Потаенный Город, стр. 33

– Ты и впрямь уверен, Эдемус, что хочешь ввязаться в это дело? – осведомилась Афраэль. – Твердо уверен?

– Я ведь уже сказал об этом, Афраэль.

– И тебя ничуть не интересует, отчего это меня так беспокоит судьба двоих эленийцев? У них ведь есть собственный Бог. Почему, как ты думаешь, я в них так заинтересована?

– Отчего это ты так любишь говорить обиняками, Афраэль?

– Потому что мне нравится преподносить сюрпризы, – сладким голосом пояснила она. – Кузен, я от всей души хочу поблагодарить тебя за то, что ты так озабочен судьбой моих отца и матери. Ты тронул меня до слез.

Эдемус потрясенно воззрился на нее.

– Как ты могла?! – выдохнул он.

– Кто-то же должен был это сделать, – пожала плечами Афраэль. – Кому-то нужно было присматривать за Беллиомом. Анакха – дитя Беллиома, но, покуда его сердце в моей руке, я могу более или менее управлять его поступками.

– Но они же эленийцы!

– Брось, Эдемус, что за ребячество! Эленийцы, стирики, дэльфы – какая разница? Всех их можно любить, если сердце твое открыто любви.

– Но они едят свинину!

– Знаю. – Афраэль содрогнулась. – Поверь мне, знаю. Над этим я тоже работаю.

Сенга был добродушный бандит, в чьих жилах перемешалось так много кровей, что трудно было понять, к какой нации он относится. Он много ухмылялся, был громогласен и шумлив и заразительно хохотал. Келтэну он понравился с первого взгляда, да и Сенга, похоже, нашел родственную душу в эленийском разбойнике по имени Коль. Он хохотал, шагая по захламленному лагерю, где прямо на голой земле неуклюжими грудами были свалены мебель и другие предметы домашнего обихода.

– Эгей, Коль! – крикнул он, подходя к дереву, под которым поставили свой шатер Келтэн, Бевьер и Кааладор. – Ты бы поехал со мной, что ли! Повозка, груженная пивом, открывает все двери в Натайосе.

– Не люблю я армии, Сенга, – ответил Келтэн. – Офицеры вечно пытаются тебя завербовать – обычно с мечом к горлу – а генералы, на мой вкус, чересчур привержены нравственности. От слов «по законам военного времени» у меня отчего-то стынет кровь в жилах.

– Скарпа вырос в таверне, друг мой, – ухмыляясь, заверил его Сенга, – и мамаша его была шлюхой, так что он привык к темным сторонам человеческой натуры.

– Как твоя торговля? – спросил Келтэн. Сенга осклабился, закатил глаза и позвенел туго набитым кошельком.

– Здесь достаточно, чтобы я начал подумывать о честной жизни и собственной пивоварне. Плохо только то, что наши приятели из Натайоса пробудут здесь недолго. Если я устрою здесь пивоварню, а мои покупатели отправятся на войну и атаны настрогают из них жаркое, мне придется выпить все самому, а уж это чересчур для самой сильной жажды.

– А с чего ты взял, что мятежники готовятся выступить?

– Да так, ничего особенного, – отозвался Сенга, растянувшиеь на земле и передав Келтэну свой бурдюк с вином. – Последние пару недель Скарпа где-то пропадал. Он и двое-трое эленийцев в прошлом месяце уехали из Натайоса, и никто не мог мне сказать куда и зачем.

Келтэн старательно сохранял на лице равнодушное выражение.

– Я слыхал, он чокнутый, а чокнутым ни к чему искать причину, куда и зачем их носит.

– Скарпа, конечно, чокнутый, но своих мятежников он способен довести до неистовства. Когда он берется произнести речь, лучше сразу найти местечко, где бы присесть, – потому что слушать его придется самое малое шесть часов. Как бы то ни было, он уехал, а его войско принялось готовиться к зиме. Все изменилось, когда он вернулся.

Келтэн тотчас насторожился.

– Вернулся?

– Вот именно, друг мой. Эй, дай-ка и мне глотнуть! – Сенга схватил бурдюк и, запрокинув его, направил тугую струю вина прямо себе в глотку. – Он и его дружки-эленийцы прискакали в Натайос дня четыре тому назад. И с ними, говорят, были две женщины. Келтэн тяжело сел на землю и принялся сосредоточенно поправлять пояс с мечом, чтобы скрыть свое волнение.

– Я думал, Скарпа ненавидит женщин, – проговорил он нарочито небрежным тоном.

– Это верно, друг мой, но, судя по тому, что я слышал, эти женщины не какие-нибудь шлюшки, которых он подобрал по пути развлечения ради. Во-первых, у них были связаны руки, и парень, с которым я толковал, говорил, что, хотя вид у них был жалкий, они вовсе не походили на продажных девок. Он, правда, не сумел хорошо их разглядеть, потому Скарпа сразу загнал их в дом, который явно приготовили для особого случая – шикарная мебель, кругом ковры и все такое прочее.

– В этих женщинах было еще что-то особенное? – спросил Келтэн, едва удержавшись от того, чтобы затаить дыхание.

Сенга пожал плечами и снова глотнул вина.

– Просто с ними обращались совсем не так, как с теми девками, которые обычно таскаются за войском. – Сенга поскреб в затылке. – Что там еще говорил мне этот парень… Что же он такое говорил? – На сей раз Келтэн и впрямь затаил дыхание. – Ах да, вспомнил! Он сказал, что эти две женщины, которых Скарпа так заботливо приволок погостить в Натайос, – эленийки. Ну не удивительно ли?

ГЛАВА 9

Бepeca, город на юго-восточном побережье Арджуны, оказался неприглядным местечком. Подобно огромной жабе, раскорячился он на берегу между южными водами Тамульского моря и болотистой зеленью джунглей. Главным занятием в этих местах было производство древесного угля, и едкий дым колыхался во влажном воздухе над Бересой, словно воплотившееся проклятие.

Капитан Сорджи бросил якорь на некотором расстоянии от причалов и сошел на берег, чтобы побеседовать с начальником порта.

Спархок, Стрейджен и Телэн, в холщовых матросских робах, опираясь на поручни левого борта, смотрели через затхлую вонючую воду на место их назначения.

– Фрон, – сказал Стрейджен, обращаясь к Спархоку, – мне пришла в голову совершенно замечательная идея.

– Вот как? – отозвался Спархок.

– Почему бы нам просто не прыгнуть в воду и не поплыть к берегу?

– Неплохо придумано, Вимер! – рассмеялся Телэн. Они все уже более или менее привыкли к своим выдуманным именам.

Спархок осторожно огляделся, желая убедиться, что никого из матросов нет поблизости.

– Обычный матрос никогда не покинет судно, не получив прежде свое жалованье. Не стоит делать ничего такого, что бросалось бы в глаза. Все, что нам осталось вытерпеть, – это разгрузка.

– Под угрозой боцманской плети, – мрачно добавил Стрейджен. – Этот человек решительно задался целью испытать мое терпение. Один вид его вызывает у меня желание прикончить его на месте.

– Потерпим его в последний раз, – сказал Спархок. – В городе наверняка полно вражеских глаз. Крегер в письме велел мне прибыть сюда, а потому позаботился, чтобы было кому убедиться, что я за его спиной не подбрасываю сюда подкрепления.

– В этом-то и есть слабина нашего плана, Фрон, – заметил Стрейджен. – Сорджи-то знает, что мы не простые матросы. Ты думаешь, он не проболтается?

Спархок покачал головой.

– Сорджи умеет держать рот на замке. Ему заплатили за то, чтобы незаметно доставить нас в Бересу, а Сорджи всегда делает то, за что ему заплатили.

Капитан вернулся поздно вечером, и судно, подняв якорь, пристало к одному из длинных причалов, врезавшихся в воду гавани. Наутро началась разгрузка. Боцман пощелкивал плетью лишь изредка, и работа спорилась.

Потом, когда грузовые трюмы опустели, матросы выстроились на квартердеке, где за столиком, на котором лежали расчетная книга и столбики монет, восседал сам Сорджи. Капитан вручал каждому матросу его жалованье, присовокупляя к нему небольшую назидательную речь. Содержание речи слегка менялось от случая к случаю, но в основном оставалось неизменным: «Не лезь в неприятности и вовремя возвращайся на борт. Я не стану тебя ждать, когда настанет пора отплывать». Речь не изменялась, а когда Сорджи вручил жалованье Спархоку и его друзьям – на лице капитана не отразилось ни малейшего намека на то, что эти трое чем-то отличаются от других членов его экипажа.