Симфония любви, стр. 12
– Если ты немедленно не уберешься отсюда, я расскажу Гертруде, как вы с Молли… совокуплялись на кухонном столе.
– Неужели?!
– Можешь не сомневаться.
– Это слово не очень подходит для дочки викария. Хотя я никогда не видел, чтобы у попов были такие дочери. Можешь считать это комплиментом, если хочешь.
– Я расцениваю твое похождение здесь как невиданное оскорбление. Последний раз…
– Хорошо, ухожу. Я просто хотел поприветствовать вас и сказать, что в случае чего вы можете рассчитывать на меня. Помощь понадобится, когда он очнется. Будет любопытно посмотреть, что он с вами сделает. Он способен съесть вас живьем, милая. Счастье, если вам удастся сохранить эту милую маленькую попку в целости и сохранности. Приятного вечера, мисс Эштон. Наслаждайтесь, пока можете.
Из пустоты доносились голоса, приглушенные, как всегда, во время его пребывания в тумане беспамятства, когда он как будто плавал в воздухе. Солнечный свет и тьма попеременно проходили перед его затуманенным взглядом. Все дни напролет в этой кровати-склепе. Теперь весь мир сузился для него до едва различимой какофонии звуков: пения птиц и редких приходов слуг, которые разговаривают друг с другом или тихо напевали, входя в его «логово»… Бесконечные ночи без сна в ожидании, когда придет рассвет, чтобы он мог, наконец, хоть ненадолго оказаться в компании двух недоумков. Любой разумный человек может свихнуться, если его лишить общения. Собственные мысли сводят его с ума. Равномерное дыхание сводит его с ума. Повседневная рутина может свести с ума. Уже сводит.
Он и правда свихнулся. Что еще могут означать видения в форме голубоглазого ангела с фарфоровой кожей и облаком мягких пепельных волос, вторгающиеся в его туманное забытье. Несомненно, он окончательно утратил связь с реальностью. Иначе отчего бы ему вообразить, что он ощущает запах фиалок. А нежный женский голос и плеск воды – это лишь фантазии его поврежденного разума, разума, который слишком часто возвращался к воспоминаниям о прекрасных женщинах, длинноногих и благоухающих, готовых продать душу дьяволу, чтобы только оказаться в его постели… Все это было давно… и навсегда ушло.
Он превратился в дикого зверя. Чудовище. Сумасшедший. Женщина должна дойти до полного отчаяния, чтобы согласиться провести время в его обществе.
Глава 4
Он чудовище. Дикий зверь. Сумасшедший.
Марии снилось, что, проснувшись, она обнаружила склонившегося над ней герцога Салтердона. Черты его лица были почти неразличимы под львиной гривой волос и дикой спутанной бородой. Глаза его горели зловещим огнем, а руки лежали на ее груди. Только из его горла вырывался хриплый голос отца, утверждающий, что она орудие греха. Кто из богобоязненных мужчин обратит внимание на такую неряху?
В три часа ночи Мария проснулась. Она села в кровати, не сводя припухших глаз с глубокой тени перед дверью в его комнату. Неужели открыта? Она отчетливо помнит, что закрывала ее!
Она сползла с кровати и с бьющимся сердцем метнулась к двери. Дрожащими пальцами Мария нащупала ручку и убедилась, что дверь плохо прикрыта и заперта. Она попыталась успокоить дыхание, заставить сердце биться более ровно и сосредоточиться. Здесь ей нечего бояться. Ее ночные кошмары остались далеко… По крайней мере те, у которых лицо викария Эштона.
Их место заняли другие: человек, пугавший и оскорблявший слуг. Человек-зверь с повадками дракона, такой большой и страшный, что одна мысль о том, что он находится в соседней комнате, повергала ее в ужас.
Боже милосердный, кого она боится больше?
Гертруда взяла в ладони лицо Марии и прищелкнула языком.
– Держу пари, ты ночью не сомкнула глаз. Твои красивые голубые глаза вспухли, а под ними – синяки. Скажи Гертруде правду: ты скучаешь по дому?
Слабо улыбнувшись, Мария отстранилась и взмахнула листом бумаги.
– Последние несколько часов я посвятила составлению плана, что делать с его светлостью. Самое главное расшевелить его.
– Целый год мы пытаемся, но все бесполезно. Думаю, что если человек сдался, то ничего уже нельзя сделать… Ты не ответила на мой вопрос. Скучаешь по домашним?
– В жизни женщины наступает момент, когда ей лучше самой позаботиться о себе, Герти.
– Очень странно все это. Девушка твоего возраста уже давно должна была выйти замуж и обзавестись парочкой ребятишек.
Оглядев комнату, Гертруда заметила, что Мария убрала постель, не говоря уже о том, что еще вечером вылила воду из ванной, а утром наполнила кувшины свежей водой.
– Судя по этой комнате, ты была бы хорошей женой, – вздохнула Гертруда и указала на аккуратно застеленную кровать. – Немногие девушки смогут так ровно заправить углы.
– Мой отец был сторонником совершенства. Только тот, в ком нет никаких изъянов, и кто достигает наивысших результатов во всем, что он делает, попадет в рай.
Прищурив свои смеющиеся глаза, Гертруда взглянула на Марию и покачала головой.
– Похоже, у большинства из нас нет никаких шансов, правда?
Мария ничего не ответила, а просто сунула ноги в свои домашние туфли и прикрыла их юбкой, стараясь скрыть, что они изношены до дыр.
– А какая связь между стремлением твоего отца к совершенству и повязками на груди?
Мария отвернулась.
– Тебе не обязательно носить их здесь, – сказала Гертруда.
– Просто мне в них удобнее.
– Или безопаснее?
Мария опять не ответила и сделала вид, что собирает заметки, которые набросала в бессонные предрассветные часы.
– Насколько я могу судить, – заявила Гертруда. – Под этими повязками у тебя красивая фигура. Стыдно прятать ее из-за каких-то древних предрассудков. Ладно, неважно. Думаю, наступит время, когда ты почувствуешь потребность открыть их… когда встретишь парня, которому захочешь понравиться. Или, может, ты уже встретила его?
– Что заставляет тебя так думать? – Мария искоса взглянула на любопытную подругу.
Гертруда указала на россыпь скомканных бумаг на письменном столе.
– Похоже, тебе не просто было выразить свои чувства словами.
– Возможно, – ответила она, с грустью вспоминая Джона Риса. Скучает ли он по ней? Было ли чувство пустоты и одиночества результатом разлуки с единственным близким другом, если не считать Пола?
– Ерунда, милая. Все образуется. Чему быть, того не миновать. Как говорила моя мать, от судьбы не уйдешь. Если мы будем прислушиваться к своему внутреннему голосу, то найдем верную дорожку к своей судьбе.
Мария задумалась.
– Ты говоришь, что наша судьба предопределена свыше? И что нам нужно лишь найти верную дорогу, чтобы достичь счастья и благоденствия?
– Точно, милая. Когда кажется, что жизнь совсем плоха, можешь быть уверена, что во всех этих испытаниях есть смысл. Урок на будущее. Побеждая трудности, мы становимся сильнее. Если ты в это веришь, темная полоса в твоей жизни не будет казаться тебе такой непреодолимой. Фокус в том, чтобы не сосредотачиваться на безнадежности ситуации, а жить надеждой.
Глубоко вздохнув, Мария рассмеялась.
– Хорошо, милочка, – ответила Гертруда и выбежала из комнаты.
Мария с некоторой опаской опустилась на стул и, сложив руки на коленях, посмотрела на герцога Салтердона, сгорбившегося в инвалидном кресле. Голова его склонилась на грудь, грива темно-каштановых волос разметалась по выглядывавшим из-под грязной сорочки широким, но очень худым плечам.
– Вы выглядите совсем как Пол в те последние ужасные дни, когда душа его витала где-то между жизнью и смертью, – подумала она вслух. – Викарий Эштон верит, что подобные страдания посылаются господом для наказания заблудших душ. Вина Пола заключалась в том, что он любил женщину, которая принадлежала другому. Муж унижал ее всеми возможными способами. Во всех грязных тавернах двух соседних графств он рассказывал о своих издевательствах над ней. Он обращался с ней, как с вещью, ваша светлость, и публично избивал ее, если она осмеливалась противоречить ему.