Катрин. Книга третья, стр. 54

— Когда мы едем? — спросила Катрин.

— Сегодня же.

— Днем?

Меховщик засмеялся.

— Днем или ночью, все равно. Пусть это вас не беспокоит. В подвале есть тайные ходы, о которых вы не подозреваете. Например, из этих двух комнат можно попасть в старую часовню тамплиеров, что стоит за воротами Орнуаз. И это только малая часть подземного города, который был сооружен римлянами. Тамплиеры восстановили и укрепили некоторые ходы для нужд своего ордена. Здесь они прятали сокровища. Многие ходы полузасыпаны, и по ним опасно ходить. Другие сохранились в сносном состоянии со времен римлян. Один из таких ходов прорыт под бывшей ареной цирка и ведет к одному из четырех акведуков. Именно этим путем вы покинете город, потому что подземелье расположено под моим домом и улицей Орон. Подземный ход выведет вас довольно далеко, к развалинам башни де Брюйер, на дороге Дюн-ле-Руа. Там вас будут ожидать солдаты мессира де Ксантрая.

С этими словами он предложил руку Катрин, чтобы помочь ей подняться, но молодая женщина была настолько изумлена, что, как и все остальные, не двинулась с места —

— Подземный город… Это какой-то чудесный сон! Жак Кер улыбнулся.

— Везде, где прошли римляне, они оставили творения рук своих, похожие на чудесный сон. Не обладая гениальностью, не завоюешь мира! Но их гений настолько материален, что приносит пользу даже такому скромному торговцу, как я.

Глава четвертая. ПЕЩЕРА ВЕНТАДУРА

На заре следующего дня, оказавшись у древних стен башни де Брюйер и увидев Арно, сидящего на коне, Катрин испытала очень странное чувство: ей показалось, что она вновь теряет любимого. Стоило Монсальви снова вскочить в седло и дать шпоры скакуну, как ушло в далекое прошлое воспоминание об умирающем пленнике, которого принесли в дом Жака Кера. Он был одет в черный замшевый колет и легкий синий панцирь, подаренный меховщиком. Капюшон широкого черного плаща был откинут назад, открывая темноволосую, коротко постриженную голову — волосы были такой длины, что не мешали надевать шлем. Посадка у него была гордая, мужественная, и, глядя на него, никто бы не сказал, что это изгнанник, объявленный вне закона.

Именно таким он и помнился Катрин. Он снова стал высокомерным сеньором де Монсальви, и молодая женщина с тревогой спрашивала себя, стоит ли ей радоваться этому. Никогда не будут они так близки, как в доме Жака Кера, когда Арно возвращался к жизни, преодолевая слабость и отчаяние.

Десять солдат, присланных Ксантраем, также мгновенно поняли, с кем они имеют дело. Они сразу узнали в нем воина, вождя и по молчаливому согласию приняли назначенную им роль подчиненных. А ведь эти люди явно принадлежали к элите армии — иными словами, были безжалостными, отчаянно-смелыми наемниками. Их надменные лица, покрытые многочисленными шрамами, говорили сами за себя. Катрин совсем не понравились двусмысленные взгляды, которые они исподтишка бросали на нее.

Все они были гасконцы, небольшого роста — за исключением их командира, огромного сержанта Эскорнебефа, смуглые, черноволосые, очень подвижные, с острыми усами и глазами, горящими, словно угли. Более опытных и свирепых солдат не было во всей армии, ибо земля их граничила с Гиэнью, занятой англичанами, и с самого детства они привыкали к ежедневным стычкам и сражениям, беря в руки оружие, как только позволял возраст. Приведя к башне де Брюйер свой отряд и лошадей, предназначенных для беглецов, сержант Эскорнебеф вручил Арно свиток с печатью. Капитан развернул его и с улыбкой прочел: это был пропуск, написанный по всей форме и скрепленный подписью канцлера Франции. В нем рекомендовалось всем властям оказать содействие барону де Ладинаку, который в сопровождении жены, слуг и десяти вооруженных солдат направляется к своему законному сюзерену графу Жану д'Арманьяку. Ксантрай потрудился на славу и принял все меры предосторожности. Пропуск для лже барона был удостоверен оттиском большой печати Французского королевства. Положительно, Ксантрай был не только верным другом, но и человеком находчивым, влиятельным и умным союзником. Катрин мысленно горячо поблагодарила рыжего капитана, чья грубоватая веселость была лучшей порукой преданности, чем красноречивые уверения придворных щеголей. Еще одна потеря! Бог знает, когда доведется увидеть его вновь!

А пока маленький отряд неторопливо двигался по старой римской дороге, которая от древнего Аварика вела, через Берри и Лимузен, прямо в гористую Овернь. Арно на рысях шел впереди. Он сидел на рослом черном жеребце, которого приходилось осаживать, поскольку Катрин, в ее положении, скачки были противопоказаны. Как ни хотелось Арно пустить коня в галоп, чтобы развевался на ветру широкий плащ, он подавлял в себе это желание. За ним ехала Катрин в окружении Готье и Сары. Она была рада встретиться с Морган, и грациозная кобыла вполне разделяла это чувство. Навострив изящные уши, она весело цокала копытами, распустив по ветру хвост, который по белизне мог сравниться со снегом. Сара же с большим удовлетворением взгромоздилась на Рюсто. Этот конь был ей по нраву, ибо без видимых усилий нес свою довольно увесистую наездницу. На него можно было вполне положиться, и цыганка, покачиваясь, дремала, не обращая внимания на холод. Готье, напротив, держался настороже и время от времени оглядывался назад. Эскорнебеф со своими гасконцами замыкал шествие. Оба великана, чья сила, по-видимому, была примерно равной, сразу же не понравились друг другу. Катрин видела, каким взглядом они обменялись, и поняла, что это значит. Нормандец и гасконец привыкли к тому, что их мощь внушает окружающим боязливое почтение, и теперь им не терпелось схватиться, чтобы выяснить, кто сильнее. Катрин поделилась опасениями с мужем.

— Раньше или позже они сцепятся, — тихо сказала она, смотря на Эскорнебефа, который, вытирая нос рукавом, задумчиво поглядывал на Готье, седлавшего Морган.

— Если это будет схватка по рыцарским правилам, то любопытно будет взглянуть на поединок двух великанов. А если это превратится в заурядную драку, я вмешаюсь. Хищных зверей дрессируют при помощи хлыста, я это давно понял и знаю, как с ними надо справляться.

Иного ответа от Арно ожидать было трудно, но Катрин он не убедил, напротив, опасения ее только увеличились. Она решила пресечь любое столкновение в зародыше, однако при этом невольно подумала, насколько проще было жить, если можно было бы сразу избавляться от людей, готовых вцепиться в глотку любому, кто косо на них посмотрит. Она невольно положила руку на живот. Неужели тот, кто уже живет в ней, также станет бредить войной и превратится в убийцу себе подобных? И пылкая кровь Монсальви. одержит верх над гораздо более мирным нравом матери и деда, доброго Гоше Легуа, повешенного за то, что он ненавидел насилие? Впервые Катрин стало страшно за свое дитя, и она остро ощутила, какую великую тайну несет ее плоть.

А вслед за этим опасением пришло другое, не менее сильное: неизвестность ждала впереди, и что обретет она в конце пути? Земля Арно, какая она? Катрин не имела об этом ни малейшего понятия. Горы, что совсем непривычно для нее, дочери равнин… чужие лица, незнакомый дом, свекровь… В глубине души она понимала, что именно мысль о матери Арно тревожит ее больше всего. Что она знала о ней? Ничего, кроме того, что оба сына любили ее до обожания. Когда-то, в подвале дома Легуа, Мишель де Монсальви, позже растерзанный парижской толпой, рассказывал о ней Катрин, и детская память цепко сохранила этот образ: рано овдовевшая знатная дама, у которой на руках остались два сына, большой замок, земли… Ей казалось, что она слышит голос Мишеля: «Моя мать останется одна, когда брат, в свою очередь, станет воином. Она будет страдать, но никто и никогда не узнает об этом. Она слишком горда, чтобы позволить себе жаловаться на судьбу». И Катрин думала теперь: «Как же встретит эта высокомерная графиня незнакомую ей невестку? Как отнесется к тому, что жена сына — дочь ремесленника? Как поладят они между собой, если им придется жить бок о бок?»