Конец странствий, стр. 78

– Но что же мне делать? Что со мною будет?

– За час до рассвета я провожу тебя к нашему кладбищу за стенами укреплений. Это место уединенное, и христиане туда не ходят. Там есть разрушенная синагога. И там будет ждать тебя карета с хорошей лошадью и провизией, которая позволит вам доехать до Ковно. Но ты должна согласиться сойти за одну из наших! Если ты послушаешься меня, твое путешествие пройдет без задержек и без опасности.

– Без опасности? – вскричала Барба, еще не принимавшая участия в разговоре. – То есть мы рискуем, что на нас могут напасть как французы, так и русские... хотя бы чтобы обворовать нас?

– Конечно, нет! Слушайте сюда!

Соломон Левин объяснил, что в соответствии с указами царя Александра I, покровителя торговли, евреи могут жить в городах и местечках, пользуясь специальными пропусками, которые уважает полиция. Только казаки иногда представляют опасность, потому что на них нет никакой управы.

– Но, – уточнил Соломон, – вы женщины. Одна будет моей сестрой, другая – племянницей. Это в известной степени убережет вас, ибо казаки избегают замарать себя связью с еврейкой. Кроме того, юная дама будет больна... заразной болезнью. Таким образом, снабженные письмами, которые я дам для моих братьев в Орше, Борисове, Сморгони и Вильне, вы от города до города приедете к Неману. В Ковно вы найдете моего кузена Исаака Левина. У него вы оставите карету и лошадь, которые вернут мне позже. В Ковно вы будете уже в Польше, где казаки не страшны. Кроме того, Исаак даст вам средства, чтобы добраться до Данцига. А там, с небольшим количеством золота, вы сможете решить, что делать дальше. Данциг – это порт, и контрабандистов там больше, чем государственных кораблей. Что касается власти Императора, там ее почти нет. Вы сами сможете выпутаться.

Порт! Одно слово сразило Марианну. Это же море, превосходная возможность бегства. С тех пор как ее пушинкой завертело и понесло по этой гигантской стране, она почти забыла, что может существовать нечто подобное. Мгновенно воскресли прежние мечты, угасшие в тревогах безысходных серых дней. Данциг! Это туда она хотела увлечь Язона, там она надеялась получить с благословения Наполеона корабль, чтобы уйти через океан к земле свободы! Там, может быть, приоткроются гигантские тиски, грозившие раздавить ее...

Ее внезапно охватило желание, безумное, неудержимое, попасть в этот город, этот порт... Та толика золота, что ей удалось сохранить, зашив в рубашку, позволит договориться с контрабандистами. И затем... холодное море, опасные берега и другой порт, другой корабль и необъятный океан, в конце которого будет Америка и Язон!

Она так погрузилась в мечты, что не заметила, что Соломон умолк и ждет ответа.

– Итак? – спросил он наконец.

Она вздрогнула и виновато улыбнулась.

– Это чудесно! – вздохнула она. – Как я смогу отблагодарить вас за все?

Старый еврей устало пожал плечами, подошел к стене и открыл тайник. Он вынул из него грязную тряпку и вложил в руки Марианны, непонимающе смотревшей на него.

– Вы отдадите это Исааку. Скажете ему, что он может использовать половину, как он знает, а за другую пришлет товары.

Марианна машинально развернула тряпку и вскрикнула от изумления. Среди складок блестели шесть великолепных жемчужин...

Когда Марианна посмотрела на него, старик закашлялся, потрепал бороду и сказал:

– Во время боя я их... нашел в церкви Успения. Если бы узнали, меня б повесили.

– А если их найдут у нас?

– Гм... я думаю, вы рискуете тем же, но это, по крайней мере, избавит вас от невыносимого груза признательности! Если это попадет к Исааку... мы будем в расчете!

В обстановке не было ничего смешного, однако Марианна едва не рассмеялась при мысли о сверкающей слезе, по-прежнему покоившейся у нее на груди. Бриллиант знаменитой воровки и теперь жемчужины, похищенные у русской Мадонны. Если ее убьют, грабитель получит богатство, какое ему и не снилось. Но опасность никогда не пугала ее, особенно если благодаря ей она могла выйти из отчаянного положения.

– Решено! – сказала она весело. – Я выполню ваше поручение... и, несмотря на все, еще раз скажу вам спасибо!

Часом позже, когда Марианна и Барба уже спали сном праведниц, Соломон Левин, закутавшись в подбитый мехом плащ, незаметно покинул дом и по заснеженным улицам достиг стены укреплений, пролез через пробитую французским ядром брешь и быстро направился к еврейскому кладбищу. На ходу он улыбался в бороду и время от времени потирал руки. Возможно, чтобы согреться...

Глава V

Последние мосты

Их было с десяток, загораживавших протоптанную в снегу копытами лошадей дорогу. Но за покрывавшими склоны долины деревьями виднелись и другие, разъезжавшие небольшими группами. Казаки! Словно варварские статуи они стояли, похожие на тех, что Марианна видела на берегах Кодымы. Они носили меховые шапки или шерстяные колпаки, их длинные красные пики грозно поблескивали...

Совершенно неподвижно, несмотря на яростный северный ветер, приносивший заряды сухого снега, они смотрели на приближающуюся карету. Правившая Барба так сжала челюсти, что на щеках выступили желваки, но не сказала ничего и продолжала двигаться вперед. Только в отражавших белизну полей глазах появился суровый оттенок. Предчувствуя опасность, Марианна покашляла, чтобы замаскировать беспокойство, и сказала, указав подбородком на реку, которая вилась слева от дороги:

– А мост? Он еще далеко?

– Три или четыре версты, – ответила Барба, не отводя глаз от всадников. – Надо попытаться нам проскочить, потому что находит ураган. Но с этими там...

Действительно, буря приближалась. Плотные черные тучи неслись с пугающей скоростью, гонимые северным ветром, от которого трескалась кожа и слезились глаза.

Женщины оставили часом раньше небольшой городок Борисов на правом берегу Березины, где они провели ночь у одного старьевщика, не без труда, впервые после того, как они десять дней назад покинули Смоленск, ибо в Борисове стояли войска русского адмирала Чичагова, занявшего тут позицию, чтобы «подстеречь и уничтожить Наполеона».

Все было забито солдатами, и старьевщик, хоть и еврей, не был в восторге от приезда таких гостей. Если бы не письмо Соломона, он просто не пустил бы их к себе, но Левин решительно пользовался большим уважением у своих единоверцев. Старьевщик разрешил им переночевать на складе, вместе с каретой и лошадью. Выспались они плохо, но хоть не страдали от холода.

До Борисова, кстати, все прошло для них гораздо лучше, чем они предполагали. Морозов больших не было, всего два-три градуса ниже нуля, и благодаря Соломону они имели экипаж одновременно и скромный, и основательный. Их небольшая кибитка, плохо окрашенная и достаточно грязная, чтобы не привлекать внимания, не боялась плохих дорог. Что касается лошади, она была низкорослая, с длинной шерстью, очень сильная и выносливая, тщательно подкованная для зимней езды. Наконец, под брезентовым укрытием находился запас овса, продуктов, покрывала и даже оружие: ружье и два охотничьих ножа, для защиты от волков.

Если ночь заставала их в пути, Барба устраивала стоянку в лесу. Она разжигала костры, чтобы отпугивать хищных зверей. Привычка польки к походной жизни оказалась неоценимой. И мало-помалу своеобразная дружба связала аристократку и бывшую проститутку.

До сих пор не было ни одной дурной встречи. Единственный неприятный инцидент произошел при отъезде из Орши. Когда они покинули дом менялы Забулона, группа оборванцев с криками «Бей жидов!» забросала их камнями. К счастью, ни одна, ни другая не пострадала.

Иногда даже видели на незапятнанном горизонте вырезанные силуэты казачьих сотен на марше. Тогда ветер доносил до встревоженных женщин дикую песню. Невзирая на страх, они с невольным наслаждением слушали эти голоса со звучанием гармоничным и мрачным, как сама древняя русская земля. Затем бородатые всадники исчезали, как сон, и с ними умирало эхо воинственной песни.