Американский психопат, стр. 71
— Ну да, — говорю я, гораздо отрешеннее.
— Ну тогда… спокойной ночи, — произносит она.
Какие книги читает Джин? Заголовки проносятся у меня в голове: Как Заставить Мужчину Влюбиться в Вас. Как Сохранить Его Любовь Навечно. Венец — Делу Конец: Как Выйти Замуж За Год. Дополнение. В кармане пальто я тереблю пачку презервативов в футляре из страусиной кожи, купленных на прошлой неделе в Luc Benoit.
Но нет.
Нет.
После неловкого рукопожатия, она, не отпуская мою руку, спрашивает:
— Это правда? У тебя нет кабельного?
И хотя вечер был совершенно неромантическим, она обнимает меня и на этот раз от нее исходит тепло, с которым я не знаком. Я привык воображать, что все происходит как в кино, что события как-то укладываются в рамки сюжета, что сейчас я почти слышу, как играет оркестр, почти вижу, как медленно плывет вокруг нас камера, как над головами у нас в замедленной съемке вспыхивает салют, как ее семидесятимиллиметровые губы шепчут мне: "Я хочу тебя", — с Dolby звуком. Но я обнимаю ее холодно, и понимаю — сначала смутно, а потом все с большей ясностью, что буря, которая бушевала внутри меня, утихла, и что Джин целует меня в губы. Это возвращает меня в реальность, и я легонько отталкиваю ее. Она со страхом смотрит на меня.
— Слушай, мне надо идти, — говорю я, глядя на свой Rolex. — Я не хочу пропустить… Дурацкие Выходки Наших Питомцев.
— Хорошо, — произносит она, успокаиваясь. — Пока.
— Спокойной ночи, — говорю я.
Мы оба устремляемся в разные стороны, но неожиданно она что-то выкрикивает.
Я оборачиваюсь.
— Не забудь, что у тебя завтрак с Фредериком Бенне и Чарльзом Рустом в «21», — говорит она из двери, которую держит для нее открытой швейцар.
— Спасибо, — кричу я, маша рукой. — У меня полностью вылетело из головы.
Помахав в ответ, она исчезает в вестибюле.
Потом я иду к Парк авеню, чтобы поймать там такси, и прохожу мимо бездомного бродяги — представителя генетического низшего класса. Пока он тихо клянчит мелочь, хоть «что-нибудь», я замечаю рядом с ним, на ступенях церкви, где он сидит, пакет из книжного магазина Barnes&Noble, и не могу вслух не рассмеяться: «Ого, так ты читаешь», — а потом, на заднем сиденье такси, по дороге домой через город, представляю, как мы с Джин прохладным весенним утром бежим по Централ Парк, взявшись за руки и смеясь. Мы покупаем воздушные шарики и отпускаем их в небо.
ДЕТЕКТИВ
Май перетекает в июнь, перетекающий в июль, подкрадывающийся к августу. Из-за жары последние четыре ночи подряд меня преследовали сны о вивисекции, а сейчас я ничем не занят, прозябаю у себя в кабинете с тошнотворной головной болью, слушаю плейер с приятным диском Кенни Джи, но комнату заливает яркий полуденный свет, он пронизывает мой череп, заставляя похмелье пульсировать в голове — и поэтому сегодня утром тренировки не было. Слушая музыку, я замечаю, что мигает вторая лампочка на телефоне, а это означает, что ко мне рвется Джин.
Вздохнув, я осторожно снимаю наушники.
— В чем дело? — монотонно спрашиваю я.
— М-м-м, Патрик? — начинает она.
— Да-а-а, Джи-ин? — снисходительно тяну я.
— Патрик, мистер Дональд Кимбел хочет встретиться с тобой, — нервно произносит она.
— Кто такой? — рассеянно огрызаюсь я.
Она издает тихий беспокойный вздох и понижает голос:
— Детектив Дональд Кимбел.
Я медлю, глядя в окно на небо, потом на свой монитор, на безголовую девушку, которую я рисовал на обложке свежего номера Sports Illustrated, раз-другой провожу рукой по глянцевой поверхности, потом отрываю обложку и комкаю ее. Наконец я заговариваю:
— Скажи ему…
Потом, обдумав свои свои возможности, замолкаю и начинаю снова:
— Скажи ему, что я обедаю.
Джин молчит, потом шепчет:
— Патрик… я думаю, он знает, что ты здесь.
Я долго молчу, тогда она добавляет, по-прежнему приглушенно:
— Сейчас только полодиннадцатого.
Я вздыхаю, опять молчу, потом, сдерживая панику, говорю:
— Ну впусти его.
Я встаю, подхожу к зеркалу Jodi, висящему рядом с картиной Джорджа Стаббса, и проверяю прическу, приглаживаю волосы роговым гребешком, потом хладнокровно беру телефонную трубку и, готовя себя к трудной сцене, притворяюсь, что говорю с Джоном Акерсом. Четко говорить в телефон я начинаю до того, как детектив входит в мой кабинет.
— Итак, Джон…
Я откашливаюсь.
— Тебе следует носить одежду, соответствующую твоему телосложению, — говорю я в пустоту. — Что касается рубашек в широкую полоску, дружище, то тут есть определенные можно и нельзя. Рубашка в широкую полоску требует, чтобы костюм и галстук были либо однотонными, либо с очень сдержанным узором…
Дверь в кабинет открывается, и я жестом приглашаю войти детектива. Он на удивление молод, может, даже моего возраста. На нем льняной костюм от Armani, похожий на мой, хотя он выглядит немного небрежно, и это круто, так что это беспокоит меня. Я обнадеживающе улыбаюсь ему.
— А рубашка с более высоким номером ткани означает, что она более ноская, чем… Да, я знаю… Но чтобы определить это, тебе нужно внимательно изучить материал…
Я указываю на хромированное кресло из тикового дерева от Mark Schrager, стоящее по другую сторону от моего стола, приглашая его сесть.
—…прочные ткани создаются не только при помощи повышенного количества пряжи, но и при помощи пряжи из высококачественных, длинных и тонких волокон… да… которые… создают ровное плетение, в противоположность коротким и ворсистым волокнам, вроде тех, что используются в твиде. Ткань же свободного плетения, например, трикотажная, — чрезвычайно деликатная и требует заботливого обращения…
Из-за того, что пришел детектив, вряд ли день будет удачным. Я осторожно наблюдаю за тем, как он садится и закидывает ногу на ногу. Его поведение наполняет меня несказанным ужасом. Когда он оборачивается, чтобы посмотреть, не закончил ли я разговор, я понимаю, что молчал слишком долго.
— Да, именно, Джон… так. И… всегда давай стилисту пятнадцать процентов… — Я делаю паузу. — Нет, владельцу салона не давай…
Беспомощно я пожимаю плечами, закатывая глаза. Детектив кивает, понимающе улыбается и меняет ноги. Красивые носки. О господи.
— Девушке, которая моет волосы? Это зависит… Доллар или два…
Я смеюсь.
— Это зависит от того, как она выглядит…
Смеюсь сильнее.
— Да, и что моет, кроме волос…
Вновь замолкаю, потом говорю:
— Слушай, Джон. Мне надо идти. Пришел Бун Пикинс…
Медлю, улыбаясь, как идиот, потом смеюсь.
— Шучу…
Еще одна пауза.
— Нет, владельцу салона не давай.
Смеюсь еще раз, и наконец:
— Ладно, Джон… хорошо, понял.
Выключаю телефон, задвигаю антенну и, тщетно подчеркивая свое спокойствие, произношу:
— Прошу прощения.
— Нет, этоя прошу прощения, — говорит он, искренне извиняясь. — Я должен был договориться о времени.
Жестом указывая на телефон, который я поставил заряжаться, он спрашивает:
— Что-нибудь… м-м-м… важное?
— А, это? — переспрашиваю я, подходя к столу, опускаясь в свое кресло. — Просто болтаем о делах. Исследуем возможности… Обмениваемся сплетнями… Распространяем слухи.
Мы оба смеемся. Лед тронулся.
— Привет, — говорит он, протягивая руку. — Меня зовут Дональд Кимбел.
— Привет, Пат Бэйтмен, — я крепко пожимаю его руку. — Рад познакомиться.
— Извините, — говорит он, — что я вот так нагрянул, но я должен был поговорить с Луисом Керрутерсом, а его не оказалось… ну, а вы здесь, поэтому…
Он улыбается, пожимает плечами.
— Я знаю, что вы, парни, все в делах.
Он отводит взгляд от трех раскрытых номеров Sports Illustrated, которые валяются на столе рядом с плейером. Я тоже замечаю их, закрываю и засовываю в верхний ящик стола вместе с все еще работающим плейером.