Констанция. Книга первая, стр. 29

— Не спеши, Филипп, — сказала Этель, — ваш отец говорил, что рыбу нужно есть холодной. Только тогда можно почувствовать всю ее прелесть и нежность.

— Хорошо-хорошо, мама, пусть остынет, я же не тороплю.

А за окном надсадно выл ветер, хлопали ставни и вою ветра вторили два пса.

Чего они волнуются, Филипп? — спросила Лилиан у брата.

Тот пожал плечами и прислушался.

— Наверное, что-то не так, Филипп, — вновь сказала Лилиан.

Филиппа тоже вдруг охватило беспокойство. Он нехотя поднялся с кресла, накинул на плечи старый кожаный плащ, взял в руки фонарь и несколько мгновений раздумывал, прежде чем переступить порог. Собаки зло залаяли.Тогда Филипп Абинье толкнул ногой дверь и вышел под холодный дождь, держа высоко над головой фонарь.

— Кто здесь? Кто здесь? — раздался голос Филиппа в темноте.

Лай мгновенно прекратился.

И вдруг Филипп заметил темный силуэт всадника.Блеснула молния, и Филипп успел разглядеть тяжелый пистолет, нацеленный прямо ему в грудь.

— Кто ты? — послышался из темноты голос. Филипп прижался к стене и пожалел, что прихватил с собой фонарь, ведь теперь он был виден и являлся

Хорошей мишенью.

Из темноты послышался смех:

— Так кто ты?

— Я Филипп Абинье, — дрогнувшим голосом сказал парень.

— Ты Филипп Абинье, а я твой дядя Марсель. Филипп осторожно направил луч фонаря в лицо всаднику. Тот уже успел спрятать пистолет и тяжело слезал с лошади. Филипп бросился к ночному гостю и хотел было его обнять, но Марсель придержал племянника.

— Погоди, погоди, дорогой, я ранен, осторожно. И только тут Филипп заметил пятна крови на плече своего дяди.

— Поставь лошадь в конюшню, сними седло, а потом поможешь мне добраться до дома.

Филипп сразу же бросился выполнять приказание. Его сердце заколотилось в предчувствии беды. Расседлав лошадь и всыпав в кормушку овса, Филипп вернулся к

Своему дяде, который стоял, прислонившись к стене и морщась от боли.

Дверь дома вновь отворилась и послышался обеспокоенный крик Лилиан:

— Филипп, Филипп, что-то случилось? Где ты? Почему я тебя не вижу?

— Кто это? — бледными губами прошептал Марсель.

— Да это же Лилиан. Мама тоже в доме.

— А слуги?

— Служанку мы отпустили проведать родителей, в доме только свои.

— Тогда помоги. Дай я обопрусь на твое плечо.

Филипп, бережно поддерживая, ввел своего дядю в дом.

Лилиан, увидев окровавленного небритого мужчину, всплеснула руками и вскрикнула.

— Тише! Тише, Лилиан, это я, твой дядя. Лилиан тут же бросилась к нему навстречу. А вот Этель была почти неподвижна. Она только повернула голову, пристально глядя на своего брата, не зная, радоваться ли его появлению или огорчаться.

ГЛАВА 8

Единственное, что произнесла Этель Абинье, когда ее раненого брата Марселя усадили в низкое кресло, так это:

— Немедленно закройте ставни! Никто не должен видеть, что происходит в нашем доме.

Марсель поморщился от боли и утвердительно кивнув, сказал:

— Да, да, сестра, ты как всегда права. Этель поднялась, подошла к брату и начала стягивать с него насквозь промокшую одежду. Мужчина морщился от нестерпимой боли, скрежетал зубами.

Наконец, тяжелый плащ и куртка были развешены у очага.

— Наклонись, я сниму рубашку.

— Осторожно! — попросил Марсель. Этель стащила рубашку с плеч своего брата и тяжело вздохнула, глядя на его рану.

— Проклятые солдаты, все-таки зацепили меня! Марсель покосился на свое правое плечо с глубокой раной.

— Сейчас, сейчас. Марсель, — зашептала Этель, — Лилиан, быстрее дай горячей воды!

Девушка сняла котелок с водой и подала матери.

Марсель морщился, скрежетал зубами, до крови прикусывал губы, но не проронил ни единого стона.

Филипп с восхищением следил за тем, как ловко управляется его мать с огнестрельной раной и как мужественно терпит боль его дядя.

— Принеси сухую одежду, — приказала Этель дочери.Та несколько мгновений раздумывала, а потом быстро побежала наверх.

А Этель встряхнула куртку, чтобы аккуратнее развесить ее у очага, и к ее ногам упал сложенный вчетверо лист бумаги. Она наклонилась и подняла его.

Марсель хотел забрать, но сестра отстранила руку брата. — Погоди, я умею читать.

Она развернула лист и быстро прочла. Это было такое же объявление, какое сорвал Филипп со столба на площади в селении.

— Оказывается, мой брат замешан в грабежах и обвиняется в измене королю… — каким — то бесстрастным голосом сообщила Этель.

Марсель поморщился, но на этот раз уже от досады.

— Завтра же я покину твой дом, сестра.

— Я тебя, Марсель, об этом не просила. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько сочтешь нужным. У меня всегда найдется для тебя кусок хлеба и стакан вина, — женщина нервно скомкала лист бумаги и швырнула его в пламя камина.

Спустилась Лилиан, она несла одежду. Подойдя, положила ее на стол.

— Вот что я принесла.

Филипп, едва взглянув на одежду, сразу же узнал, кому она принадлежит. Он встрепенулся и вскочил из-за стола.

— Так ведь это же одежда отца, Лилиан, как ты могла! Сейчас же отнеси назад!

— Я узнаю своего племянника. В твоих жилах действительно течет горячая кровь Абинье. Ты похож на своего отца, Филипп, и можешь этим гордиться.

— Сын, я знаю, что делаю, — твердо сказала Этель, расправляя накрахмаленную рубаху. — Надевай, Марсель, я тебе помогу.

Филипп недоуменно пожал плечами. Ведь одежда отца — это было самое дорогое для его матери. Он абсолютно не мог взять в толк, почему она поступила так, а не иначе, почему она согласна расстаться с самыми дорогими для нее вещами.

— Возможно, одежда моего мужа будет тебе великовата, Марсель, но ничего не поделаешь, Робер был крупным и видным мужчиной.

— Да и я не промах, — пошутил Марсель.

И сейчас Филипп вновь почувствовал, что мать, наконец, вновь стала сама собой и власть в доме опять перешла к ней. Он хоть и был единственным мужчиной, но спорить с матерью не решился.»Наверное, ей действительно виднее и она знает, как надо поступать», — подумал Филипп.

А Этель помогала одеться брату.

— Я и подумать не могла, что мой брат станет когда-нибудь скандально известным, что его будут разыскивать солдаты, будут за ним охотиться, а за его

Голову будут предлагать вознаграждение.

— Ты что, стыдишься меня, Этель? — негромко спросил Марсель.

— Нет, брат, я тебя слишком хорошо знаю и понимаю, что все, что написано в этом объявлении — выдумка и вранье.

— Вот тут ты, Этель, ошибаешься, это не совсем так. Я действительно участвовал в заговоре, но он провалился, и я вынужден скрываться.

— Ты можешь оставаться у нас, пока не окрепнешь. Еды у нас хватит, а мои дети никогда тебя не выдадут, Марсель, они умеют держать язык за зубами.

— Вот этого, сестра, я как раз боялся меньше всего. Я знаю, чья кровь течет в моих жилах. Ведь ни в нашем роду, ни в роду твоего мужа никогда не водились предатели.

Филипп расправил плечи. Ему явно польстил комплимент дядюшки Марселя.

— Сколько лет мы не виделись, сестра? Этель задумалась, глядя в огонь.

— Да, давненько, брат, раньше мы никогда так надолго не расставались.

— Так сколько же, все-таки? — вновь задал вопрос Марсель.

— Года четыре уже прошло.

— Пролетели как одно мгновение, — сказал Марсель Бланше, застегивая пуговицы.

Только сейчас Лилиан и Филипп смогли рассмотреть своего родственника. Это был довольно крепкий мужчина, его лицо было решительным и смелым. Он чем-то очень походил на свою сестру. Но чем? Ни Филипп, ни Лилиан сразу не могли

Определить. Волосы Марселя Бланше были растрепаны. Его мощный подбородок скрывала темная борода, а усы были лихо закручены. И весь облик Марселя Бланше говорил о том, что он не привык останавливаться перед трудностями и пасовать перед препятствиями, которые судьба щедро отпустила на его долю.