Ярмарка любовников, стр. 38

XX

Как раз к этому времени Реми уже вернулся в Париж. В Ламалуке остались, по всей видимости, примирившиеся Пекер и Эме в компании с переехавшими к ним Борисом и Манери. Не успев распаковать чемоданы, Лулу заявил, что ему необходимо их общество, а им сказал, что в Сен-Руффине «в последнее время стало сильно вонять».

Мадам Гоннель и Шомберг наконец уехали. Что же касалось Бебе Десоля, то он в сопровождении Жесси Роулинсон и парочки чилийско-датского происхождения отправился заканчивать летний сезон в Италию.

Бебе Десоль жил на Марсовом поле в квартире, расположенной на двух этажах и занимавшей целый особняк. Небольшой бассейн, физкультурный зал, оснащенный различными тренажерами, вместе с садовым участком представляли собой настоящий спортивный клуб на дому. Иногда втроем, а чаще всей компанией молодые люди собирались к десяти часам утра потренироваться под руководством Бруно, личного тренера Бебе. Самыми дисциплинированными из них были хозяин дома, Жожо Манери и Реми. Если первые два молодых человека приходили потому, что в течение дня им просто нечем было заняться, то Реми забегал по утрам потому, что работал во второй половине дня и вечером. Борис и Пекер нередко пропускали занятия. И Бруно им выговаривал:

– Господин Борис, к тридцати годам вы непременно обзаведетесь брюшком, тем более что к этому вы предрасположены природой. И тогда у ваших дам вы не сможете вызывать ничего, кроме отвращения. Что же касается вас, господин Лулу, вам никогда не удастся нарастить мускулы, и как вы будете выглядеть, если вас попросят раздеться на съемках фильма?

После возвращения Бебе в Париж Пекер, признавая справедливость слов Бруно, стал более серьезно относиться к тренировкам. Долгое время он вел безрезультатные переговоры с одной американской кинокомпанией, как вдруг на горизонте замаячил настоящий контракт: наконец речь зашла о больших заработках и скором его отъезде. Лулу заверил руководство французского филиала компании, что может одинаково хорошо исполнять роли интеллектуалов и боксеров. И, подобно школьнику, грызущему в ночь накануне экзамена учебники, в которые до этого ни разу не заглядывал, он, прибежав в панике к Бруно, попросил:

– Дружище, мне теперь не до смеха: пора тебе тряхнуть стариной! Остался всего один месяц! Сделай мне такое тело, чтобы они там все в Голливуде усохли от зависти! Конечно, я не собираюсь переплюнуть Вейсмюллера. Однако мне надо быть хотя бы на уровне Кларка Гейбла или Гарри Купера. Не забывай, что в Америке, как только появляется новая звезда, она обязательно демонстрирует зрителям с экрана свои телеса.

Что же до Нино, то от него не было вестей с самой весны. Только Пекер виделся с ним на Балеарских островах. Он рассказал остальным приятелям, что несколько месяцев тому назад папаша Монтеверди предъявил сыну ультиматум и потребовал его приезда домой на зимний сезон. Вероятно, после неожиданной размолвки с мадам Маркез Нино, оказавшийся без су в кармане и не имея ни единого приглашения, был вынужден отправиться в Пьемонт, к родным пенатам.

В середине октября они получили от него письмо: вечером в понедельник он приезжает на несколько дней в Париж. И на следующее утро хочет навестить друзей у Бебе.

Наконец все приятели собрались. По мере того как прибывали Реми, Жожо, Аулу и Борис, они тотчас же переодевались и входили в тренажерный зал.

Бебе Десоль, первым приступивший к тренировке, дал себе короткую передышку, рассматривая себя с ног до головы в огромном зеркале.

– Мики, – обратился он к Реми, уже успевшему изрядно потрудиться над своей фигурой, – подойди-ка и оцени взглядом художника мышцы моего живота. Мне кажется, они стали рельефнее.– Затем, спустив на бедра трусы, добавил: – Струны моей лиры, как всегда, натянуты!

– Правда, – подтвердил Реми, – ты в прекрасной форме.

– Хорошо, но я могу тебе признаться, что мне это дается ценой огромного труда!

После этого они снова подошли к своим тренажерам. Бруно был с ними строг.

– Господин Борис, у вас одышка! Это результат вашего увлечения шампанским и коктейлями. Вы заметно сдали по сравнению с весной. Я имею в виду ваше дыхание. Все потому, что вы набрали лишний вес. Господин Лулу, втяните живот, перевернетесь. Нет… нет… не останавливайтесь, вы можете сделать двенадцать переворотов. Продолжаем: девять!.. десять!.. одиннадцать!.. Господин Мики, совсем неплохо, но взгляните на ноги господина Бебе. Вот это работа. Господин Лулу, вы отстаете от всех.

– Кажется, меня свела судорога, – ответил Лулу.

– Вам плохо? Если бы у вас была судорога, вы бы не сомневались, а кричали от боли. Какое же, право, несчастье быть таким хитрецом! Я напишу вашему Кларку Гейблу, что он может спать спокойно. Всем лечь на живот, ладонями на ковер, руки на ширине плеч! Начали: р-раз!.. Господин Лулу, разве я говорю на иностранном языке, когда прошу вас не сгибаться? Вдох! Ч-четыре…

Когда на пороге появился Монтеверди, Бруно разрешил своим подопечным немного передохнуть. Они обступили приятеля.

– Ну, – воскликнул Бебе Десоль, – рассказывай, что с тобой приключилось.

– Я был у отца, – ответил Нино.

– Ты как-то странно выглядишь, – сказал Пекер.– Ты не хочешь переодеться?

– Нет, я очень спешу. В моем распоряжении всего минуть десять. А еще столько надо сделать! – И добавил: – Еще со столькими друзьями распрощаться.

– Что?.. О чем это ты говоришь?.. Ты снова уезжаешь?! – воскликнули все в один голос.

– Да, я снова уезжаю, – ответил Нино.– Завтра вечером я возвращаюсь в мой Пьемонт и остаюсь там навсегда.

И ему пришлось им рассказать: про ультиматум отца, про обеспеченное существование, обещанное ему, если он не покинет родные края, и, наконец, про то, что он согласился.

– Ты принимаешь нас за дураков? – сказал Лулу.– Под этим что-то кроется. Ты что, подхватил известную болезнь?

– Нет, Лулу, дело в том, что, после того как прошел месяц с момента моего приезда домой, я с удивлением обнаружил, что мне там совсем нескучно.

– А чем же ты там занимался?

– Ну, там было чем заняться. А сколько раз мне приходилось брать на себя ответственность и принимать самостоятельные решения!

– Дорогой Муссолини!..– воскликнул Пекер.– Нет, вы только его послушайте! И на что же похожа твоя деревня, на ферму?

– На ферму! Лулу, какой же ты смешной! На ферму!.. У нас шесть, восемь, десять подворий! Ты представляешь, что это за хозяйство? Разве ты не знаешь, что мы владеем участком земли в триста гектаров?

– Мы владеем, – передразнил его Лулу, – у нас. Это не твоя собственность, а твоего старика…

– Это принадлежит семье. Но отцу и сестрам нужна моя помощь. В горных долинах леса растут сами по себе и не требуют, чтобы ими занимались. Но на равнине, засеянной пшеницей и кукурузой, совсем другое. А сколько труда отнимают виноградники!

– Виноградники? – спросил Бебе Десоль.– А какое вино вы там делаете? Кьянти?

– Не говори так! В наших солнечных краях занимаются изготовлением барбера и в особенности сладкого и изысканного барроло. А какие у нас мускаты, совсем не хуже, чем в Асти!

– Ах да, «асти спуманте», – подсказал Манери. Теперь уже все внимательно слушали Нино. Никто больше не подтрунивал над приятелем, и даже Бруно поднял голову, прислушиваясь.

– Да, – воскликнул Монтеверди, – я совсем забыл о шелковице!

– О шелковице? – переспросил его Борис.

– О шелковице, используемой для изготовления шелка? – спросил Реми.

– Естественно, – ответил Нино.

– Так, значит, – сказал Манери, – вы еще выращиваете червей-шелкопрядов…

И Пекер мечтательно добавил:

– О! Подумать только!..

Наступила тишина.

– Каждый день, – продолжал Нино, – надо выполнять определенную работу, потому что, если что-то не сделаешь, не сможешь пережить зиму. У нас очень суровая зима. Снежная.

– Идет снег? – спросил Реми.

– В Италии? – не поверил Борис.