Королевство теней, стр. 51

– Я сказала это, не подумав, милорд, простите меня. – Как всегда, оказавшись лицом к лицу с ним, она чувствовала, что ее гнев сменяется страхом.

– Действительно, не подумав.

С каждым разом, когда он видел ее, ему все больше и больше нравилась эта странная дерзкая девочка, превратившаяся теперь в женщину. Волнения этой зимы принесли ей зрелость, физическую и духовную, и одновременно укрепили ее решимость противостоять мужу. Глядя на нее, он опять ощутил, как в нем просыпается желание и даже какое-то уважение к ней. Он знал, что она боится его – он был крупным, сильным мужчиной, и все же она отказывалась показывать свой страх; сейчас она это снова доказала. Она была храброй и умной женщиной; из нее бы вышла хорошая мать для его наследника. Он нахмурился. Прошло уже много месяцев с того дня, как она потеряла ребенка, но по-прежнему он не видел у нее никаких признаков беременности. Продолжая смотреть на нее, он внезапно перекрестился, не замечая, что взгляд каждого в зале замка Слейнс был прикован к нему, и каждый мог прочитать мысли, которые терзали его – его жена колдунья, которая использует против него свои чары.

Граф выбросил эти мысли из головы. Две ночи он мог провести в Слейнсе, прежде чем отправиться в Map, чтобы принести графине Элейн, среди всего прочего, известие о гибели ее сына Макдуфа. Две ночи, чтобы сделать жену беременной и разрушить все ее попытки избежать судьбы, которая уготована каждой замужней женщине.

В Слейнсе, как во многих других замках семьи Бакан, никогда не стихали звуки моря. В ту ночь разразился ужасный шторм. В темноте волны с шумом разбивались о скалы, поднимая в воздух брызги. Шторм бушевал вдоль всего северного побережья Шотландии. Молнии яркими вспышками освещали черное небо; раскаты грома следовали один за Другим. Часовые на башнях спрягались в укрытия, а люди в зале устроились у очага, где весело потрескивали дрова.

Изабель велела слуге не закрывать окна и стояла, глядя на грозу, не жмурясь от вспышек молний, освещавших бурлящее внизу море. В комнате графа не горели ни камин, ни факелы, и только свечи отбрасывали слабые отсветы на полог огромной кровати.

Комната была пуста – Изабель отослала прочь прислугу, как только началась гроза. Она медленно сняла с головы покрывало и начала прядь за прядью распускать волосы; ее взгляд был устремлен на море, она чувствовала, как ветер обдувает ей лицо и шевелит волосы. Наконец платье упало к ее ногам. Она осталась в одной рубашке, и ветер с моря охладил ее разгоряченное тело. Почти не отдавая отчета в своих поступках, она сняла и рубашку и теперь стояла обнаженная у окна, положив руки на каменный подоконник и глядя не мигая на вспышки молний на фоне серых скал.

На подоконнике, мокром от дождя, стоял небольшой кувшин. В нем было снадобье из меда, пчелиного воска и соли, трижды освященное светом луны, приготовленное Майри. Майри час назад принесла ей особую воду, в которую опускали раскаленное докрасна железо.

– Выпейте это, миледи. Можжевельник кончился, но это тоже не даст вам забеременеть, и при этом вы будете мучиться от рвоты, как от можжевельника, – шепотом сказала она, с опаской поглядывая по сторонам. Изабель не колебалась ни минуты: она выпила воду и вернула Майри кубок. Тогда служанка достала что-то из кармана фартука. – Прежде чем ваш господин придет, – прошептала она, – вы должны принять это снадобье. Он ни о чем не догадается, если вы сделаете это быстро, и если железо не поможет, оно защитит вас, дитя мое.

Распахнув дверь, лорд Бакан застыл на пороге при виде жены, стоящей в углублении окна. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, и когда сверкнула молния, ему показалось, как белая кожа Изабель засветилась голубым, неземным светом. Она не двигалась. Ее внимание было приковано к чему-то далекому за морем. Если она и слышала шаги мужа, то не подала вида. Пустой кувшин стоял на каменном подоконнике.

В слабом, мерцающем свете свечи граф Бакан посмотрел на плечи жены, ее прямую спину, округлые ягодицы, и, презирая себя за свой страх, перекрестился, быстро шагнул в комнату и захлопнул дверь. Изабель не пошевелилась. Только ее пальцы, сжимавшие каменный подоконник, слегка побелели.

На мгновение из-за туч показалась луна. Она была полной, висящей низко над вздымавшимися волнами. Изабель подняла лицо, чувствуя нежное прикосновение лунного света к своему телу, потом, когда тучи вновь сгустились, и темнота скрыла море, она повернулась к мужу.

Глава одиннадцатая

Каждое воскресенье Сара Коллинз посещала церковь в Дедхеме; дорога была неблизкой и отнимала обычно минут сорок. Она никогда не предлагала Клер присоединиться к ней, а та сама не напрашивалась.

Выйдя из дома, Сара бросила взгляд на окно спальни Клер и поежилась. В церкви она некоторое время понаблюдала, как прихожане не спеша заполняют зал и занимают свои места, а потом медленно опустилась на колени и сложила руки перед собой. Она все еще молилась, когда орган начал тихо играть вступление к литургии.

Клер не знала, что вернуло ее к реальности. Только что она была в мрачной сумрачной комнате в Слейнсе, и вдруг оказалась в своей залитой солнцем спальне. Образы прошлого исчезли – она снова была одна. Клер медленно встала с постели. Все мышцы сводило от напряжения, сердце учащенно билось. Она подошла к окну, распахнула его и выглянула в сад, жадно вдыхая свежий воздух, холодной струей обдававший ее лицо и прикрытое лишь тонким шелком ночной сорочки тело. Ее охватила дрожь. Почему? Почему это случилось? Она не занималась йогой, не медитировала, не зажигала свечи, не вызывала Изабель. Да, она думала о Данкерне, но не в прошлом, а в настоящем. Ей стало страшно. Боже милосердный! А что, если Джеффри прав? Неужели она в самом деле одержима бесами?

Пальцы ее, сжимавшие край подоконника, побелели от напряжения. А с тетей Маргарет тоже такое случалось? Клер опустила голову на руки, потом выпрямилась. Если да, тогда дело не в ней – она не сумасшедшая, она не навлекла на себя никаких злых сил. Получается, что Изабель тоже часть ее наследства, как и Данкерн. И она почему-то возвращается. Должна быть какая-то причина. Клер закусила губу и обрела взглядом комнату. По какой же причине женщина, умершая почти семьсот лет назад, преследует своих потомков? Почему она возвращается снова и снова, чтобы рассказать свою историю?

Клер с трудом заставила себя одеться. Вельветовые брюки, толстый свитер, чтобы защититься от холодного ветра. Она энергично расчесала волосы, словно надеясь, что зубья гребешка освободят ее мозг от гнетущих мыслей.

Сбежав по лестнице, она направилась на кухню и приготовила себе чашку кофе. Из печи пахло чем-то вкусным. Это Сара, должно быть, поставила что-то перед тем, как уехать в церковь. Клер позвала Касту. Та с опаской заглянула в дверь и, помедлив на пороге, вбежала в кухню, повиливая хвостом. Клер погладила собаку по голове.

– Сейчас пойдем гулять, я только выпью кофе, – сказала она ей. – Потом вернется из церкви Сара, и мы снова будем не одни.

Ветер гнал листья по дорожке, шелестел в ветвях деревьев. Клер не спеша шла к калитке и за этим шумом не услышала звука медленно приближающейся машины. Автомобиль остановился неподалеку. Сидевший за рулем человек, оставаясь в машине, внимательно смотрел на Клер.

Каста с лаем пересекла лужайку и перепрыгнула через невысокую изгородь. Клер повернулась и посмотрела на нежданного гостя.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Нейл открыл дверцу машины и вышел.

– Миссис Ройленд? – Он произнес это вопросительным тоном, хотя узнал ее сразу, несмотря на брюки, толстый свитер и грубые башмаки. Даже в этой одежде, с растрепанными ветром волосами и почти без макияжа она ухитрялась выглядеть элегантно. Он почувствовал, как в нем вновь растет негодование.

Он решил ехать через Суффолк еще в номере гостиницы, после обеда с двумя лондонскими коллегами. Миновав Дедхем, Нейл притормозил у поворота на Грейт-Хедэм. Он не собирался заезжать сюда, но ему вдруг захотелось взглянуть на дом, чтобы собственными глазами увидеть, в каком богатстве и праздности проводит время Клер Ройленд, и этим оправдать свою беспричинную неприязнь к ней.