Обрученные, стр. 70

Последний раз одернув тунику, Гай открыл дверь в залитую солнцем комнату. Фиц-Алан, погруженный в глубокие размышления, сидел в углублении амбразуры, а Кенрик, сложив руки за спиной, расхаживал перед камином. Услышав голос Гая, они обернулись.

– Надеюсь, у вас было достаточно времени, чтобы отдохнуть.

– У нас было столько времени, что мы могли бы завоевать половину Шотландии, – пробурчал Кенрик. – Чем ты там занимался?

– Осторожней, барон, – Фиц-Алан поднялся и налил себе еще один кубок вина, – ты заставляешь мальчика краснеть.

– Чем я занимался, тебя не касается, – не очень любезно ответил Гай. Затем, повернувшись к Фиц-Алану, он заметил: – Кстати, ты в моем возрасте был уже отцом.

– Так ты торопишься меня перегнать? – Фиц-Алан вздохнул с преувеличенно обеспокоенным видом. – Надо же, у меня появился соперник. Вина? – предложил он, прежде чем Гай успеть произнести еще что-нибудь. Не дожидаясь ответа, он наполнил кубок. – Клянусь всеми святыми, у тебя отличные погреба. Откуда это вино?

– Из Бургундии, – буркнул Гай. Он взял кубок и сделал из него большой глоток, стараясь умерить свою раздражительность. Гнев ему не помощник. Гай был младшим в семье, и об этом ему всегда напоминали, хотя теперь он был, по крайней мере, не менее могуществен, чем брат и зять. Обычно он добродушно воспринимал насмешки, когда эта парочка начинала обращаться с ним, как с ребенком, но сейчас был не тот случай.

– Прежде чем мы начнем разговор, я должен прояснить одну вещь. Я не позволю никому из вас говорить о Клаудии так, как вы это делали сегодня во дворе. Мои люди любят ее, и я не хочу, чтобы несколько неосторожных слов изменили их отношение.

Подняв темную бровь, Кенрик внимательно посмотрел на брата.

– Ты играешь с этой шлюхой в опасные игры. Она тебя не доведет до добра. Судя по всему, ты уже получил от нее все, что хотел. Почему бы теперь не отправить ее в тюрьму, где ей самое место, пока она не обнаружила, что ты водишь ее за нос? Или эта сцена во дворе означает, что она уже все поняла? Кто знает, кого она хотела зарезать. По крайней мере, надо отнять у нее кинжал и приставить к ней надежного человека.

Слова Кенрика настолько ошеломили Гая, что некоторое время он оставался безмолвен. Затем он сообразил, что Кенрик мало что знал о Клаудии – Гай написал ему о ней только однажды, тогда, когда был еще уверен в ее виновности. Он заставил разжаться судорожно сжимавшие серебряный кубок пальцы, пока те не успели деформировать форму сосуда.

– Я не играю с Клаудией ни в какие игры. Вскоре после того, как я написал тебе, мне стало совершенно очевидно, что она не принимала никакого участия в заговоре. Напротив, она рисковала собственной жизнью, чтобы помочь мне сбежать из Лонсдейла. За прошедшее с тех пор время я обнаружил, что у нее есть все достоинства, которыми должна обладать моя будущая жена. Я намерен жениться на ней. Наша свадьба состоится в течение двух ближайших недель.

Кенрик негодующе фыркнул.

– Ты что, совсем ослеп? Она заморочила тебе голову и заставила поверить, что ты в нее влюблен. Ты даже чуть не убил Фиц-Алана, который всего лишь хотел помешать девчонке прирезать одного из нас! Она уже настроила тебя против твоей собственной семьи! – Он покачал головой. – Послушай мой совет – запри ее в подземелье, пока она не успела окончательно отравить тебе жизнь.

Чувствуя нарастающую ярость, Гай с трудом взял себя в руки и произнес преувеличенно спокойным голосом:

– В отличие от тебя, я не собираюсь заключать в тюрьму свою жену, в чьей невиновности уверен. Мое намерение жениться на Клаудии окончательно.

Гнев, загоревшийся в глазах Кенрика, быстро угас, и он повернулся к Фиц-Алану.

– Постарайся пробудить в этом глупце здравый смысл, а то придется открыть ему глаза другим способом.

Держа кубок с вином за ободок, Фиц-Алан покачивал им, задумчиво рассматривая кроваво-красную жидкость.

– Твой брат прав, Гай. У этой девчонки есть повод ненавидеть всех нас. Сложно поверить, что она питает к тебе искреннюю привязанность.

– Сложно поверить, что она стала бы рисковать жизнью ради спасения человека, которого ненавидит, – возразил Гай. – Сегодня утром она хотела с одним кинжалом напасть на тяжеловооруженного рыцаря. Ты несправедлив к ней, Кенрик. Она увидела, что ее любимый вот-вот будет побежден в схватке, и, естественно, не стала медлить и задавать вопросы. Разве не ясно, что больше всего на свете ее страшит моя гибель? Разве это ничего не доказывает?

– Нет, – ответил Кенрик, – это доказывает лишь одно – девчонка понимает, что в случае твоей смерти у нее не останется защитника. В этом замке есть только один человек, которого она сумела одурачить.

– Ее зовут Клаудия, – произнес Гай сквозь стиснутые зубы, – не «эта девчонка», не «шлюха» и не… – Он метнул на Фиц-Алана быстрый взгляд. – Что ты имел в виду, когда сказал о поводе ненавидеть всех нас?

Фиц-Алан пожал плечами.

– Она сестра Роберто Равеннского. По-моему, вполне достаточный повод. – Его брови сошлись у переносицы. – Ты ведь уже знал об этом?

– Да. – Гай в замешательстве провел рукой по волосам. Теперь ему стала ясна причина их враждебности. Неудивительно, что они так настроены против Клаудии. – А тебе откуда это стало известно?

Фиц-Алан махнул рукой в сторону Кенрика.

– Твой брат еще пять лет назад выяснил о Роберто и его семье все, что только мог. Мы знали, что он родственник Лонсдейла. Поэтому твое послание нас не очень удивило – предательство у этих людей в крови.

– Но почему никто из вас не предупредил меня? – возмущенно спросил Гай. – Если бы я знал о связи Роберто и Лонсдейла, то не вел бы переговоры о Холфорд Холле, а захватил его силой.

– Когда мы это выяснили, тебя не было в Англии, и в то время Лонсдейл не представлял особой угрозы. Конечно, это был промах с нашей стороны, – признал Фиц-Алан. – А ты знаешь, что у нее есть еще один брат?

– Да, Клаудия рассказала мне о Данте. – Кенрик и Фиц-Алан обменялись понимающим взглядом, и Гай поспешил добавить: – Я знаю, что он наемник короля Эдуарда.

Последовало долгое молчание. Наконец Кенрик, откашлявшись, произнес: