Скиннер, стр. 48

Ответ вышел из переулка прямо к машине.

– Сэйбл Кич, – насмешливо произнес мужчина.

Он был низким, с узким лицом и лысой головой, толстое пальто не могло скрыть казавшуюся перекачанной мускулатуру. Но она не была перекачанной, по крайней мере, в обычном смысле. Кич выхватил пистолет и выстрелил. Афед Римск упал на спину, в животе дымилась дыра. Как все просто – наконец, я достал его!

Римск сел и улыбнулся, а потом небрежно поднял пистолет, который все время держал в руке. Кич увидел вспышку, но не услышал выстрела. Что-то ударило его в бок и развернуло. Когда он очнулся, то понял, что сидит под дождем на тротуаре и не может пошевелить рукой, чтобы поднять валявшийся рядом пистолет. Вирус, проклятый вирус. Кич с трудом поднял голову и посмотрел на Римска. Тот по-прежнему улыбался, уменьшая диафрагму своего мощного импульсного пистолета. Потом – приставленный к голове холодный ствол, удар, темнота. Больше ничего не было, какое-то время.

Сначала темнота стала серой. Он не был жив и прекрасно знал, что произошло. Он был готов к этому, готов стать рейфом. Я мертв. На него навалились воспоминания о долгих годах поисков, об убийствах и бесконечных допросах, о поставленной перед собой благородной, но лишенной чувства цели. Он охотился за командой Хупа с настойчивостью вгрызавшейся в скалу буровой установки. Первым стал Римск – трудно оказалось найти его, а отнюдь не вывести из строя скафандр. Угрызений совести не было – Кич больше не считал себя контролером. Высшей точкой стало убийство Корбела Фрейна. Было еще много убийств, в основном людей, подосланных Фрейном и, возможно, самим Хупом. Их было так много, и прошло так много лет… Он хотел заплакать и почувствовал, как включилась и почти мгновенно отключилась приводившая в действие ирригатор схема. Все воспоминания загружались в его отремонтированный и приведенный в действие мозг.

Обманщик ветра наблюдал, как Амбел неуверенно выходит из каюты в темноте. Все моряки, кроме стоявшего у руля Бориса, находились в кубрике. Когда капитан подошел к бочонку с едой для паруса и стал методично отправлять кусок за куском в рот, Обманщик сначала намеревался выразить недовольство, но передумал. Он просто стал наблюдать за происходящим.

Борис, заметив Амбела, спустился по трапу.

– Капитан, тебе уже лучше?

Тот, прежде чем ответить, вытер с губ лиловую кровь.

– Плохие воспоминания.

– Иногда так бывает. Лет двадцать назад в меня выстрелили из импульсного пистолета. Рана затянулась через день, а еще в течение месяца я на всех бросался.

Амбел молча смотрел на него и ждал продолжения – разумеется, оно последовало.

– Все дело в том, что в меня стреляла первая жена, понял?

– Ты все помнишь?

– Почти все, – ответил Борис.

– А я нет. Из моей памяти исчез отрезок жизни, примерно равный всей твоей жизни, и я не хочу, чтобы он вернулся. Знаю, что произошло за это время, но не хочу помнить об этом. – Капитан пристально посмотрел на Бориса. – Но какие-то отрывки постоянно возвращаются.

– А как ты лишился памяти?

– В море, Борис. Я потерял память в море. Обманщик не шевелился, только моргал. В отличие от других разговоров людей, сейчас он не понял ничего. Он увидел и выражение невыразимого ужаса на лице рулевого, заметил, что тот задрожал не от холода. Но кроме этого…

Амбел долго молчал, затем продолжил:

– Утром подойдем к атоллам и сделаем немного спрайна. С его помощью я надеюсь навсегда избавиться от воспоминаний. Пора Скиннеру навсегда остаться в ящике. – Он достал из бочонка еще один кусок мяса и стал медленно его пережевывать.

– Давно пора. Не могу понять, почему ты не сделал это раньше. Ты знаешь, что он шепчет по ночам?

– Да, знаю. В основном, зовет Пека. Поэтому парень такой нервный.

– Его легко вывести из себя. – Да.

Оба понимающе посмотрели друг на друга, потом Борис кивнул и пошел к рулю, покачивая лампой. Ее свет отразился в открытых глазах Обманщика, который наблюдал за тем, как Амбел направился к лееру.

– О чем шла речь? – спросил парус через стимулятор.

– О потере памяти из-за сильной боли, – ответил Блюститель.

– О, я очень рад, что спросил.

– Занятно, что ты выбрал именно это судно. Кстати, почему ты его выбрал?

– Просто оно оказалось рядом. Ты же сам хотел, чтобы я следил за всем необычным.

– И что тебе удалось выяснить?

Обманщик, давно знавший язык людей, иногда мог говорить язвительно.

– Ну, я нашел судно с Джеем Хупом на борту, а еще я нашел молли-карпа с каким-то металлоломом внутри.

– Я все слышу! – вмешался в разговор Снайпер.

– Я знаю, что ты рядом, – сказал Блюститель. – Кстати, как чувствует себя молли-карп?

– Кажется, у него небольшое расстройство желудка. Скорее всего, сожрал что-то несъедобное, я не имею в виду себя, – ответил боевой зонд.

Блюститель помолчал.

– Снайпер, ты будешь следить за этим судном, – сказал он наконец. – Когда окажешься на свободе, я передам дополнительные инструкции. Что касается тебя, Обманщик, ты покинешь судно утром и отправишься на остров Олиан Тай. К тому времени туда подойдет судно капитана Спрейджа. Присоединишься к нему и продолжишь наблюдение. Я хочу, чтобы ты докладывал мне обо всем незамедлительно.

– Что происходит? – не скрывая раздражения, спросил Снайпер.

– Взрыв прадорского корабля был прикрытием для появления на планете Ребекки Фриск. Я могу лишь догадываться, где она сейчас находится.

– Фриск здесь? – возбужденно прошипел Снайпер.

– Да, она здесь.

– И явно не одна.

– Не одна, – подтвердил Блюститель и отключился от канала связи.

– Давай, проклятая рыбина! Я хочу выбраться из тебя! Парус перевел взгляд на то, что привлекло внимание Амбела. Море взволновалось рядом с судном, появилась белая пена, заметная даже в темноте, и на поверхность всплыл отчаянно извивающийся и бьющий хвостом по волнам молли-карп.

11

Второй самец-глистер уловил окончание низкого по тону визга выполнявшими функцию ушей органами, похожими на волосы, но, одурманенный вкусовыми ощущениями, не понял, что означал этот звук. Это было вполне объяснимо – ему еще не приходилось слышать предсмертный визг своего собрата. Шевеля усиками, он ощутил только вкус мяса моллюска, но не придал этому особого значения: слишком много этих существ было разорвано вокруг него на куски. Ничего не подозревая, глистер принялся поедать очередной кусок восхитительно вкусного и так легко доставшегося мяса. Стену плоти, внезапно накатившуюся на него, а также на не приглашенных на пир приллов и пиявок, по прочности можно было сравнить со старым дубом, а огромная пасть, открывшаяся вдруг в этой стене, всосала в себя всех обитателей дна без разбора.

Прибитый к мачте парус изрыгал ругательства, пока Шиб не вырезал ему язык. После этого парус стал так сильно извиваться, что пришлось прибить его шею к мачте еще двумя скобами. Сделал это все тот же Шиб, в конце концов он громче всех высказывал недовольство самой планетой и местной фауной.

Трое батианцев без лишних церемоний бросили за борт тело своего павшего товарища. Мертвый Дайм стал для них таким же мусором, как разбросанные по палубе останки других людей. Фриск посмотрела, как бесчисленные пиявки тянут труп в бездну, потом отправилась посмотреть, как обстояли дела у Сван.

– Еще долго? – крикнула она в люк кормового трюма. Ответа не последовало, и она спустилась по трапу. Сван сидела на корточках над открытым кожухом двигателя, который она только что прикрепила болтами к кормовой части киля. Стружка валялась на палубе в тех местах, где он просверлила отверстия для болтов, а также для всасывающих и напорных труб. Две трубы шли сквозь переборки к носу судна, Фриск предположила, что они были предназначены для торможения.

– Проклятая прадорская диагностика! – прорычала батианка.