критическое положение, в котором может оказаться колония, если не принять экстренных мер для того, чтобы не только дать ей возможность защититься, но и обойтись без помощи отсутствующих членов экспедиции.

— Я понимаю, — сказал Монбар в заключение, — что пока у нас не было других дел, кроме охоты за дикими быками, эти предосторожности были бесполезны; но теперь положение изменилось. Мы хотим устроить для себя неприступное убежище, мы хотим нападать на испанцев на их земле; следовательно, мы должны ждать серьезного отпора со стороны врага, который, судя по тому, как мы будим действовать против него, скоро поймет, что мы хотим остаться единственными обладателями этой земли, которую он привык считать как бы принадлежащей ему по закону. Следовательно, мы должны быть готовы не только к сопротивлению, но и к тому, чтобы подвергнуть их такому наказанию за их дерзость, что они навсегда потеряют желание пытаться вновь завладеть землей, завоеванной нами. Для этого нам надо выстроить настоящий город вместо временного лагеря, которого до сих пор нам было вполне достаточно. Кроме того, необходимо, чтобы, кроме членов нашего общества, никто из посторонних не мог забраться к нам, шпионить за нами и передавать врагу наши тайны, каковы бы они ни были.

Флибустьеры горячо рукоплескали этим словам, справедливость которых они сознавали. Они поняли наконец необходимость навести порядок и вступить в великую человеческую семью, приняв некоторые законы, от которых прежде хотели освободиться навсегда, но которые составляют единственное условие выживания любого общества. Под руководством Монбара и двенадцати членов общества принялись рассуждать и немедленно решили, какие следует принять меры. Но когда все было решено, совет вдруг встал перед затруднением, о котором никто не подумал: кому поручить исполнять эти меры, — никто из буканьеров не имел признанной власти над другими. Затруднение было велико, почти непреодолимо, однако Монбару опять удалось все устроить ко всеобщему удовлетворению.