Быть лучшей, стр. 81
– Да нет же, нет, поверь мне, пожалуйста, – настойчиво проговорил Шейн. – И Мэдди не хотела, чтобы так было. Она хотела, что бы ты черпал силу в…
– Ради Бога, не читай мне проповедей, Шейн! – раздраженно воскликнул Филип.
– Да я и не собираюсь, – мягко ответил Шейн. Филип устало вздохнул, откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
В комнате установилась тишина.
Вдруг Филип вскочил и, поспешно подойдя к бару, добавил себе льда. Бросив на Шейна пристальный взгляд, он сказал тусклым голосом:
– Я не могу припомнить ничего из того, что было в прошлом году, понимаешь? И это самое страшное. Не год, а… какая-то пустота. Она ушла… словно ее никогда и не было в моей жизни. – Голос его прервался. Помолчав немного, Филип хрипло проговорил: – Я не могу ее вспомнить… Не могу вспомнить мою Мэдди.
– Ты все еще в шоке, Филип. – Шейн хотел успокоить друга. К тому же это была чистая правда. – Поверь, все это шок. Ты непременно вспомнишь ее.
Филип яростно затряс головой.
– Нет. Я знаю, что это не так.
– Тело ушло в землю, но дух остался с тобой, – заговорил Шейн. – Он живет в тебе. В тебе ее дух. В тебе и в дочке. Только тело ушло. Поверь мне, ради Бога. Мэдди в твоем сердце и в твоей памяти, и навсегда там пребудет. И у тебя есть ребенок.
Филип не ответил.
Он отошел от бара и остановился у окна. Походка у него была, как у старика. Он с величайшим вниманием вслушивался в то, что говорил Шейн. Может, все это правда? Что дух Мэдди живет в нем? И всегда будет жить?
Филип вздохнул. Никакого утешения в словах Шейна он не нашел. Он уже смирился с тем, что Мэдди умерла, покинула его навсегда. А ведь только ради нее он и жил. В ней была вся его жизнь. Мэдди исцеляла любую его боль, одна мысль о ней делала его счастливым, согревала сердце. А сейчас он даже лица ее вспомнить не может. Для этого приходится глядеть на фотографию. Отчего это? Ведь он так любил ее.
Филип крепко зажмурился и прижал к горящему лбу стакан. Это он убил ее. Убил женщину, которую любил больше всего на свете. Своей любовью и убил.
Шейн сказал что-то. Филип открыл глаза, но ничего не ответил. Он просто не слышал зятя.
Он глядел на ночное небо. Как прекрасно оно было сегодня ночью – темно-синее, бархатисто-нежное, безоблачное, сияющее алмазными звездами и огнями небоскребов. А над восточными предместьями города небо было необычного аметистового цвета. В нем, извиваясь, разбегаясь в разные стороны, дрожали золотистые и красные полосы.
«Завтра будет чудесный день», – рассеянно подумал Филип. «Красный закат – пастух рад, восход красен – день опасен». Бабушка часто повторяла ему в детстве эту присказку. Эмма всегда смотрела на небо. При виде этой ночной красоты в горле у него встал комок. «Отчего бы это?» – подумал он. И тут вспомнил – Мэдди тоже всегда вычисляла приметы по облакам, по цвету неба, по меняющемуся свету дня, клонящегося к ночи.
Филип застыл. Нахмурившись, он подошел к окну вплотную и пристально посмотрел на темную массу облаков, всплывавшую над небоскребами в нескольких кварталах отсюда. Какой странный вид. Что бы это могло быть?
– Боже мой! – воскликнул он буквально через мгновение. – Боже мой!
Вскочив на ноги, Шейн поспешно подошел к нему.
– Что случилось? Тебе плохо?
Филип круто повернулся, схватил Шейна за руку и подтащил его к окну.
– Смотри вон там! Черный дым, красное пламя. О Боже, Шейн, у тебя пожар. Это «Сидней-О'Нил» горит.
Шейн онемел. Тяжело дыша, он посмотрел, куда показывал Филип. Географию города он знал неважно, так что не сразу понял, откуда валит дым. Но это и впрямь горел его отель. Отсюда хорошо были видны огромные окна знаменитого «Зала орхидей».
Не говоря ни слова, он повернулся и бросился прочь.
Филип последовал за ним.
Они ворвались в лифт, с ужасом глядя друг на друга и не говоря ни слова. Внизу, проскочив холл, выбежали на Бридж-стрит и со всех ног помчались к отелю. Стук их каблуков заглушила пронзительная сирена трех пожарных машин, на полной скорости мчавшихся к горящему зданию.
Глава 38
Стремительно приближаясь к отелю, Шейн гадал, какую картину он там застанет. Ясно, что дело плохо, но насколько плохо – вот в чем вопрос.
Только человек, знающий гостиничное дело изнутри, представляет себе, что такое пожар в отеле, чем он чреват. Поэтому Шейн готовился к худшему – к панике, к ужасу, к хаосу. Он рисовал в воображении людей, задыхающихся от дыма, обгоревших, со сломанными костями, искалеченных. И мертвых.
Он завернул за угол, и его глазам открылся «Сидней-О'Нил», его любимейшая во всем мире гостиница. Увиденное заставило его застыть на месте.
– О Боже! Нет! Нет! – выдохнул он.
Отель представлял собой чистый ад. Языки пламени, черный дым, пепелище – вот что открылось его глазу. Над горящим зданием кружили вертолеты, снимая людей с крыши. Пожарники трудились вовсю. Одни поливали здание из шлангов, другие взбирались на лестницы, вытаскивая людей из окон.
Повсюду виднелись машины «скорой помощи» и полицейские машины. Врачи, санитары и полицейские сбились с ног, делая все от них зависящее. Три «скорые» с включенными сиренами промчались мимо Шейна в сторону ближайшей больницы.
Шейн вытащил из кармана носовой платок и вытер взмокший лоб. Он вспотел не только от бега, но и от страха за тех, кто, возможно, не мог выбраться из гостиницы.
Вокруг валялось битое стекло, глаза слезились от дыма, который сам по себе мог вызвать тяжелейшие последствия, полицейские и служащие гостиницы что-то кричали, отовсюду доносились стоны и рыдания. У полицейской машины толпились перепуганные и растерянные постояльцы. Многие из них были в пижамах. Шейн уже собирался подойти к ним, как увидел, что их сопровождают двое гостиничных носильщиков. Они подвели группу к скорой, в которой была организована первая помощь для легко пострадавших.
Прикрыв рот платком, Шейн пробился сквозь толпу гостиничных служащих, охранников, полицейских, санитаров и водителей скорой помощи. Надо было подойти поближе к зданию и немедленно взять дело в свои руки.
Его остановил полицейский.
– Прошу прощения, сэр. Дальше нельзя. Это опасно.
– Спасибо за предупреждение. Я – Шейн О'Нил, владелец отеля. Мне нужно пройти туда и оказать людям помощь.
– Проходите, пожалуйста, мистер О'Нил, – полицейский узнал Шейна. Сочувственно глядя на него, он помог ему пробраться сквозь спешно возведенные деревянные преграды.
Почти сразу же Шейн заметил Питера Вуда, ночного администратора, и схватил его за руку.
Вуд резко обернулся и при виде Шейна вздохнул с облегчением.
– Мистер О'Нил. Какое счастье, что вы не пострадали. Как только в одиннадцать часов раздался первый сигнал тревоги, мы стали до вас дозваниваться. В номере вас не было, но мы боялись, что вы где-нибудь в отеле. Просто с ног сбились, пытаясь отыскать вас.
– Меня не было в отеле. – Шейн мрачно посмотрел на администратора. – Сколько жертв, подсчитали?
Питер Вуд покачал головой.
– Пока точно неизвестно. Но человек пятнадцать пострадали. – Он понизил голос. – И, боюсь, четверо погибли.
– Боже милосердный!
Мимо них охранники вели в безопасное место группу постояльцев, и Шейн отвел Вуда в сторону, где их не могли услышать.
– Отчего начался пожар? – спросил он.
– Точно не знаю, но предположить могу.
Шейн метнул на Вуда быстрый взгляд.
– Но вы ведь не думаете, что это поджог? – он нахмурился.
– Нет-нет. Кому могло это прийти в голову?
– Может, какой-нибудь недовольный служащий? Или кто-то из недавно уволенных?
– Нет-нет, мистер О'Нил, – решительно возразил Вуд, – я уверен, что тут другое. На мой взгляд, это просто несчастный случай.
– Ясно. А где начался пожар?
– На тридцать четвертом этаже. – Вуд пристально посмотрел на Шейна. – Вам повезло, мистер О'Нил. Пуля пролетела совсем рядом.
Шейн посмотрел на Вуда. Только тут до него дошел смысл сказанного. На тридцать четвертом этаже располагался его собственный номер, как и некоторые другие, снятые на длительный срок. На тридцать пятом также находились номера высшего разряда и люксы, а на тридцать шестом, на самом верху, – знаменитый «Зал орхидей».